Преподобный хмуро усмехнулся: — Разве только нашими общими. (2) Калеб барабанил в дверь конторы шерифа. — Мэтт, впусти меня. Слышишь? Впусти. Мэтт (заснувший перед тем на койке в открытой камере) уже слышал суматоху вокруг и видел, как Преподобный и остальные пробивались по улице, так что ему не составило большого труда сообразить, что происходит. Однако он решил не высовываться. Надеялся, что, продержавшись до рассвета, получит шанс. А сейчас придурок Калеб, который заварил эту кашу, ломится в его дверь, собирая всю нечисть. Через окно он видел, как оравы мертвецов двинулись на звуки голоса. — Открывай, сукин сын, — вопил Калеб. — Я знаю, ты там. Открывай! Они мне зад обгложут. «Надеюсь, подавятся», — подумал Мэтт. Подойдя к окну, Мэтт выглянул, а Калеб как раз заглянул с улицы. — Ради святого Петра, открой. За спиной Калеба мертвецы сбились в плотную свору, торопясь к еде. У Мэтта мелькнула мысль об их сходстве с толпой, собравшейся в тот вечер, когда повесили индейца, и в то же время о ежегодном совместном городском обеде. — Иди к дьяволу, — сказал Калеб и пропал из виду. Помедлив, Мэтт бросился к двери и откинул засов. Калеб стоял к нему спиной, с револьверами в обеих руках. Он быстро глянул назад и попятился в дверь. Захлопнув ее, они вернули засов на место. — Мудак, — сказал Калеб. Мэтт промолчал. — Я еле пробился через город. Мэтт, они людей жрут. Мертвые поднимаются и ходят. — Знаю, — ответил Мэтт. В следующий миг он прыгнул, схватил Калеба за грудки, перекинул через стол и шмякнул об стену. Потом рывком поднял на ноги и заорал прямо в лицо: — Ты во всем виноват, сволочь! Ты заставил вздернуть индейца. Именно ты все и сделал. Ты… Дуло револьвера Калеба уперлось ему в верхнюю губу. — Пусти. Понял? — сказал Калеб. Мэтт отпустил. Его руки тряслись. Сбоку в поле зрения что-то появилось. Мертвое лицо в окне. И еще одно. А потом кое-что похуже. Снаружи показался кто-то, тащивший через улицу большой ящик. Индеец. — Святая Богоматерь, — сказал Мэтт. Калеб проследил за его взглядом. — Иисусе Христе с деревянной елдой и дерьмом сохрани нас. Сам большой ублюдок. Для повешенного и спаленного молнией он еще хоть куда. Положив один револьвер на стол, Калеб откинул на другом барабан и стал перезаряжать из запаса на поясном патронташе. — Поглядим, по вкусу ли ублюдку свинец. И сними-ка сюда пару винчестеров, не то мы — мертвое мясо. Ходячее мертвое мясо. — Чтобы вернее целиться, Калеб зажег на столе лампу. Индеец подошел к окну, нагнулся и заглянул внутрь. Его лицо вызывало дрожь — на вид медленно истлевающее. Поставив ящик на торец перед окном, он снял крышку. Женщина внутри потеряла сходство с человеком. Калеб с дружками обкорнали ее и содрали кожу, не оставив следа былой красоты. Мышцы на животе разорвались, и кусок кишки вылезал, как застенчивая змея. Мэтт, заряжавший винчестер, не мог отвести глаз от создания в ящике — даже не присутствуя при ее мучениях, он сразу догадался, кто перед ним. Он взглянул на Калеба. — Ты тварь! — Эдак меня называла старая маманя, — сказал Калеб. Индеец отошел от окна. Раздался мощный удар в дверь. Деревянный засов треснул. Удар повторился. Громадный кулак индейца пробил дерево и зашарил в поисках скобы. Калеб прицелился из револьвера и трижды выстрелил. Пули прошили руку насквозь, застряв в дереве. Рука продолжала извиваться наподобие щупальца. — Бросай винчестер! — заорал Калеб. Мэтт, почти не сознавая, что делает, подчинился. Калеб сунул револьвер за пояс, поймал ружье, взвел и выстрелил еще три раза. Рука замерла. Всего на миг, затем пальцы вцепились в дверь и потянули. Петли заскрипели, застонали, завизжали. Дверь отлетела, и индеец швырнул ее на улицу. На миг он застыл в проеме, мертвая челядь толпилась за спиной, пытаясь просунуться в комнату. Рассыпав полкоробки патронов, Мэтт сумел зарядить дробовик и стал пятиться к открытой камере. Калеб не тронулся с места. Он выстрелил три раза и все три пули угодили индейцу в грудь, выбив маленькие фонтанчики праха. Индеец улыбнулся. Калеб снова выстрелил. Пуля пробила индейцу щеку, оставив аккуратную дырочку, и только. — Говноед, — сказал Калеб. — Попробуй меня взять. — Схватив ружье за ствол, он размахнулся, а индеец прянул вперед. Его громадная рука схватила винчестер на лету и выдернула из хватки Калеба. Взяв ружье в обе руки, индеец переломил его пополам. Калеб сунулся за револьвером. Индеец перехватил руку. — Нехорошо, — сказал он. — Совсем нехорошо. И сжал. Калеб завыл, когда плоть и кости ладони перемешались с металлом и слоновой костью рукоятки. Ударом наотмашь индеец сбил Калеба с ног. Оглушенный, Калеб уставился вверх. Индеец нагнулся, ухватил шнурок с нанизанными ушами и рывком сорвал с шеи. Обернувшись на челядь, нетерпеливо ждущую в дверях, индеец улыбнулся. — Кормитесь, — произнес он, и мертвецы ворвались внутрь. Калеб завопил, когда они накинулись на него. Зубы рвали одежду, горло, живот. Он пытался отползти, но его придавили к полу. Он завизжал, чувствуя, как полдюжины обломанных старческих зубов впились ему в руку. Голова женщины метнулась к нежной части живота и глубоко вгрызлась, разрывая плоть. Из раны серым кольцом выскользнули внутренности и тут же оказались у женщины в зубах. Она потянула, привстала, стараясь выдрать кусок покрупнее. Тотчас вторая нырнула к вытянутым кишкам, и те порвались — две женщины вцепились в добычу, вырывая друг у друга, как две синие сойки дерутся за большого сочного червя. Множество рук терзало рану, вытаскивая новые внутренности, лица прижимались к лицу Калеба, отгрызая куски. Еще миг — и вымазанный кровью, с растянутыми по всей конторе внутренностями, Калеб наконец умолк. Скованный ужасом, Мэтт забился в камеру, захлопнув за собой дверь. Индеец обвязал шнурок с ушами вокруг шеи, подошел и прижался к прутьям лицом. Мэтт разрядил оба ствола. Голова индейца откинулась на фут, но вновь вернулась к решетке. Заряд дроби пришелся на площадь от низа носа до середины груди. Маленькие свинцовые шарики выскочили обратно и дождем посыпались на пол. Громкий смех индейца не перекрыл звуки рвущегося мяса, чавканье и хруст хрящей за его спиной. Индеец взялся за прутья решетки и неспешно, с улыбкой на лице, стал отгибать их в стороны. Просунув голову в образовавшуюся дыру, он радостно оскалился.