— Но ты даже не пытался убить меня. Не то чтобы у тебя что-нибудь получилось. — Что тогда… — Айдахо остановился на полуслове, бессознательно бросив взгляд на глазок записывающей ком-камеры. — Что он там собирался сказать? — набросилась Беллонда. — Нужно выяснить! Но Одрейд молча продолжала наблюдать за пленной парой на корабле. Мурбелла проявляла удивительное понимание ситуации. — Ты думаешь, ты поймал меня в результате случая, в подготовке этого ты никак не замешан? — Вот именно. — Но я вижу в тебе нечто, что принимает все целиком и полностью! Ты не просто следовал закодированным установкам. Ты старался изо всех сил! Взгляд Айдахо стал непроницаемым. Он запрокинул голову, потянулся. — Это выражение Ментата! — обвиняюще воскликнула Беллонда. Все чувства, все логические выводы Одрейд подтверждали заключение Беллонды, но предстояло еще вытянуть это признание из Айдахо. Если он Ментат, почему утаивать эту информацию? По причине иных вещей, подразумеваемых этими способностями. Он боится нас и по праву. — Ты импровизировал, улучшал то, что сделали с тобой Тлейлаксу, — с презрением продолжала Мурбелла. — В тебе есть нечто, что не жаловалось, что бы ни случилось! — Так вот, как она обходится с собственным чувством вины, — задумчиво сказала Беллонда. — Ей нужно верить в то, что это правда, или Айдахо не удалось, бы заманить ее в ловушку. Одрейд поджала губы. Проекция показывала, что выпад Мурбеллы только позабавил Айдахо. — Возможно, для нас обоих это было одинаково. — Ты не можешь винить Тлейлаксу, а я не могу винить Чтимых Матр. В кабинет вошла Тамейлан и опустилась в кресло подле Беллонды. — Вижу, вас это тоже заинтересовало, — она указала на фигурки проекции. Одрейд отключила проектор. — Я осматривала наши акслотль-автоклавы, — сказала Тамейлан. — Этот проклятый Скитейл утаил важнейшую информацию. — Но в нашей первой голе нет никаких недостатков, так ведь? — потребовала ответа Беллонда. — Ничего, что могли бы найти наши врачи Сук. — Нужно же Скитейлу оставить что-то себе для дальнейших сделок, — мягко проговорила Одрейд. Обе стороны разделяли некую фантазию: Скитейл платит Бене Джессерит за спасение от Чтимых Матр и убежище в Доме Ордена. Но каждая Преподобная Мать знала, что что-то еще руководило последним Мастером Тлейлаксу. Умны, умны, Бене Тлейлакс. Гораздо умнее, чем мы подозревали. И они запачкали нас своими акслольтавтоклавами. Само слово «автоклав» — еще один из их обманов. Мы рисовали себе контейнеры с нагретым жидким аммонием, каждый автоклав — фокус сложнейшей техники для дублирования (тонким, постепенным и контролируемым способом) работу чрева. Конечно, это и есть автоклав! Но взгляните, что он содержит. Решение Тлейлаксу было прямолинейным: использовать оригинал. За много миллионов эонов природа уже это выработала. Все, что требовалось от Бене Тлейлакс, это добавить свою собственную систему контроля, собственный способ сдублировать информацию, хранящуюся в клетках. «Божественный Язык», как называл это Скитейл. Язык Шайтана было бы более уместно. Обратная связь. Клетка управляет своим собственным чревом. Во всяком случае это более или менее и делает оплодотворенная яйцеклетка. Тлейлаксу только утончили процесс. Одрейд позволила себе вздохнуть, что привлекло резкие взгляды ее помощниц. У Великой Матери новые неприятности? Меня беспокоят откровения Скитейла. И взгляните, что сделали с нами эти откровения. О, как мы отпрянули от «унижения». Затем рационализация. И мы знали, что это рационализация! «Если нет другого пути. Если это производит так отчаянно необходимые голы. Возможно, удастся найти добровольцев.» Нашлись! Добровольцы! — Витаешь в облаках! — проворчала Тамейлан. Она бросила взгляд на Беллонду, начала было что-то говорить, но передумала. Лицо Беллонды превратилось в пустую маску, выражение часто сопровождающее ее приступы дурного настроения. Голос прозвучал не громче гортанного шепота: — Я решительно настаиваю на том, чтобы устранить Айдахо. А что касается этого монстра с Тлейлакс… — К чему, внося подобное предложение, прибегать к эфемизмам? — потребовала Тамейлан. — Так убейте его! А Тлейлаксу следует подвергнуть всем методам убеждения, какие мы… — Перестаньте вы обе! — приказала Одрейд. Она на мгновение прижала ладони ко лбу и, глядя в полукруглое окно, увидела, что за ним идет снег пополам с дождем. Контроль Погоды все чаще допускает ошибки. Это не их вина, но нет на свете ничего, что люди ненавидели бы больше, чем непредсказуемое. «Хотим, чтобы все было естественно!» Что бы это ни значило. Когда на нее находили подобные мысли, Одрейд начинала тосковать по существованию, ограниченным приятным ей порядком: время от времени прогулками по фруктовым садам. Ими она наслаждалась во все времена года. Тихий