Обветренное лицо Фали было какого-то сероватого оттенка. Переутомление? Острый подбородок, тонкие губы. Грязь под ногтями. Одрейд заметила это с одобрением. Не боится копаться в земле. Делегация садовников. Итак, еще новые жалобы. Должно быть, они действительно серьезны. Непохоже на Цимпэй перекладывать свои заботы на плечи Преподобной Матери. — Давайте выслушаем, — сказала Одрейд. Бросив взгляд на Цимпэй, Фали начала подробный рассказ, приводя даже квалификационную оценку каждого из членов делегации. Некоторые из них находились непосредственно в распоряжении Цимпэй. Как можно объяснить своим людям, что какой-то далекий песчаный червь (быть может, даже еще и не существующий) требует подобных изменений? Как можно объяснить фермерам, что дело не в недостающей «капельке дождя» — в климате, свойственном самой планете? Чуть больше дождя — в областях высокого давления зародятся ветра. Это, в свою очередь, приведет к изменениям где-нибудь еще, вызовет отягощенный влагой сирокко там, где он не только создает неприятные помехи, но еще и опасен. Слишком легко можно породить чудовищные торнадо, просто немного изменив условия. Погода на планете не была чем-то, что можно легко исправить. Как я иногда требовала. Каждый раз приходилось просматривать и просчитывать изменения картины в целом. — Последнее слово остается за планетой, — сказала Одрейд. Эти слова для Сестер были древним напоминанием о человеческой слабости. — У Дюны все еще есть право голоса? — в вопросе Фали было больше горечи, чем ожидала Одрейд. — Я чувствую жар. Мы видели листву ваших садов, когда приехали, — сказала Одрейд. Я знаю, что заботит тебя, Сестра. — В этом году мы потеряем часть урожая, — сказала Фали. В ее словах слышались обвиняющие нотки: Это ваша вина! — Что вы сказали вашей делегации? — спросила Одрейд? — Что пустыня должна расти, и что Контроль Погоды больше не может производить всех необходимых нам изменений. Верно. Правильный ответ. Неадекватный, как это часто бывает с правдой, но единственный, который у них сейчас был. Чем-то придется жертвовать. А пока — новые и новые делегации и потери урожая. — Вы выпьете с нами чаю. Преподобная Мать? — дипломатически вмешалась Цимпэй. Видите, как все это нарастает. Преподобная Мать? И все же Фали теперь вернется к своим овощам и фруктам. Ответ получен. Стрегги прочистила горло. Что-то нужно делать с этой ее проклятой привычкой! Но значение было понятно. Лучше будет предоставить Стрегги заботу о расписании. Пора отправляться. — Мы поздно выехали, — ответила Одрейд, — Мы остановились здесь только чтобы поразмять ноги и узнать, нет ли у вас проблем, которые вы не можете разрешить самостоятельно. — Мы вполне можем сами разобраться с садовниками, Преподобная Мать. Резковатый тон Цимпэй сказал Одреид гораздо больше, и она с трудом удержалась от улыбки. Проводите инспекцию, если вы так желаете. Преподобная Мать. Смотрите куда хотите. В Поядрилле вы увидите порядок Бене Джессерит. Одрейд бросила взгляд на автобус Тамалан. Кое-кто уже возвращался в кондиционированную прохладу салона. Тамалан стояла у дверей, откуда ей было слышно каждое слово. — Я услышала от вас хороший отчет. Цимпэй, — сказала Одрейд. — Вы вполне можете обойтись без нашего вмешательства. Разумеется, я не хочу обременять — вас слишком долгим визитом. Последнее было сказано достаточно громко — так, чтобы слышали все. — Где вы остановитесь на ночь. Преподобная Мать? — В Элидо. — Я давно не бывала там, но слышала, что море стало гораздо меньше. — Полеты над ним подтверждают ваши слова. Нет необходимости предупреждать их, что мы к ним едем, Цимпэй. Они уже знают это. Нам пришлось подготовить их к этому нашествию. Начальница Садов Фали сделала небольшой шаг вперед: — Преподобная Мать, если бы можно было дать нам… — Скажите вашим садовникам, Фали, что у них есть выбор. Они могут ворчать и ждать, пока Чтимые Матры не придут, чтобы взять их в рабство, или отправиться в Рассеяние. Одрейд вернулась в машину и сидела там, закрыв глаза, пока не услышала звук закрывающихся дверей и они не отъехали на достаточное расстояние. Они уже покинули Пондриллу и находились на дороге, ведущей через южное кольцо садов. Позади нее царило молчание. Сестры серьезно обдумывали поведение Преподобной Матери. Неудовлетворительная встреча. Разумеется, настроение передалось послушникам. Стрегги выглядела мрачной. Эта погода требовала, чтобы на нее было обращено внимание. Словами больше нельзя было заставить умолкнуть жалобы. Добрые времена судили менее строго. Все знали, каковы причины, но перемены оставались центральной проблемой. Нельзя пожаловаться на Преподобную Мать (по крайней мере, без веских на то причин!), но можно ворчать по поводу погоды. «Почему сегодня они устроили такой холод? Почему именно сегодня, когда у меня была назначена поездка? Когда мы выехали, было достаточно тепло, но теперь! А у меня даже нет подходящей одежды!» Стрегги решила поговорить. Что ж, за этим я ее и взяла. Но она сделалась почти болтливой, словно вынужденная близость уничтожила все ее почтение к Преподобной Матери. — Преподобная