— Мой Совет воздержался от решения относительно вашей просьбы. Этого я и ожидал. — Ошибочно ставить меня в затруднительное положение, — сказал он. — Ограничивает для вас возможности выбора. Ослабляет вас. На то, чтобы составить эти фразы, у него ушло несколько дней, и теперь он ждал, какой эффект они произведут. — Зависит от того, как использовать инструмент, Мастер Скитейл. Некоторые инструменты ломаются, если их использовать неправильно. Будь ты проклята, ведьма! — Испытываете вплоть до угасания. Великая Мать? — улыбнулся Тлейлаксу, показывая острые клыки. — А вы действительно ожидаете, что я придам вам сил? — позволила она себе одну из редких вспышек юмора. — За что теперь торгуетесь, Скитейл? Я уже больше не Мастер Скитейл. Ударь ее клинком плашмя! — Вы Рассеиваете Сестер в надежде, что кто-нибудь из них избежит разрушения. А каковы экономические последствия ваших истерических действий? Последствия! Они всегда говорят о последствиях. — Мы пытаемся выиграть время, Скитейл, — очень мрачно. Этому он уделил мгновение молчаливого раздумья. За ним следят глаза ком-камер. Никогда не забывать об этом! Экономика, ведьма! Странное это место для торговли — ниша у окошка выдачи пищи, подумалось ему. Дурное управление экономикой. Управленческая суета, планирование и стратегические совещания должны проходить за закрытыми дверями, в верхних комнатах, вид из окон которых не отвлекает функционеров от дел, которые оказались у них на руках. Череда воспоминаний из его прошлых жизней отказывалась принимать происходящее. Необходимость. Люди совершают свои торговые сделки где придется — на палубах кораблей, на замусоренных улицах, полных пробегающих мимо клерков, в просторных залах традиционной биржи, где над их головами бегут строки информации, видной всем. Планирование и стратегия могут исходить из этих верхних комнат, но свидетельства их деятельности, как обычная информация на бирже — видны всем. Так пусть подглядывают ком-камеры. — Каковы ваши намерения относительно меня. Великая Мать? — Сохранять вас живым и полным сил. Осторожно, осторожно. — Но не давать мне свободы действий. — Скитейл! Вы говорите об экономике, а потом хотите получить что-то свободно? — Но мои силы вам немаловажны? — Верьте этому! — Я вам не доверяю. Именно в этот момент окошко решило выбросить на поднос тарелки: блюдо с белой рыбой под изысканным соусом. Он уловил запах трав. В высоком стакане вода с запахом меланжа. Зеленый салат. Одна из немногих их удач. Он почувствовал, как рот у него наполняется слюной. — Наслаждайтесь своим ланчем. Мастер Скитейл. В нем нет ничего, что могло бы повредить вам. Разве это не мера доверия? — Когда он не ответил, Одрейд продолжала: — Какое отношение к нашей сделке имеет доверие? В какую игру она играет теперь? — Вы рассказали мне, что планируете для Чтимых Матр, но не сказали ничего о своих намерениях в отношении меня, — он и сам понимал, что звучит это жалобно. Ничего не поделаешь. — Я намереваюсь заставить Чтимых Матр осознать, что и они смертны. — Как это вы делаете со мной! Не промелькнуло ли в ее глазах удовлетворение? — Скитейл, — как мягок ее голос, — люди, которых заставили что-то осознать таким образом, действительно слушают. Они слышат тебя, — Одрейд глянула на его поднос. — Может быть, вам хотелось бы чего-нибудь особенного? Насколько возможно, он попытался взять себя в руки: — Может, немного стимулирующего напитка. Он помогает, когда мне нужно подумать. — Конечно. Я прослежу, чтобы его доставили немедленно. Одрейд перенесла свое внимание с ниши на главную комнату его апартаментов. Он наблюдал за Преподобной Матерью, отмечая те места, где она останавливалась, ее взгляд переходил с места на место, с предмета на предмет. Все на своих местах, ведьма. Яне животное в своей норе. Вещи должны лежать удобно в тех местах, где я могу найти их, даже не думая об этом. Да, то у моего кресла — стимулирующие карандаши. Так я прибегаю к