– Ты мой доблестный защитник. – Вероника последний раз шмыгнула носом, улыбнулась и встала. – Давай-ка за стол, я купила для тебя кучу вкусняшек. Они поужинали в тишине, каждый молчал и думал о своем. Потом посмотрели французский фильм и легли спать. Егор сразу захрапел, а к Веронике сон не шел. Перед глазами все стояло красное лицо бродяги, его колючий взгляд из-под бровей. В ушах звучал приглушенный голос: «Скоро тебя не станет». Она ворочалась с боку на бок, пока ей не стало казаться, что в углу, за шкафом, кто-то прячется. Кто-то притаился за открытой дверцей и смотрит прямо на нее. Она могла поклясться, что слышит в темноте тихое чужое дыхание. Ее прошиб холодный пот. Она потрясла мужа за плечо. – Егор! Проснись! Он завозился, недовольно замычал. – Проснись! – громче повторила Вероника. – Что такое? – Он приоткрыл глаза. – Ника, ты чего? – Смотри! – Она указала на шкаф. – Там кто-то есть. – Где? Ты о чем? – Тише! Он смотрит на нас. Неужели ты не видишь? – Черт! Ника, ты спятила? – Егор спрыгнул с кровати и дернул за шнурок торшера. Загорелся свет. Вероника увидела висящее на дверце шкафа полотенце. – Откуда здесь полотенце? – Я повесил. Забыл в ванную отнести, а потом было лень. – Он сел на постель и с тревогой посмотрел на Веронику. – Солнышко, что происходит? У тебя галлюцинации? – Прости. – Она снова вся дрожала. – Прости, мне показалось, что за дверцей кто-то стоит. – Никусик, ну посуди сама – кто может здесь быть, кроме нас с тобой? Двери заперты, калитка тоже. Забор высокий, не перелезть. Окна закрыты. Бомж твой нажрался водки и спит в своем подвале. Он не станет лезть в чужой дом. Ни днем ни ночью. – Ты прав. – Вероника тяжело вздохнула. – Вот что, принеси мне выпить. Еще коньяка. – Без проблем. – Егор встал, накинул рубашку и пошел вниз. Вероника полулежала на подушках и пристально рассматривала полотенце. Все-таки она слишком впечатлительна. Отец бы посмеялся, узнав, что она полотенце приняла за злодея, пробравшегося в спальню. Отец никогда и ничего не боялся. Даже когда его подставили компаньоны и ему грозил суд, он полностью владел собой и сохранял спокойствие. А она ведь его дочь. – Вот, держи. – Егор зашел в спальню, неся на подносе две рюмки и блюдечко с нарезанным лимоном. Вероника залпом осушила стопку. По телу разлилось приятное тепло. – Все? Я тушу свет? – спросил Егор. – Да, туши. Он выключил торшер и лег. Вскоре снова послышался храп. Вероника закрыла глаза, стараясь не прислушиваться к звукам в темноте. Однако она все равно слышала, как что-то тихо поскрипывает, будто внизу кто-то ходит, медленно, взад-вперед. «Бред, – сказала себе Вероника, – никого нет. Спи!» 4 Она не помнила, как уснула. Скорее, это был не сон, а тяжелое забытье, наполненное кошмарами. Ей виделись какие-то сказочные существа, похожие на гномов, с бородами и большими крючковатыми носами. Они сновали вокруг нее, что-то бормоча или напевая, в руках у них были разноцветные нити. Они ловко плели нечто наподобие паутины, опутывая ею ноги Вероники. Она пыталась освободиться, но нити не рвались, они были прочными, как канаты. Злобные гномы стали дергать за концы своих пут, и Вероника почувствовала, что сейчас упадет. Ей стало жутко: она представила себе, как, беспомощная, лежит на земле, а гномы, бормоча свои напевы, тащат ее в подземелье. Она вскрикнула и увидела прекрасного принца. Это точно был принц – в серебряных доспехах, с блестящим мечом, с длинными, до плеч, золотыми волосами и синими, как у Егора, глазами. – Егор! – уже падая, позвала Вероника. – Егор! – Рот