* * * Клуб «Готика» располагался в самом центре города, в одном из элитных зданий. И занимал четыре этажа. С виду — обычный ночной клуб, который, действительно, был открыт для всех желающих. Но в основной массе преобладала золотая молодежь, раскидывающая родительские деньги налево и направо. А вот подвальное помещение — это уже святая святых, как успел заверить меня Эдуард. Друг с порога встретил с распростертыми объятиями, и я понял, что он уже пригубил пару стопок для храбрости. Свою машину припарковал поодаль от скопления металла, да и, чтобы меньше светиться у всех на виду. — Я же тебе говорил! — в глазах горит успех вперемешку с пьяными искрами. — Говорил! — хлопает меня по плечу, провожая в закрытое помещение сквозь танцующую толпу. Ритмичные ноты грохотали на целый этаж, распространяя электронную музыку, чем только зомбировала молодых людей, и те отплясывали, словно в трансе. Я нахмурился, прекрасно понимая, что алкоголем тут явно не обошлось. — Эд, — обращаюсь к нему, и мужчина резко тормозит, широко улыбается, находясь в перевозбужденном состоянии. Грубо — навеселе. — Что в меню вошло? — киваю на ребят, и он прослеживает за мной, а потом отмахивается, разворачиваясь на пятках, идет дальше. Я следую за ним. Подойдя к массивным железным дверям, он вручает мне тот самый обещанный вип-ключ, и подталкивает. — То, что происходит здесь — тебя не касается, — обрывает, подмигивая. — Я выполнил твой заказ, Константин Захарович, — ухмыляется, а затем еще раз хлопает по плечу. — До четырех утра все в твоем распоряжении. Инструкции получишь у стойки администрации. — Хорошо, — отвечаю, даже не пытаюсь перекрикнуть музыку. Это бесполезно. Вставляю вип-ключ, и двери мгновенно отворяются, на противоположной стороне меня встречает молодая длинноногая девица-вамп. Алый цвет помады слишком размазан на губах, будто ботокс вкололи, да с дозой промахнулись. Она улыбается, приветствует меня, затем просит пройти внутрь помещения, и за мной закрывают массивные двери. Клубная музыка мгновенно прекращает поступать сюда, и наступает гробовая тишина. Молодец, Эдуард, постарался над звукоизоляцией. — Хозяин предупредил нас, что вы желаете оставаться инкогнито, господин, — писклявый голос разорвал гнетущую тишину. Обстановка была располагающей. Оббитые стены в красный бархат, создавали некий уют и роскошь. А золотые гвоздики, что были вбиты в обивку, сияли от яркого света винтажных люстр, специально направленных на стены. Черные кожаные диваны стояли вдоль нее, создавая своеобразный контраст. И на них сидели такие, как я. Ждали. Но, чего? — Кх-м, — девушка привлекает мое внимание, пока я стоял рассматривал внутреннее убранство. Протягивает пару бумаг и ручку, указывая наманикюренным красным пальчиком, где расписаться. — Вот здесь, — томно выдыхает, и намеренно выпячивает свою немаленькую грудь. Я одарил ее своей ухмылкой, которая никак не коснулась моих глаз. Быстро просмотрел пункты и правила, расписался, затем получил черный браслет, который гласил, что я — верхний. В народе — Дом. — Прошу, — девица указывает на другую дверь, которая, судя по всему, ведет в основное помещение, где уже я смогу развлечься на всю катушку. — Благодарю, — киваю. Переступая порог, меня поглотила легкая классическая музыка, которая лилась из динамиков, встроенных в потолок. Мерцающее пламя софитов красного цвета, сливались со звучанием, и это походило на какой-то танец огней, с некоторым рванным эффектом. Пройдя по длинному коридору, я попал в мир безумства, запаха секса и кожи. На сцене выступала одна пара девушек, разодетых в кожаные костюмы кошечек. Обе исполняли заученный до дыр сексуальный танец, периодически щелкая плеткой, чем создавали смачный хлопок по полу. Старые ублюдки — местные чиновники, которые были отчасти со мной знакомы, окружили сцену и визжали