Сейчас против крупных тварей применяются совершенно другие, более серьёзные ПТРК, а РПГ постепенно уходят в прошлое. Кстати, весна пришла. Уже март на дворе. Снег время от времени тает, бури становятся всё реже — всё идёт к тому, что мы можем рассчитывать на холодное лето. Опасения учёных прошлого не подтвердились. Да, ввиду массированных ядерных ударов, зима началась раньше ожидаемого, но заканчивалась она почти в срок. Птички ещё не поют, я даже не уверен, что ещё есть какие-то птички, но некоторые атрибуты весны в наличии: пахнет по-весеннему, снег тает, пусть и покрывается ледяной коркой за ночь, образуется грязь, из-за облаков выглядывает солнце… Но меня это не особо радует, потому что мы сейчас в местности, с которой у меня связаны не очень хорошие воспоминания. А я ведь прямо отсюда мог рвануть в Казахстан и сдохнуть от радиации в прикаспийских степях… Или не сдохнуть. Может, всё пошло бы по совершенно иному пути и я был бы сейчас с совершенно другими людьми в совершенно других условиях? Босх его знает… — Бац, подгоняй БМП, — дал я команду по рации. — Принято, Док, — сообщил из динамика изрядно повеселевший за последнее время Бац. Терапия идёт по плану, успехи впечатляющие. Люди уже не уходят в думки, не зацикливаются в себе, шутят, улыбаются. Таблетки работают как надо, но они были лишь стартером, позволившим быстро включиться в терапию и устранить гнетущие последствия психических травм. У Баца, в процессе углубленного анализа, я обнаружил тщательно скрываемую низкую самооценку, имеющую истоки в раннем детстве. Выяснилось, что родители его бракосочетались по залёту и своему папаше Бац нравился не особо. Именно поэтому я никогда ничего не слышал про его родителей. Он банально о них не говорил. В подростковом возрасте он этот комплекс купировал общей повышенной активностью, связался с местным сообществом панков, но проблемы это не решало. Сейчас он наконец-то осознал наличие проблемы, а я дал ему набор инструментов и методик, чтобы её устранить раз и навсегда. Он только в начале пути, но прогнозы благоприятные. Я абсолютно уверен, что со временем он станет лучше, чем был когда-либо. И эта зацикленность на удаче имеет те же истоки, происходя из низкой самооценки. Он верил в удачу, искренне, пытался привлечь её, во всех неудачах винил её отсутствие, а когда началось вот это вот всё, «интерфейс», по каким-то своим критериям определил его «Удачу» как низкую. Я вот, например, в удачу не верил и не верю до сих пор, поэтому мне досталось исходных пять единиц «Удачи». То есть ни вашим, ни нашим. И хорошо. Запрыгнув на борт БМП, поехал дальше. Мертвяков по пути не встречалось, они ныне обитают обособленно и в больших ареалах, причём достаточно сообразительны, чтобы не связываться с превосходящим противником. В сам город Салаково заезжать не стали, потому что нам не надо проблем с заторами и потенциально обитающими там мертвяками. Выехали на наиболее удобный берег, задраили люки и вошли в воду. Мы примерно представляли, как оно всё будет, поэтому заранее сняли лишнюю навесную броню с БМП-2Д, что вернуло ей плавучесть. Пусть семь километров в час, пусть между проплывающих мимо льдин, зато без каких-либо мертвяков, возможных ловушек и людей. Да-да, людей тоже нельзя списывать со счетов. Бац рассказал, что есть банды, которые опустошают мёртвые города. Одни такие проходили мимо Мольска в наше с Натти отсутствие. Сам он в тот момент искал бухло, которого с высокой «Выносливостью» нужно очень много, но сумел спрятаться, а потом сбежать. С характерным звуком начали перематываться гусеницы и БМП поплыл. Да, говорят, что корабли ходят, но БМП — не корабль, потому и плывёт. Семь километров в час — предел данной машины, поэтому мы медленно и печально двигались под стук бьющих по корпусу льдин и мерный рокот двигателя. Примечательно, что БМП-2, как и БМП-1, не обладает водомётом, который является стандартом для водного передвижения бронетехники. Что есть водомёт? Это насос, работающий под водой и проталкивающий эту самую воду через себя, образуя тем самым реактивную тягу. Лопасти крутятся — тяга мутится. В случае с БМП поступили хитрее и рациональнее. Всё гениальное, как правило, просто: специальные решётки, установленные