«Ты принял решение, потому что я внушила его тебе, – сообщила я ради справедливости. – Я ответственна за твою ошибку». «Пустое, – донеслось издалека слабо, но отчётливо. – В этот раз я ошибся с выбором места служения. Многие ошиблись. Но наше братство превыше земных уз и преходящей вражды… Справлюсь… сестра…» Мысли немца доносились всё глуше, и я совсем перестала слышать его и ощущать. И – будто выключатель повернули: ни чувств, ни воспоминаний, ни сожалений. Мы отпустили друг друга. Даже разбираться с его намёком насчёт «нашего братства» я не стала. Ясно, что имеется в виду эзотерическое братство, берущее начало в далёком прошлом и не имеющее прямого отношения к настоящему. Почему зашла об этом речь? Существует только одно подходящее объяснение. В разгар войны было как-то не до того, чтобы задуматься над этим всерьёз. И всё же хотелось обсудить с кем-нибудь из наших специалистов загадочный процесс «ясновидения прошлого»! Рассказать о своих ощущениях и наблюдениях. Например, почему одни эпохи и страны даются легко, а другие – с трудом?! Почему информационный канал у меня открывался нараспашку всякий раз, как я прикасалась к теме тайных обществ? Однако из всех учителей и старших товарищей я спокойно поделилась бы своими смелыми соображениями лишь с товарищем Бродовым, поскольку знала наверняка, что тот не выдаст меня. Не выдал бы. Да он в могиле. Так что вопросы о «братствах» и прочие подобные я решила отложить на потом: будет время – почитаю разные источники, подумаю, поэкспериментирую. После войны… С вопросом о судьбе «объекта воздействия» я незамедлительно отправилась к Кириллу Сергеевичу. – Вы угадали, Таисия, – сказал начальник с восторженным удивлением, – есть разведданные, что он застрелился. * * * На втором сеансе мне достался для воздействия человек совсем другого склада – убеждённый солдат до мозга костей и до мозга костей дисциплинированный. Такого по-прежнему надёжно прикрывает защита принадлежностью. Поэтому любое воздействие, направленное на него, будет поглощаться всем эгрегором, то есть полностью нивелироваться. Но это касается только давления извне на сознание. А индивидуальной идентификацией можно свободно пользоваться. Вот и приступим. Тут всё получилось до разочарования просто. Наши проводили тщательно спланированную операцию по дезинформированию противника относительно направления нашего готовящегося удара. Речь шла опять об операции довольно локальной: товарищам из Генштаба требовалось для начала понять, как пользоваться новым для них «оружием», прежде чем ставить в зависимость от него судьбу крупных сражений. Моя задача состояла в том, чтобы заставить ключевого на данном направлении немецкого военачальника поверить в истинность наших ложных намерений. Данные к нему поступали противоречивые, он сомневался, усиливал действие разведки. Помогло мне то, что этот человек был надломлен очевидным крушением всех военных планов рейха, когда-то с энтузиазмом им принятых, и в глубине души готов к поражению. Не всё ли равно, решили мы с ним, будет выигран или проигран этот бой или следующий, если конец – один? Что проку сомневаться, когда решение очевидно, и выбор сделан за тебя самою судьбой? Я заставила его совершенно потерять волю и, приняв ошибочное решение, совершить фатальную перегруппировку войск… Надо помнить, что там, где немцы и так отступали, никаких внушений их военачальникам не требовалось и нашим Генштабом не «заказывалось». Мне поручали работу на трудных участках, чреватых упорным сопротивлением, задержкой наступления и немалыми нашими потерями… В общем, со вторым заданием я справилась не хуже первого, хотя результат выглядел менее эффектно. А вот следующее задание я провалила. На сей раз мне даже доверили план местности, с красными и синими линиями, кружками, стрелками, чтобы я самостоятельно поискала ключ намерения. «Заказчик» объяснил, что на этом выпуклом участке фронта перед нами – сильная линия обороны немцев. За ней укрепилась крупная группировка немецких войск. Готовится наше наступление. Просто обойти и оставить в своём тылу такое серьёзное войсковое соединение нежелательно: это грозит дальнейшими попытками прорыва окружения, нашими потерями, связанностью наших сил. Для