от восторга. У барной стойки все стулья были занятые Домами. Некоторые из них пришли парами: вместе со своими женщинами. Я еще раз оглянулся вокруг, понимая, что это место, и вправду обретёт быструю славу и востребованность. — Желаете выпить? — ко мне подошла официантка. Девушка была одетой, и на ней не было видно ни единого участка оголенной кожи, кроме рук и лица. Это правило номер один: работники зала остаются нетронутыми ни при каких обстоятельствах. — Нет, не сегодня, — мило улыбаюсь, и девушка оставляет меня одного, продолжая обхаживать всех гостей. Я подошел к бару. Оперившись локтем о столешницу, продолжал смотреть на танец девушек. Обе приступили к заключительной части — к сексу. Словно намеренно перед публикой выступали блондинка и брюнетка, и обе стали ублажать друг друга, постепенно оголяя верхнюю часть тела. Мяли груди, облизывали соски, потом целовались. Затем брюнетка шепнула на ушко блондинке, и та покорно приняла положение сабмиссив. Старики притихли, продолжая наблюдать за сессией, как и окружающие. Домина раскрыла приготовленную кожаную сумочку, которая лежала у края сцены, и вынула из нее свой первый реквизит: яркокрасный флоггер. Щелкнула им себе по руке, а блондинка вздрогнула, затем приняла позицию «кошечки», задрав свою попку. Музыка набирала обороты, переходя в некий транс вокал, отчего старики у сцены стали покачиваться в такт. Девушка-саба была в одежде по пояс, потому особенного удовольствия вряд ли она получила бы. Домина прошлась флюгером по ее голой спине, и пару раз хлестанула. Саба пискнула. Зрители восторженно зааплодировали, переговариваясь между собой. Рядом стоящие со мной Домы со своими женщинами никак не обращали внимания на сцену. Они больше были в предвкушении, когда откроется главная часть помещения: специально оборудованные комнаты под их прихоти. Домина истязала свою сабочку на протяжении двадцати минут, применяя разного рода атрибуты. Но, когда прозвенел звонок, она мигом прекратила стегать девушку, помогая той подняться на ноги. Блондинка была довольной, и мило ухмылялась своей партнерши. Только сейчас заметил, что по углам со всех сторон помещения стояли наблюдатели. У каждого свое переговорное устройство и черные жилетки со значком «Готики». Четверо амбалов проводили пары, которые стояли со мной рядом, по комнатам. Удаляясь в тот же длинный коридор, через который я вошел.  — Господин, — ко мне обратился один из оставшихся охранников. Насколько я был высоким, этот же превзошел меня точно на целую голову. — У меня сегодня нет пары, — объявил ему, показывая свой черный браслет. — Хозяин предупредил, — кивает он, и все же указывает следовать за ним. — Он сделал вам определенный подарок, — говорит на полном серьезе, затем открывает дверь, которая была так замаскирована под слитную стену, что даже я удивился, как мужчина быстро сориентировался. Взглянув на того, я прошел внутрь комнаты. Она была погружена в абсолютную темноту. Охранник прокашлялся, привлекая мое внимание, и я обернулся к нему лицом. — Та стена — это стекло. За каждой парой следят смотрители. Если вы услышите предупреждающий сигнал — немедленно отойдите от спутницы или спутника. Это правило, господин. — Конечно, — согласно киваю, хотя я пришел сюда в гордом одиночестве. Но Эдуард в своем репертуаре, и наверняка не остался в стороне. За мной закрылась дверь, и я попытался приглядеться в темноте. Но тщетно. Затем черное пространство разорвало красными лучами, которые стали разрастаться, превращая комнату в преисподнюю. Посередине стоял стул, и я проследовал к нему. Сел. Из динамиков тут же стала звучать музыка. Рок, смешанный с классической обработкой — это сочетание мне нравилось до одури, и я начал ждать. Поза расслабленная, пиджак костюма снят и повешен на спинку стула. Галстук ослаблен, и расстёгнуты первые