вечер с друзьями, приливы и отливы любопытной беседы с теми, к кому она испытывала теплые чувства. Привязанность? Великая Мать могла позволить себе многое — даже любовь к ближним. И вкусная еда с напитками, отобранными за великолепный букет. И этого ей хотелось. Как прекрасно было бы играть на ощущениях неба. А потом… да, потом — теплая постель с нежным компаньоном, столь же чувствительным к ее нуждам, как она к его. Конечно, большая часть этого невозможна. Ответственность! Что за огромное слово! И как оно давит! — Я проголодалась — произнесла Одрейд. — Приказать, чтобы сюда подали ленч? Беллонда и Тамейлан разом уставились на нее. — Но ведь еще только половина двенадцатого, — пожаловалась Тамейлан. — Да или нет? — настойчиво спросила Одрейд. Беллонда и Тамейлан молча обменялись взглядом. Среди Бене Джессерит (и Одрейд это знала) существовала поговорка, что дела Общины идут глаже, когда удовлетворен желудок Великой Матери. Это лишь немногим преувеличивало действительность. По интеркому Одрейд набрала код своей личной кухни: — Ланч на троих, Дуана. Что-нибудь особенное. На твой выбор. Ленч, когда он был сервирован, состоял из блюда, которое доставляло Одрейд особое наслаждение, — запеченная телятина с овощами. Дуана новыми травами придала ей тонкий оттенок чуть иного чем обычно вкуса: чуть-чуть розмарина в телятину, овощи непереварены. Восхитительно. Одрейд наслаждалась каждым кусочком. Остальные двое с трудом запихивали в себя еду. Не в этом ли одна из причин, почему Великая Мать я, а не одна из них? Пока алколиты убирали остатки ленча, Одрейд вернулась к одному из своих излюбленных вопросов: — Какие слухи ходят в общих комнатах и среди послушниц? Она вспомнила, как в дни собственного послушничества впитывала в себя каждое слово старших женщин, ожидая великих откровений, но слыша лишь мелкие сплетни о Сестре такой-то или о последних проблемах проктора Х. Впрочем, время от времени барьеры рушились и попадалась важная информация. — Слишком многие послушницы говорят о том, что хотели бы отправиться в Рассеивание, — излишне резким голосом проговорила Тамейлан. — Я бы сказала, крысы покидают тонущий корабль. — В последнее время всколыхнулся интерес к Архивам, — внесла свою лепту Беллонда. — Сестры, из тех, кто что-то предчувствуют, приходят за подтверждением — сильно отмечены ли гены такой-то и такой-то послушницы печатью Сионы. Одрейд это показалось интересным. Их общий предок Атридес из эонов Тирана, Сиона Ибн Фуад аль-Сейефа Атридес, одарила своих потомков способностью, прячущей их от поисков тех, кто обладает даром предвидения. Каждая, кто имела право свободно перемещаться по Дому Ордена, разделяла эту защиту предков. — Сильно отмечены? — переспросила Одрейд. — Они сомневаются, что те, о ком они спрашивают, защищены? — Они нуждаются в подтверждении, — проворчала Беллонда. — А теперь могу я вернуться к Айдахо? У него и есть генетическая отметка, и у него ее нет. Это меня беспокоит. Почему некоторые его клетки не несут маркера Сионы? Что сделали с его клетками Тлейлаксу? — Дункан знает, в чем опасность, и он не склонен к самоубийству, — ответила Одрейд. — Мы не знаем, что он такое, — пожаловалась Беллонда. — Вероятно, Ментат, и все мы знаем, что это может означать, — сказала Тамейлан. — Я понимаю, почему мы держим Мурбеллу, — не дала себя отвлечь Беллонда. — Ценная информация. Но Айдахо и Скитейл… — Достаточно! — оборвала ее Одрейд. — Сторожевые псы могут лаять слишком долго! Беллонда нехотя умолкла. Сторожевые псы. Внутренний термин Бене Джессерит для обозначения постоянного наблюдения Сестер друг за другом, чтобы все видели, что никто не проводит свои дни впустую. Очень утомительно для алколитов, но не более чем часть повседневной жизни Преподобных Матерей. Однажды Одрейд объяснила это Мурбелле, они тогда были одни в сером голом помещении для бесед на некорабле. Стояли почти прикасаясь друг к другу, глядя друг другу в лицо. Глаза на одном уровне. Вполне неформально и по-дружески. Если, конечно, исключить сознание того, что со всех сторон тебя окружают глаза ком-камер. — Сторожевые псы, — сказала тогда Одрейд, отвечая на вопрос Мурбеллы. — Это означает взаимную слежку. Не раздувай этого больше, чем это есть на самом деле. Мы редко придираемся. Может хватить простого слова. Мурбелла — овальное лицо перекошено от отвращения, широко поставленные зеленые глаза смотрят напряженно — очевидно, подумала, что Одрейд имеет в виду какой-то особый сигнал, слово или поговорку, какие Сестры используют в подобных ситуациях. — Какого слова? — Проклятье, да любого! Какое покажется подходящим. Это как взаимный рефлекс. Мы делим общий «тик», который нас не раздражает. Мы даже приветствуем его, поскольку он не дает нам бездельничать.