– Что ж. Вы опросили детей. Осмотрели школу. Убедились, что с Маркусом все в порядке. И, хотя произошел… инцидент со стулом, Дейзи, конечно, не нарочно. Конечно, не нарочно. Маркус не держал зла на Дейзи и, кажется, был доволен гипсом на своем хвосте – даже попросил Линуса оставить на нем автограф. Линус отказал: это против правил. Маркус расстроился, однако совсем ненадолго. Линус, как всегда, подивился тому, какие дети все-таки стойкие. – Да. – Вы, наверное, не скажете мне, что намерены написать в своем отчете… – Разумеется, нет. Вы же знаете, что получите копию, как только я его подам. Содержание станет вам известно тогда, и ни мгновением раньше. – Да-да! – поспешно вставила директриса. – Я и не предполагала… – Рад, что вы понимаете. Департамент, конечно, тоже благодарен вам за понимание. – Линус занялся портфелем, перекладывая содержимое, пока не удовлетворился наведенным порядком. Потом закрыл портфель и защелкнул замки. – Если у вас нет вопросов, я прощаюсь и предлагаю… – Дети вас любят. – Я их тоже люблю, – кивнул он. – Я не стал бы работать с ними, если бы не любил. – Они не общаются с другими… – Она кашлянула. – С другими инспекторами. Линус тоскливо покосился на дверь. Теперь так просто не уйдешь. Сжимая перед собой портфель, словно щит, он развернулся обратно. Директриса встала со своего кресла и обошла стол. Он отступил на шаг, в основном по привычке. Она не стала подходить ближе, просто присела на край своего стола. – К нам приезжали… другие… – сказала она. – Правда? Это, конечно, неудивительно, однако… – Они не понимают детей. Не видят их такими, какие они есть, видят только то, на что они способны. – Детям нужно понимание. Какие у них шансы попасть в приемные семьи, если все будут вести себя с ними подозрительно и боязливо? Директриса фыркнула: – В приемные семьи! – Я что-то не так сказал? Она покачала головой: – Нет, простите. Вы оригинальны. Ваш оптимизм заразителен. – Да, я солнечный лучик, – мрачно произнес Линус. – Ну, если ничем больше не могу… – Как вам удается? – спросила она. И побелела, как будто испугалась собственных слов. – Что вы имеете в виду? – Работать на Департамент. Капля пота скользнула по его шее до ворота рубашки. В кабинете было жарковато. Впервые за очень долгое время перспектива выйти на улицу под дождь показалась привлекательной. – А что не так с Департаментом? Директриса колебалась. – Я не хочу вас обидеть… – Надеюсь, что нет. – Просто… – Она отступила от стола, держа руки скрещенными. – Вы не задавались вопросами? – Никогда, – быстро сказал Линус. – Какими? – Что произойдет с таким местом, как наше, после того, как вы подадите отчет? Что будет с детьми? – Надеюсь, что дети продолжат жить счастливой детской жизнью, пока не станут счастливыми взрослыми. – Которых государство продолжает контролировать из-за того, кто они есть. Линус почувствовал себя загнанным в угол. Он не был подготовлен к таким разговорам. – Я не работаю в Департаменте по делам магических взрослых. Если у вас есть какие-либо опасения по поводу судьбы взрослых, я предлагаю вам обсудить этот вопрос с ними. А меня волнует только благополучие детей, и ничего больше. Директриса грустно улыбнулась: – Они не остаются детьми навсегда, мистер Бейкер. Рано или поздно они взрослеют. – И взрослеют они с помощью воспитателей вроде вас, если, конечно, их не усыновят и не заберут из приюта. – Линус сделал шажок к двери. – Теперь, если вы меня извините, я хотел бы успеть на автобус. Спасибо за гостеприимство. Как только отчет будет подан, вам вышлют копию. Дайте нам знать, если возникнут вопросы. – Вообще-то у меня уже есть вопрос… – Отправьте его нам в письменной форме, – предложил Линус с порога. – Будем рады ответить. Он закрыл дверь и с облегчением выдохнул, услышав, как щелкнул замок. – Ну вот, старина, – вслух сказал он себе, – теперь она пришлет тебе сотню вопросов. – Я вас слышу, – сказала директриса через дверь. Линус отпрянул и быстро зашагал по коридору. Он подходил к парадной двери, когда из кухни донесся заливистый хохот. И хотя это было против правил, Линус на цыпочках направился на звук. Стены коридора украшали такие же плакаты, какие висели во всех санкционированных Департаментом приютах: улыбающиеся дети под призывами вроде: «Мы счастливы, когда слушаемся воспитателей», «Тихий ребенок – здоровый ребенок» или «Кому нужна магия, если есть воображение?». Он приоткрыл дверь и заглянул в кухню. За большим деревянным столом сидели дети. Мальчик, руки которого поросли голубыми перьями. Девочка, которая хохотала, как ведьма, – впрочем, именно такое определение ей и было дано в досье. Девочка постарше, которая умела петь так соблазнительно, что корабли мчались к берегу и разбивались о скалы. Линус испугался, прочитав об этом в ее папке. Шелки[1], мальчик с меховой шкуркой, покрывающей плечи. И конечно, Дейзи и Маркус. Дейзи, набив рот печеньем, что-то говорила, указывая на хвост товарища. Маркус, рыжий и веснушчатый, весело ей улыбнулся и спросил, не нарисует ли она что-нибудь на его гипсе своими цветными карандашами. Дейзи с готовностью согласилась. – Цветок, – предложила она. – Или жука с острыми зубами и жалом. – О! – выдохнул Маркус. – Жука! Давай жука! Линус, довольный увиденным, прикрыл дверь. И вздохнул: опять забыл зонтик! – Надо же, именно сегодня… Он вышел под дождь, чтобы начать долгий путь домой. 2 – Мистер Бейкер! Линус мысленно простонал. А день так славно начинался! Ну, почти. Оранжевый соус из салата, купленного в магазине, капнул на белую рубашку, и пятно только размазалось, когда он попробовал его оттереть. По крыше опять барабанил дождь, и было непохоже, что вскоре закончится. А он опять забыл дома зонтик. Не считая этого, день складывался неплохо. В основном.