две верхние пуговицы. Затем на мои плечи сзади ложатся две теплые ладошки. Мягкие и слишком легкие. Девушка, которую я не заметил в тенях комнаты. Ее розовые духи, перемешанные с феромонами, мгновенно объяли меня. Я попытался повернуть голову, но она подняла ладони мне на лицо, повелевая оставаться неподвижным. Сначала возмутился ее дерзости, ведь наверняка она в курсе, кто перед ней сидит, и чтобы так — приказывая мне безмолвно. Это что-то новое. Либо Эдуард перепутал, кто я такой, дьявол. Она обогнула стул со мной, и прошлась так, словно по тонкой дощечке. Стоит спиной ко мне, крутит бедрами, приседает, выпячивая попу. Стриптиз? Я нахмурился. Скорее всего. Красные неоновые лучи гуляли по стенам, периодически попадая на тело девушки, создавая необычный эффект, будто режут ее на ровные доли. Стройная, тонкая и длинноногая. Затем она повернулась ко мне передом. Блондинка. Почему-то именно так мне кажется, когда лучи попадают на ее роскошные длинные локоны. Вся в черной коже. Лосины обтягивали ее попу, а грудь прикрывал тонкий кожаный кружевной лиф, подчеркивая ее каплевидную форму. Я поднял свой взгляд на ее лицо — в маске, но темные глаза, даже сквозь красноту комнаты были практически черными. Губы накрашены розовой неоновой помадой, и она облизнула их, ухмыляясь, как только я чуть дернулся на стуле, привороженный ее танцем. Она развела руки в стороны, и стала покачиваться волной. Затем опустилась на пол, принимая позицию сабмиссив, и музыка резко оборвалась. В комнате включился приглушенный желтый свет. Я огляделся. С правой стороны от меня стояла широкая кровать, а с левой — целый набор БДСМ-атрибутов. Словно в блядский рай попал. Оказалось, что комната была очень широкой — прямоугольной формы, и это создавало иллюзию замкнутости, которая возникла у меня при первом впечатлении. — Что ж, — я встал, снимая с себя галстук, затем закатал рукава рубашки по локоть. Девушка не шелохнулась. Сидела и ждала покорно моего приказа. — Поиграем? — проверяю ее, в какой степени эта девчонка в «теме». Блондинка поднимает руку — на запястье красная ленточка. Значит не профи, но секс разрешен. — Хорошо, — шумно сглотнув, я слегка напрягся. На самом деле очень трудно найти настоявшую сабмиссив, которая могла бы обговорить свои допустимые возможности в этой культуре. И многие девчонки просто ищут острых ощущений. Проверим? Ухмыльнулся я. Прошел к полке с игрушками. Задумался, затем мой взгляд пал на тонкий хворост разной величины. Беря в руку первый попавшийся атрибут — стек с кожаной черной ручкой. Наконечник выполнен также из той же кожи. Щелкнув им, проверил прочность. Блондинка искоса посмотрела на меня, хотя я не разрешал поднимать на меня свой взгляд. — Значит, новичок, — подытожил я, ухмыльнувшись. Девушка дернула плечиком, подтверждая мою догадку. — Встань, — отдаю приказ. И она мгновенно поднимается на ноги. Изящное тонкое тело, приправленное изюминкой спортивности. Прямая статная осанка. Я чувствую, как во мне просыпается желание, и… некоторое волнение. Я хочу видеть ее лицо, но маска… Значит сабмиссив пожелала оставаться неузнанной. Чёрт. Карие глаза сканируют меня, подбородок приподнят. — Сними с себя лосины. — Щелкаю стеком себе по ладони, ожидая, когда повинуется. Наблюдаю, стоя у стены с многочисленными предметами удовольствия. Она раздумывает, но потом ловко скидывает высокие шпильки, и приступает к раздеванию. Слишком быстро, и я цыкаю. Она замирает. — Немного помедленнее, если хочешь угодить своему Дому, дорогая. — Подхожу к ней, будто хищник, выслеживаю добычу и теперь собираюсь напасть в самый непредвиденный момент, когда кажется, что все стихло. Блондинка немного дрожит, руки сложены в кулаки, и вся легкость куда-то испарилась, как только я оказался лицом к лицу с ней. Глаза в глаза. Её глаза, действительно, карие. Провожу