ее был полон нитей, они опутали ее всю, с головы до ног, как паутина – несчастную муху. Она задыхалась, почти теряя сознание. – Егор… Принц взмахнул мечом. Вероника глядела на него с надеждой: сейчас он разрубит эти чертовы нити и освободит ее. Сейчас. Внезапно лицо принца исказила судорожная гримаса. Оно побагровело, волосы из золотистых стали седыми, сдвинулись брови над переносицей. Вероника охнула от ужаса. На нее смотрел бродяга-оборванец в рыцарских доспехах. Меч был прямо над головой Вероники. Она зажмурилась и проснулась… В незанавешенное окно ярко светило солнце. Вероника повернула голову, надеясь увидеть спящего Егора, но его не было. Она с трудом перевела дух и взглянула на экран телефона. Половина десятого! Егор давно на работе. И как это она ухитрилась проспать так долго? Вероника встала с постели и пошла в душ. Минут двадцать стояла под обжигающе горячими струями. Затем завернулась в полотенце и отправилась в гостиную. Она старалась собраться с мыслями. Сон – это ерунда, просто отражение ее страхов. Если не прекратить психовать, то впору продавать дом и уезжать в Москву. Нет, жалко. Вероника оглядела огромную гостиную, частично заполненную мебелью. Это же ее мечта. Она два года грезила о собственном доме, просмотрела сотни объявлений, обзвонила кучу агентств. Они с Егором ездили на просмотры – чего только им не предлагали. Но такого варианта не было за все это время. Едва Вероника увидела дом на фотографии, как моментально влюбилась в него. Столько простора, столько благородства, изысканности. Огромные потолки, стены, дышащие деревом, широкие окна с красивыми решетчатыми рамами и резными наличниками. Стоил он недешево, мягко говоря. – Берите, не прогадаете, – сказал им хозяин. – Такого во всей округе нет. А места здесь отличные, грибные леса, неподалеку два озера с песчаными пляжами, да и от столицы недалеко, всего тридцать километров. Вечером Вероника и Егор долго сидели на кухне за бутылкой любимого белого вина, думали да гадали, как быть. – Егорушка, давай возьмем. – Вероника просительно взглянула на мужа. Он обнял ее и посадил к себе на колени. – Тебе нравится, Никусик? – Очень! Я буду самой счастливой, если мы его купим. Егор немного помолчал. Лицо его было сосредоточенным и серьезным. – Хорошо. Если ты хочешь, то давай. Я согласен. Вероника взвизгнула, обняла его и принялась целовать. Они решили снять внушительную сумму со счета плюс кое-то Егор одолжил у Воронова, обещая вернуть через пару лет. Этого им хватило, чтобы завершить сделку. Через месяц право собственности было зарегистрировано в Росреестре, а еще через неделю первая машина с вещами и мебелью приехала в Плацкинино. В московскую квартиру пустили жильцов, чтобы отдавать долги и обустраивать дом. Это было почти сразу после Нового года. С тех пор и месяца не прошло… Нет, продать дом не вариант. Нужно бороться со своими страхами и предрассудками. Они будут счастливы здесь, и точка! Вероника принялась одеваться. Есть ей не хотелось, но она выпила кофе с печеньем, немного поработала, пошила. Настроение заметно улучшилось. Она решила выйти на улицу, пройтись. Температура за ночь поднялась до минус восьми, на небе не было ни облачка. Во дворе снова оказалось полно снегирей. Среди них затесался дятел, в смешной красной шапочке. Вероника долго любовалась на птиц, насыпала им пшена и семечек, затем слепила большую снежную бабу и украсила ее нос морковкой. Ей стало совсем хорошо и весело. Не об этом ли она мечтала – жить на свободе, в приволье, дышать свежим воздухом, а