карандашам, но я не потребляю алкоголь. Заметила? Появившийся стимулятор имел привкус какой-то горькой травы, на определение которой у Скитейла ушло несколько секунд. Касмине. Генетически модифицированный усилитель крови из фармакопеи Гамму. Она собиралась напомнить ему о Гамму? Они так изобретательны, эти ведьмы! Подшучивала над ним в вопросе экономики. Ее колкость все еще продолжала жечь его, когда он повернул назад в конце коридора и возобновил свою послеобеденную прогулку, потом перешел на быстрый шаг, спеша к себе гостиную. Какой клей не давал, на самом деле, распасться Старой Империи? Многое, какие-то моменты были серьезными, какие-то мелкими, но в основном экономика. Связующие нити, о которых часто думают, как об удобствах. А что сдерживало их от того, чтобы не взорвать планеты друг друга? Великая Конвенция. «Взорви кого-нибудь, и мы объединимся, чтобы взорвать тебя». У самой своей двери он остановился как вкопанный, ошеломленный пришедшей ему в голову мыслью. Что это? Как наказания, может быть, достаточно, чтобы остановить жадных неверных? Или все дело в клее, составленном из чего-то неуловимого? Может, все дело во мнении равных тебе? Но что если равные тебе не гнушаются никакой непристойности? Ты свободен делать все, что хочешь. И это кое-что говорило о Чтимых Матрах. Вот уж точно. Он тосковал по келье сарга, где мог бы обнажить, излить свою душу. Ягхиста больше нет! Неужто я последний Мастер? Он чувствовал давящую пустоту в груди. Каждый вдох давался с трудом. Может быть, наилучшим выходом было бы торговаться с женщинами Шайтана более открыто. Нет! Это сам Шайтан искушает меня! В свои апартаменты он вступил очищенным. Я должен заставить их заплатить. Дорого заплатить. Дорого, дорого, дорого. Каждое «дорого» сопровождалось шагом в сторону кресла. Усевшись, он автоматически потянулся за стимулирующим карандашом. Вскоре его мысли набрали скорость, выстраиваясь в восхитительные боевые порядки. Они даже не догадываются, насколько хорошо я знаю икшианский корабль. Он весь здесь, у меня в голове. Следующий час он провел, решая, как запечатлеть эти мгновения, когда придет ему время рассказывать соратникам о триумфе над повинда. С Божьей помощью! Это будет ослепительный рассказ, исполненный драматизма и напряжения его испытаний. История, в конце концов, всегда пишется победителями. ~ ~ ~ Говорят, что Великой Матери ничем нельзя пренебрегать — бессмысленный афоризм, до тех пор пока до тебя не дойдет иное его значение: Я — служанка всех моих Сестер. И они критическим взором следят за своей служанкой. Мне нельзя тратить слишком много времени ни на общие вопросы, ни на будничные мелочи. Поступки Великой Матери должны выказывать глубокую проницательность, иначе ощущение беспокойства захлестнет даже самые отдаленные уголки нашего Ордена. Дарви Одрейд То, что Одрейд обычно называла «мое я служанки», этим утром отравило ее прогулку по залам Централи. Управляющая не в духе! Одрейд совсем не нравилось то, что она видела. Мы слишком глубоко завязли в наших сложностях, почти потеряли способность отделять мелкие проблемы от по-настоящему серьезных. Что случилось с их совестью? Хотя некоторые это отрицали, Одрейд знала, что совесть Бене Джессерит все же существует. Но они так перекрутили ее, вылепили из нее нечто такое, что нелегко распознать сразу. Ей отвратительно было вмешиваться в эти решения, принимаемые во имя выживания Миссионария (со своими вечными иезуитскими аргументами!) — все уклонялось от чего-то более требовательно, чем человеческие суждения. Тиран знал это. Быть человеком — вот в чем все дело. Но прежде чем быть человеком, нужно нутром чувствовать это. Никаких клинических ответов! Все упиралось в обманчивую простоту, чья сложная природа проявлялась, когда кто-то пытался воспользоваться ею как инструментом. Как я. Загляни внутрь самого себя, чтобы увидеть кто и что, по твоему мнению, ты есть. Ничто иное не будет столь действенно.