стеком по щеке, и она резко вбирает в себя воздух. — Ты боишься? — Нет, — твердо заявляет, и ее мягкий голос оседает в моем мозгу на интуитивном уровне. От вибрации тона, к члену мгновенно приливает кровь. Становится некомфортно в брюках, а бугор, явно видимый, теперь скажет сабмиссив, что Дом в ней заинтересован. — Хорошо, — похвально провожу стеком по ее подбородку, опуская плетку ниже — к груди. Аккуратно замахиваюсь и щелкаю по светлой коже. Проверяю реакцию девчонки. Жалящий укус оставляет на верхней части её груди красную полосу. Девушка чуть пискнула, но сжала губы в тонкую полоску. — Больно? — снова смотрю в ее глаза, она опустила ресницы. — Нет, — так же твердо и уверенно.  — Приступай, — указываю стеком на лосины, а сам отхожу в сторону. Сажусь на стул и наблюдаю за ее ловкими движениями. Блондинка поняла игру, и теперь без музыки начала раздеваться, будто танцует, проигрывая в голове ноты. Оставшись в лифчике и трусиках-стрингах, она ждала моего дальнейшего приказа. Я жадно рассматривал ее всю. Бедра, талию, грудь, тонкую шею. Эта девушка была не просто идеальной, но я чувствовал, что она тут впервые. И, если раньше касалась «темы», то сейчас для нее все на новом — высшем уровне. — Ложись в постель, — киваю в сторону кровати. Она засомневалась, и я это уловил. Встал. Оказавшись возле нее, провел тыльной стороной ладони по ее груди, опуская вниз руку — к ее трусикам. Она глубоко дышит, но продолжает смотреть вниз. Девушка возбуждена. Я поддеваю указательным пальцем край резинки, затем стягиваю трусики вниз, оголяя ее плоть. Веду рукой дальше, пробираясь пальцами между складочек к клитору, девушка охнула. — Ох… — Уже ждешь, что так быстро оттрахаю? — бесстыдно задаю вопрос, и она, наконец, поднимает свои глаза на меня. Затуманенные, но по-прежнему все еще отражающие волнение. — Это впервые, когда незнакомый тебе Дом позволяет больше вольности, чем ты бы хотела? — практически шепотом задаю вопрос гортанным тоном голоса. Сабмиссив покачнулась, и я взял ее в охапку другой рукой. Блондинка не сопротивлялась, напротив, тесное притяжение создавало еще большее давление моих пальцев на ее клитор. Она задрожала в моих объятиях. Затем облизнула розовым язычком свои иссохшие губки, чем только раздразнила меня. Но трогать новичка, чтобы утолить свое желание — нет, только не сегодня. Я аккуратно ввел в нее сначала один палец, затем еще один. Девушка немного расставила ноги, впуская меня в себя. — Умница, — похвалил, поощряя большим пальцем нервный комочек, надавив на него. Блондинка снова охнула, на этот раз дернувшись в моей хватке. Волна оргазма вот-вот нахлынет, но еще слишком рано — мы не доверяем друг другу. Я начинаю водить рукой туда-сюда, трахая своими пальцами ее плоть. Сам уже на пределе, и, наверняка, девушка чувствует своим бедром мой возбужденный член. Она трется об него сама, желая большего. Затем я ввожу в нее третий палец, растягивая ее и доводя до грани между удовольствием и болью. Наша сессия длится не больше десяти минут, когда сабмиссив получает желаемое удовлетворение, сотрясаясь в оргазме. Я крепко держу ее в своих объятиях, пока она закинула голову назад, закрыв свои глаза. Улыбается. Я поцеловал ее пульсирующую жилку на шее, обдувая прохладой. Поднялся выше к скуле, слегка покусывая, наконец, приблизился к губам. Я поцеловал ее в губы. Оргазм блондинки зачаровал меня. Она, словно роза — распускала свои красные лепесточки, отвечая на мой поцелуй. Жадно и страстно. Но ее руки по-прежнему не касались моего тела. Я вынул пальцы из нее, и девушка застонала. — Понравилось? — задаю ей вопрос, желая услышать ее сладкий тонкий голосок. Сабмиссив снова опускает свои глаза. Затем отталкивается от меня, надевая трусики. Я нахмурился. Сам того не замечая, выронил стек из рук, беря её в объятия. Забыв напрочь о своем приказе, когда отправлял в постель. Блядь! Выругался, слегка пугая девчонку. Ее кожа раскраснелась, движения походили на то, будто ее застигли врасплох на месте преступления. Блондинка быстро натягивает лосины и тут же оглушает меня: — Всё, с меня достаточно этой игры, господин, или, как там правильно. Дом? — девушка окинула меня своим затуманенным взглядом, затем мигом рванула на выход, оставляя посреди комнаты с каменным стояком и открытым ртом. Это что сейчас было, твою мать!?  