Мать, я искала в своих руководствах объяснение… — Берегись руководств! — сколько раз в жизни Одрейд слышала и сама произносила эти слова? — Руководства порождают привычки. Стрегги часто выслушивала наставления касательно привычек. У Бене Джессерит они, конечно, были — то, что другие считали «Типичным для Ведьм?» Но все признаки, по которым можно предсказать поведение, тщательно скрывались. — Но тогда почему мы пользуемся руководствами, Преподобная Мать? — По большей части для того, чтобы опровергать их. Кодекс предназначен для новичков, остальные применяются в начальном обучении. — А история? — Никогда не отвергай банальности исторических записей. Как Почтенная Мать, в каждый момент своей жизни ты будешь заново познавать историю. — Правда — пустая чаша. Страшно гордится тем, что помнит этот афоризм. Одрейд подавила желание улыбнуться. Стрегги — просто сокровище. Это было мыслью-предостережением. Некоторые драгоценные камни можно классифицировать по их дефектам. Эксперты выявляют дефекты камня. Скрытые недостатки. То же происходит и с людьми. Их часто узнаешь по их недостаткам. Сверкающая поверхность говорит немного. Чтобы узнать человека, нужно заглянуть в глубину и увидеть там тайные трещины и пятна. В этом истинная ценность бриллианта. Чем был бы Ван Гог без таких недостатков? — Комментарии внимательных циников, Стрегги, то, что они говорили об истории — вот что должно направлять тебя до Агонии. После ты сама себе станешь циником и сама будешь определять для себя ценности. Сейчас история называет тебе даты и рассказывает о том, что что-то произошло. Почтенные Матери выискивают это что-то и разбираются в предрассудках историков. — И это все? Глубоко задета. Почему они тратят на это мое время? — Многие исторические труды бесполезны в силу своей необъективности и предрассудков историков. Они были написаны, чтобы угодить той или иной правящей могущественной группировке. Подожди, пока твои глаза откроются, дорогая. Мы — лучшие из историков. Мы были там. — И моя точка зрения будет изменяться с каждым днем? Сказано человеком, весьма склонным к самоанализу. — Это тот урок, который Башар завещал нам не забывать. Прошлое пересматривается с точки зрения настоящего. — Я не уверена, что мне это понравится. Преподобная Мать. Так много моральных решений. О-о. Эта драгоценность видела самую суть и высказывала свои мысли, как истинная Бене Джессерит. Среди темных пятен и трещинок в Стрегги были чистейшие грани. Одрейд искоса взглянула на задумчивую послушницу. Очень давно Сестры постановили, что решения в вопросах морали каждый ищет сам для себя. Никогда не следуй за направляющим, не задавая вопросов. Вот почему моральные и нравственные условия воспитания молодых имели такое большое значение. Вот почему мы предпочитаем брать в общину юных Сестер. И быть может, именно поэтому в сознании Шианы сказался недостаток морали. Мы приняли ее слишком поздно. О чем так тайно она говорит с Дунканом на языке жестов? — Всегда легко распознать нравственное решение, — сказала Одрейд, — Они появляются, когда отбрасываешь личные интересы. Стрегги посмотрела на Одрейд с почтением: — Какую же для этого нужно иметь смелость! — Не смелость! Ни даже отчаянье. То, что мы делаем, естественно — в самом глубоком значении этого слова. Это делается потому, что другого выбора нет. — Иногда, говоря с вами, я чувствую себя невежественной, Преподобная Мать. — Великолепно! Это начало мудрости. Существуют разные виды невежества, Стрегги. Самое низкое — следовать собственным желаниям, не размышляя. Иногда мы делаем это неосознанно. Оттачивай свою чувствительность. Осознавай то, что обычно не осознаешь. Всегда спрашивай себя: «Чего я пытался добиться, делая это?» Они перевалили через последний холм перед Элидо, и Одрейд на мгновение окунулась в воспоминания. Позади кто-то пробормотал: — Вот и море… — Останови здесь, — приказала Одрейд, когда они приблизились к широкому повороту, откуда было видно море. Клэрби знал это место и был готов к приказанию Одрейд. Одрейд часто просила его останавливаться здесь. Он затормозил именно там, где нужно было Преподобной Матери. Было слышно, как позади затормозил автобус, а громкий голос позади воскликнул: — Вы только посмотрите! Элдио лежал по левой стороне от Одрейд, довольно далеко в долине: хрупкие изящные дома, некоторые поднимались над землей на тонких трубах, и ветер летел между ними и под ними. Элдио находился гораздо южнее, в низине, и климат здесь был жарче. Маленькие ветряные мельницы с вертикальной осью шелестели крыльями возле домов — они снабжали общину энергией. Одрейд указала на них Стрегги: — Мы ввели их, чтобы не зависеть от сложных технологий. Произнося эту фразу, она повернулась направо. Море! Чудовищно уменьшившийся клочок его былого величия. Дитя Моря мгновенно возненавидела это зрелище. С моря поднимались теплые испарения. Вдали неясными пурпурными силуэтами вырисовывались горы. Одрейд заметила, что Контроль Погоды создал ветер, чтобы привести в движение соленый воздух. В результате море пенилось белыми барашками, набегающими на галечный берег.