на задних надгусеничных полках, направляют поток воды от перемотки гусениц не вверх, как оно обычно и бывает, а назад, что создаёт определённую тягу. Это реализовали на БМП-1, схема оказалась рабочей, поэтому ни для кого не стало сюрпризом, что то же самое было реализовано и на БМП-2. Нет, существуют модернизированные БМП-2, оснащённые винтами или парными водомётами, но прирост скорости в три километра в час не позволяет считать, что вся эта канитель с производством дополнительных движителей оправдана экономически и практически. Семь километров в час — это нормально, это достаточно для выполнения боевых задач. Вот давали бы эти водомёты двадцать или тридцать километров в час по воде — это другой разговор, а так… Вообще, я могу пошаманить над нашей БМПэшкой, получив хоть семьдесят километров в час по воде, но практического смысла в этом нет. Впрочем, в сфере повышения защищённости и подвижности на суше поработать можно. Я даже займусь этим сразу же после того, как решу вопрос с энергетикой и возможными преследователями из Ростова. Искать меня будут однозначно. Это же плевок в лицо Немирову, Голове, Кулибину, да даже Эсме! У последней вообще куча поводов обижаться. Уверен, она уже успела смахнуть печальную слезу по мне, трахаясь с новым гладиатором. Думаю, запущу пару десятков дронов, которые ещё предстоит изготовить, чтобы наблюдать за окрестностями. Хотя нет! Я сделаю одного дрона, но большого и очень высотного, с качественной камерой, чтобы непрерывно следить за западным направлением. Так и сидел на крыше БМП и думал. Наконец, приблизился берег. — Это коса-разделитель! — сообщил я Бацу, сидящему за штурвалом. — Пересекай насквозь, по заводи поедем! — Принято! — ответил Бац и мы на полном ходу заехали на берег. Я легко удержался, потому что рывок вышел слабенький, но если бы не ожидал чего-то подобного, то слетел бы нахрен в воду. По суше ехали секунд двадцать, а потом вновь «нырнули» в воду. Меня обдало морозной свежестью и снегом с кусочками льда, так как тут лёд не растаял и представлял собой монолитный пласт, в который мы с сухим хрустом заехали. Теперь гудение двигателя перекрывал треск ломающегося льда. — Дальше куда? — спросил Бац по рации. — Прямо! — ответил я. — Вон на тот искусственный остров прямо по курсу! Остров имел место быть, правда, назначение его мне неизвестно. Он узкий и длинный, длиной где-то около пяти километров, оснащён асфальтированной дорогой. Зачем? Понятия не имею! Видимо, конструкторы преследовали какие-то свои цели. Резко заехали на сушу. Я взял АКМ-Ку наизготовку, сфокусировав всё своё внимание на наблюдении за окрестностями. Что из себя представляет атомная электростанция в Салаково? Это гигантский комплекс зданий с высокими трубами, окрашенными в красное и белое, а также куполами энергоблоков. В неуверенно-бледном солнечном свете здания отдавали холодным серым цветом, хотя я прекрасно помню, что их естественный цвет — кремово-коричневый. Обман зрения или влияние освещения или времени — хрен его знает. Хотя стоит сказать, что солнечный свет слегка изменился после зимы. Или это у меня просто зрение лучше стало из-за развитого до максимума и чуть выше «Восприятия»… Так, энергоблока здесь четыре, но они нас совсем не интересуют. Всё, что там было, уже давно отработалось и атомная реакция закончилась. Счётчик Гейгера говорит, что радиация в норме, значит второй Фукусимы тут не случилось. Это хорошо. Фукусима — это ужас. Самая страшная атомная катастрофа в истории человечества. Ну, не считая того, что произошло после Конца света. Вон, актауский опреснитель, если верить словам майора Вяза, так шарахнул, что аж я мог тупо не пройти через зону радиоактивного заражения… В общем, в Салаково всё закончилось так, как ожидали конструкторы, поэтому ничего не мешает нам доехать до цеха по производству топлива. Есть очень хороший шанс на то, что там будут опечатанные контейнеры с ураном-235, предназначенными для водо-водяного энергетического реактора, а также упакованный плутоний, предназначенный для реактора быстрых нейтронов. Ничего с ними за это время случиться не могло, потому что у урана-235 период полураспада — семьсот миллионов лет, а у искомого мною плутония-239 — всего двадцать четыре тысячи лет. Короче, время у нас есть. Доехали до производства топлива. Массивные врата закрыты, но это дело поправимое. Встали у ворот, я спрыгнул на мокрый асфальт, огляделся, прислушался, понял, что вроде бы всё спокойно и двинулся к вратам. Заперты. Навожу АКМ-Ку на замок и стреляю. Есть пробитие. Ко мне присоединяются Натти и Бац, а Игорь остаётся на охранении в БМП. Троих для наших целей вполне достаточно. Включаю фонарь на шлеме и вхожу внутрь. Само собой, проходная. Ни одной души, ни живой, ни мёртвой. Просто сраная бетонная коробка с рамкой дозиметра, бюро охранника, корзинами для спецодежды и какими-то грамотами и сертификатами в рамках, в изобилии висящими на стене. Идём дальше. Вижу выведенную трафаретом надпись «Цех № 4». Кажется, мы нашли то, что искали. Открываю какого-то хрена незапертую дверь со следами крови, захожу внутрь. Кромешная тьма разрывается светом и моему взору открывается длинный цех с массивными и протяжёнными станками, на которых протянуты циркониевые трубочки, в которые обычно запаивают таблетки диоксида урана, что в совокупности и являет собой тепловыделяющий элемент, то есть твэл. Он-то мне и нужен, но точно не в таком виде… Идём дальше. На полу обгрызенные кости, обрывки спецодежды, какие-то личные вещи, инструменты… — Жутковато тут, Док, — поделился со мной ощущениями Бац. — Где уже эти контейнеры? — Думаю, вон в том конце цеха, — указал я направление. — Внимательно. Мертвяки всё ещё могут быть здесь. Натти сейчас была в своей «гладиаторской броне», то есть той, которую она приобрела на вырученные на арене деньги: металлокомпозитный сплав с углеродными нанотрубками, обеспечивающий надёжную защиту от пуль до калибра 14,5х114 миллиметров на расстоянии от десяти метров. Ещё они имеют одну-единственную «заточку», которая называется «Перо» и обеспечивает перманентное снижение массы самой брони до пяти процентов от реальной массы. Натти сохраняет подвижность, пусть и теряет в гибкости. Шлем глухой, но с визором из толстого просветлённого бронестекла. Цвет брони как снег белый, сочленения изготовлены из сложных сегментов металлокомпозита и поддоспешника из мелких чешуек десятирангового мертвяка. Быстрота, манёвренность, пуленепробиваемость — вот основные характеристики этой брони. Бац ходит в титановой броне, которая едва ли удержит даже малоимпульсную пулю из АК74, но от мертвяков он защищает, а это сейчас одно из важнейших свойств. Людей мы тут вряд ли встретим, но в будущем я изготовлю для него что-то подходящее обстановке в мире. Скорее всего, из чешуи десятиранга. Дошли до хранилища готовых контейнеров. Гейгер чуть скакнул. — Ша-а-а-ах!!! — завопил какой-то мертвяк и кинулся на меня. Я прикладом положил ублюдка на пол и раздавил его череп ногой. Третий ранг, фрагменты спецодежды сохранились очень хорошо. Видимо, тот самый последний мертвяк, который остаётся из запертой в замкнутом помещении толпы. Ну, знаете, крысиный волк. Здесь, как понимаю, было мало людей, поэтому он развился только до третьего ранга. Дошли до хранилища готовой продукции, обнаружили специальную тележку, уложили туда интересующие меня контейнеры и направились на выход. На проходной я вдруг подумал о обеднённом уране. Боеприпасы из него получаются шикарными, дополнительно обладающими зажигательными свойствами. Последнее объясняется высокой пирофорностью. Это способность материала самовоспламеняться в мелкораздробленном состоянии. Повреждения за бронёй получаются куда масштабнее, чем при поражении вольфрамовым сердечником эквивалентной массы. Правда, есть риск схлопотать рак, но не при нашем образе жизни переживать о раке! Я ещё наведаюсь сюда позже, на хранилище обеднённого урана… Погрузили добычу в БМП, расселись внутри и поехали обратно. Слава Босху, не встретили того шестиранга, который точно уже не шестиранг. Ублюдок был очень успешен, поэтому легко может быть сейчас хоть двенадцатирангом. Опасение вызывало хранилище радиоактивных отходов, но оно в пяти километрах к северу, поэтому однозначно обитающий там высокоранговый мертвяк не должен успеть среагировать. Мы-то сработали шито-крыто. — Газуем отсюда, — сказал я Бацу. //Неделю спустя// Что ж… Сегодня очень важный день.