Глава 1 Виктория Вознесенская — Что?! — возмущенно уставилась на свою маму, пока та красила губы, глядя в зеркало. Она смотрела сквозь него на меня — в отражение. Глаза горели огнем, и я поняла, что мама говорила на полном серьезе со мной. Скрестив руки на груди, продолжала ждать более подробного ответа и понять, что с ней творится. — Вика, это необходимость, — урезонила меня, приподняв свою идеальную правую бровь. Как будто осуждала меня, что посмела высказать свое мнение. К слову, которое совершенно было противоположным. Естественно, мне не понравилось, что мама решила охомутать брачным контрактом Константина Захаровича. Этот мужчина по сей день остается для меня загадкой. Его темный взгляд практически черных, как смоль, глаз, порой завораживали. Завлекали бездной, что таилась в его душе, и я точно знала — он не такой, как другие мужчины. Он таил в себе неприступность, особый секрет успеха, и знал, что необходимо женской душе. Я задумалась, потому моя мать — Евгения Сергеевна, резко обернулась, и уставилась с вопросом на лице. — В чём дело? — подозрительный тон мигом вывел меня из ступора, в который я погружалась, стоило подумать о мужчине, что был старше меня практически на пятнадцать лет. Я пристыдилась своих мыслей, но и сделать ничего не могла с собой. Господин Дубровский стал моим фетишом, черт возьми. А после ночи, проведенной в клубе. Боже, если бы я только могла представить, что это будет он. Константин стоял передо мной, ласкал и доводил до желаемого удовольствия. И только теперь я поняла, что меня в нем так манило, он — Дом. Господин, желающий утолить свои потребности в более тёмных, запретный, и так не принимаемых людьми, удовольствий. Я растаяла в его руках. Я хотела продолжения, но что-то щелкнуло в голове, и мне стало перед ним стыдно за свои потребности. За желание получить большее, чем просто секс. Я сбежала, оставив мужчину с возбужденным членом по середине комнаты, прерывая сессию побегом. Я просто испугалась. — Ничего, — пожала плечами и отпрянула от косяка двери, собираясь покинуть ее личную комнату. Мама не спала с папой уже много лет. А его кончина, совсем недавняя, как будто ничего для нее не значила. Конечно, карусели любовников занимали мою мать по полной программе. Какой угодно мужчина готов был запрыгнуть к ней в постель, лишь бы она могла помочь тому продвинуться вверх по карьерной лестнице. Я это знала, и осуждала мать. Но никогда не смела говорить об этом прямо в глаза. Папа просто смирился с ее увлечениями, вечными гуляниями и отсутствием дома. Кажется, даже сумел найти утешение так же на стороне. Они оба бросили меня в своем болоте, но я научилась в нем балансировать. Хотя бы находиться на поверхности, если то начинало засасывать. Бесконечные споры, провокационные заголовки в газетных колонках желтой прессы, которая так тщательно следила за жизнью моей мамы. Они ведь находили в этом забаву, а семья практически существовала только на этом громком слове. Женщина встала и уперла руки в бока, сверлит меня своим недовольным, хмурым взглядом. Еще чуть-чуть, и точно образуется дырка в моем лбу. — Нет уж, — качает головой, развивая длинные волосы, которые еще не успела прибрать в высокий пучок. Она не любила ходить с распущенными, а мне напротив — нравилось. Мы во многом были разными, и порой казалось, что