не бензиновыми парами, гулять в собственном дворе. Она достала из сарая огромную лопату и расчистила широкую дорогу в сугробах. Щеки ее разгорелись, глаза блестели. – Ну что, подруга, как жизнь? – обратилась она к снежной бабе. – Хочешь, слеплю тебе приятеля? Я мигом. Сейчас… – Вероника зачерпнула было рукавицей снег, но в это время в калитку постучали. Она вздрогнула и замерла. – Эй, есть кто дома? – раздался из-за забора тонкий старческий голос. Вероника вздохнула с облегчением. – Да, есть. Сейчас открою. – Она поспешила к воротам. За оградой стояла маленькая сгорбленная старушка в черном платочке с красными розами и длинном, тоже черном пальто, отороченном лохматым собачьим мехом. – Все никак не дойду до вас, дочка. – Старушка протянула Веронике небольшой сверток в полиэтилене. – Держи-ка. – Что это? – удивилась Вероника. – Подарок. Потом откроешь. С новосельем, что ли. Я бабушка Ульяна, соседка ваша. А ты кто будешь? – Я Вероника, можно коротко, Ника. – Она была несказанно рада. Как здорово – живая душа рядом. Теперь можно пообщаться, обо всем расспросить да просто вместе посидеть, чаю попить. – Хотите чаю? – спросила Вероника у гостьи. – Чего ж не хочу? Я чайком побаловаться люблю. И дом посмотрю с превеликим удовольствием. – Старушка вошла во двор. При виде снежной бабы на ее лице расцвела улыбка. – Это ты, что ль, слепила? – Я. – Эк, как дитя. Сколько ж тебе? – Много. Двадцать восемь. – А ребятишек нет? – Старушка кинула на Веронику проницательный взгляд. – Вижу, что нет. – Как видите? – изумилась та. – Да по лицу. Я, милая, много чего вижу, натура у меня такая. Да и были бы ребятишки, они бы уже здесь, во дворе, галдели да носились. Вероника подумала, что бабка абсолютно права. – Вы заходите в дом, – пригласила она. Ульяна с трудом взгромоздилась на крыльцо и, мелко семеня, прошла в прихожую. – Сто лет здесь не была. – Она сняла пальто и осталась в вязаной безрукавке поверх белой блузки и вязаной же юбке до самого пола. Волосы у нее были совсем белые, заплетенные в тощую косицу, как у школьницы. На морщинистом личике лукаво блестели маленькие серые глазки, нос курносый, как крючок. – Колька-то, хозяин здешний, гостей к себе не пускал. Гордый слишком был. Что говорить, пришлый человек, не из наших. Знаться с нами не желал, особняком жил. Вероника с интересом слушала старуху. С бывшим хозяином дома они общались совсем мало. Он показался ей человеком серьезным и адекватным. Сразу предоставил все документы, обстоятельно провел экскурсию по каждому этажу. Признался, что, если бы не смерть жены, дом нипочем бы продавать не стал. А теперь жить тут невмоготу – все напоминает о ней. Вещи свои быстро вывез, оставил то, о чем договаривались за отдельную плату: пару кресел, двуспальную кровать и шкаф. По документам выходило, что домом Николай Снегирев владел целых двадцать лет. – Бабушка Ульяна, а Снегирев сам построил этот дом? Старушка сняла валенки, сунула ноги в тапочки, стоящие под вешалкой, и молча пошла в гостиную, оставив вопрос Вероники без внимания. – Красиво у тебя здесь. А главное – просторно. Не люблю, когда все заставлено. – Ульяна мелкими шажками пересекла огромную комнату и уселась за стол. – Ну что, чай будем пить? – Конечно. – Вероника положила сверток на диван и захлопотала у плиты. Включила чайник, вынула из ящика печенье, мармелад, нарезала халву. Старуха терпеливо дожидалась, пока она поставит перед ней чашку с чаем и тарелку со сладостями. – А сахар? – потребовала Ульяна. – Сахар есть у тебя? Я с сахаром пью. Вероника улыбнулась.