меня, несведущей, объяснения были упрощены до предела, но я, наверное, всё равно не точно воспроизвожу их суть. Потом, как обычно, фотокарточка. Неприятное и некрасивое – «бульдожье» – лицо с брюзгливым выражением, с маленькими глазками-буравчиками. Самодовольный и жестокий солдафон был, казалось, весь как на ладони. Я отчётливо видела его. Видела – а войти в сознание не смогла. Мысли уплывали, отвлекались, внимание, которое я старательно концентрировала, с каждым разом неумолимо рассеивалось. Все признаки классической защиты рассеивающим экраном. Из наших такой экран Лида любила и виртуозно им пользовалась; Игорь тоже. Я лишь с трудом научилась его настраивать… Женька – она другая по характеру. Ей легче оставаться как бы нараспашку и фонтанировать самыми разными состояниями, настроениями, идеями – любой, кто не знает Женьку хорошо, запутается в этих её «брызгах»… Это как в военной авиации «ложные цели»… Отвлеклась. Готова отвлекаться на что угодно, лишь бы не вспоминать той постыдной, безнадёжной серии провалов… Так вот, рассеивающий экран – эффективная защита практикующих. Ты можешь применять и усиливать его сознательно, но в виде программы он – всегда с тобой и автоматически активируется при попытке мысленного проникновения в твоё поле. Фашист, которого на сей раз я должна была «обработать», практикующим определённо не являлся, даже потенциально. То есть защиту ему поставил профессионал. Ничего удивительного, если военачальник такого уровня получает персональную защиту. По идее, я умела взламывать такие защиты. Но одно дело – взломать и получить необходимую информацию, другое – провести тонкое воздействие с подстройкой, с подбором ключей. – Придётся пробивать защиту. Тогда мы наверняка засветимся, – предупредила я. Ни Кирилл Сергеевич, ни Михаил Маркович бровью не повели. – Прежде была установка избегать открытого противостояния и по возможности не светиться, – пояснила я свои сомнения. Чуть не дрогнул предательски голос на слове «прежде». – Нет-нет, Таисия, больше можешь об этом не беспокоиться, – заверил Михаил Маркович, который понял меня значительно быстрее неопытного начальника. – Давно работаем в открытую. Михаил Маркович был в своём репертуаре: виртуоз точной формулировки! Одним-единственным словечком «давно» он сослался на авторитет покойного руководителя, тем самым погасив мои сомнения. – Мне было бы удобнее, если бы кто-то вскрыл защиту и подержал открытый вход, а я сосредоточилась на внедрении и воздействии. Удобнее потому, что рассеивающий экран, как ни пробивай, норовит тут же затянуться вновь, как зыбкая трясина. Тот, кто поставил экран, почувствует нападение, но моя идентификация пройдёт, почти наверняка, незамеченной. – Вы кого-то конкретно просите в помощь? – спросил новый начальник. Молодчина! Грамотный и полезный вопрос. – Если можно, Ольгу Семёновну. – Пригласим её. С бывшей моей преподавательницей работалось легко и удобно. Она непринуждённо развела в стороны зыбь рассеяния. Я без затруднений вошла в сознание незнакомого мужчины, сливаясь с ним. Настроения, самочувствие, ощущения тела, эмоции, цели, амбиции, мысли о текущих делах, мысли о положении на фронте… – Он слишком простой! Человек не может быть таким схематичным! Ольга Семёновна, по-моему, я работаю с энергетическим двойником. – Не подтверждаю, Тася… Нет. Что-то вы перемудрили. Спокойно работайте! Может, и перемудрила. Только попробуй найти ключ, если человек мыслит и чувствует однолинейно, никаких внутренних противоречий! Советоваться с Михаилом Марковичем бесполезно: он блестяще подбирает мотивационные ключи для воздействия, только когда знаком с человеком лично. Но никаким ясновидением он не наделён, почувствовать чужого человека на расстоянии не способен. Я кое-как подобрала какую-то мотивировку: что-то, связанное со страхом за собственную шкуру. Должно сработать. – Не уверена в успехе, – честно призналась я по окончании сеанса. – Если к завтрашнему утру не сработает, надо повторить сеанс, скорректировать ключи. – Не будем торопиться, – возразил Кирилл Сергеевич, – выждем положенные три дня. Он уверовал в мои возможности и надеялся, что чудо обязательно повторится, и главное – не спугнуть, не напортить. – Лучшее – враг хорошего, – заключил и представитель «заказчика». Какой-то результат мы всё же получили. «Объект» вроде бы начал отступление. Сообщили, что нашим это отчасти помогло. Но работали-то мы на беспорядочное отступление, практически бегство, а немцы отошли организованно, слаженно, с минимальными потерями. Тем не менее Кирилл Сергеевич остался вполне доволен. Наверное, ему и частичный успех воздействия казался чудом; было чем отчитаться перед высоким начальством… В сознание следующего «объекта» я не смогла войти совсем. Тут уж не рассеивалось внимание – тут глухая стена стояла! И сам фашист – сухощавый, прямой, как палка, в возрасте, с холодным, непроницаемым лицом – казался мне чёрным и непроницаемым. По должности и по званию ему вряд ли полагалась персональная защита. И вердикт вновь вызванной Ольги Семёновны был таков: специальное защитное поле отсутствует – только естественное. Собрали консилиум специалистов. То же: хочешь войти в сознание – входи себе, не заперто! Я же, как ни старалась, натыкалась на стену. – Так бывает, – сказал кто-то из консультантов. – Индивидуальная несовместимость. Её возможно преодолеть только при помощи Великих энергий. Продолжение всем посвящённым понятно: на Великих энергиях не производится насильственное вмешательство в чужую психику! Если бы кто-то и изловчился это сделать, он тем самым совершил бы преступление, граничащее со святотатством. Наступит такая скорая и жёсткая расплата, что полученный результат обессмыслится… Между прочим, Гитлер пытался вести грязную игру – игру насильственную, игру в свою пользу – с помощью Великих энергий. Он стремился подчинить Великие энергии, направить их на исполнение собственной воли, в чём ламы ему помогали. Или якобы помогали. Ведь стоит ввести в любой ритуал формулу о «наилучшем развитии событий для всех, кого он затрагивает», и Великие энергии вновь занимают своё законное главенствующее место в определении цели, средства и формировании результата… Я уже чувствовала, что индивидуальная несовместимость тут ни при чём. Если бы кто-то из нас, кроме меня, умел входить в сознание далёкого незнакомца и менять мотивацию, то и без меня, застопорившейся, обошлись бы… Постарались бы обойтись… – Как я понимаю, существуют курсы нейродиверсантов. Верно? Этого нехитрого секрета не знали наверняка и девчонки, но догадывались. Обсуждая дела Лаборатории за прошедшие два года, мы пришли к выводу, что курсы точно есть. Кирилл Сергеевич беспомощно промолчал, а Михаил Маркович тонко улыбнулся, и я поблагодарила его взглядом. – Кто-то из курсантов умеет же работать через идентификацию? Хорошо бы пригласить мне в помощь: вместе мы разобрались бы, за чем дело стало. Тут уж Михаил Маркович ответил совершенно открыто: – Нет. Твой дар пока уникален. Затем, оставшись наедине с психиатром, я вернулась к этому разговору: – Хорошо бы всё-таки ко мне прикомандировали кого-то из диверсантов. Я обучила бы входить в сознание, а дальше мы вместе разобрались бы, что мешает работать с немцами. – Прикомандировать некого, Тася: все, кто выпустились, по фронтам. Да бесполезно. Я сам работал с ними. Не то. Потом поменяли методику подбора. Новая группа перспективнее, но они только приступили к занятиям. – Лида шикарно гипнотизирует. Вы так её выучили! – Но она всегда остаётся собой. Между тем заявки на воздействие продолжали поступать. Мне дали другой «объект» – для проверки. На сей раз предварительная подготовка не проводилась: я не изучала ни карт, ни схем, ни сводок о численности войск и количестве единиц техники. Следовало только войти в чужое сознание, освоиться там и выйти – как на уроке. Если получится – со мной проведут информационный инструктаж. Не получилось. Та же глухая, непроницаемая стена. Что же происходит? И снова наши специалисты прощупывают систему защиты военачальника и не находят ничего подозрительного. Так как же выяснить, объективно ли происходящее, или блокировка порождена лишь моей собственной психикой?.. Эх, нам бы уже тогда насторожиться: почему это на всех встречных военачальниках фашистов наши специалисты не находят следов каких бы то ни было защит?! Ведь мы пробовали и третьего, и четвёртого, и пятого… – Тася, давай подумаем: может быть, дело в тебе?