я вовсе не её дочь. Даже та пресса выдвигала теорию несколько раз, будто меня удочерили. Но, когда маме надоели эти сплетни, она сама лично отнесла в местный канал свою фотографию, на которой была запечатлена в юности. Я ее копия. Один в один. Папа еще шутил над ней, что она, будто ксерокс, отсканировала себя и теперь у него две одинаковых женщины перед глазами. Для меня это было шуткой, а вот для мамы… Впрочем, я не пыталась выяснить, от чего ей не нравились сравнения папы. Но я так тоскую по нему. Дом опустел. Нет ни сигарного запаха, ни классической музыки, которая постоянно фоном играла или в огромной зале, или в его кабинете. Нет его смеха. А мама, будто не заметила его отсутствия, вдруг собралась замуж. За мужчину, к которому я пытала особенную тягу. — Как ты вообще узнала про брачный договор с Дубровским? — Вот, опять ее подозрительный взгляд в мой адрес, хотя вся правда, как на ладони. — Твоя любимая желтая пресса уже растрезвонила всему миру, — киваю на прикроватную тумбочку, на которой лежит кипа журналов и свежих газетных сплетен. — Очень странно, что ты попыталась оставить все в тайне, а знают об этой половина Москвы. И твои подружки тоже, — намеренно подчеркиваю смысл последней фразы, и мама ощетинилась. Фыркнула, направившись к кровати. Берет самую первую газету, и быстро выискивает нужную ей колонку. Это не заняло больше секунды, потому как она прекрасно знала — заучила до дыр, в каком месте всегда пишутся сплетни. Пробежавшись взглядом по строкам, резко втянула в себя воздух и смяла газету в большой комок, оставляя характерный шум шуршания. — Твари! — воскликнула мама, ругаясь на ходу. — Это кто-то из своих. Я уверена, — не унималась она, продолжая ходить по комнате туда-сюда. Потом резко остановилась. — Свадьба назначена через неделю, — оглушает еще одной новостью. Я застыла, почувствовав, как кровь отлила от конечностей и лица в том числе. Побледнела, но старалась не показать ей своего негодования. — Вика, — зовет меня мама, и я киваю, а сказать ничего не могу. Будто ком в горле. — На тебе организация свадьбы. Сделаем по-тихому, но платье все же я хочу, — коварно ухмыляется, одаривая своей мрачной улыбкой и ядовитым взглядом. Что это было, твою мать!? Я замотала головой, говоря нет, но она уже даже не слушала меня. Это балансировало на грани опасности, ведь Константин узнает меня, пусть я была в маске. Я знаю, чувствую, что от мужчины не скроется моя скованность рядом с ним, а она будет — в этом уверена, как никогда. — Это свадьба — твоя, — проговариваю каждое слово, а мама только отмахивается от меня. Демонстративно достает из сумочки мобильный телефон, и указывает мне на выход. Так было всегда. Неудобные разговоры маме не были нужны. Но пусть мир перевернётся вверх дном, если я палец о палец стукну, чтобы приготовить всё к ее свадьбе с Константином. * * * — Она не могла так поступить! — всплеснув руками, моя подруга Вера негодовала. Она тоже увлекалась «темой». И по сути, благодаря ей я оказалась в том новой клубе. «Готика» набирала девушек, желающих научиться новому, возможно, даже найти себе Дома. Или просто получать удовольствие на общих основаниях. Взнос был минимальным, потому это никак не отражалось на расходах. Но договор о неразглашении был по-крупному серьезным, а значит, у меня возникнут проблемы, если Константин Захарович решит наказать за побег. Или я навсегда потеряю ключ, который получила от Эдуарда неделей ранее. Мы познакомились с ним на очередной тематической вечеринке. Мужчина был пьян практически в хлам, рассказывая о своем друге Костике, у которого вкусы слишком завышены. И обычный секс его не устраивает. Не может найти подходящую сабмиссив. Подруга заболтала бедолагу, а я поняла — это мой шанс, ведь была наслышана о его дружбе с Дубровским. Мир слишком тесный, а мамины журналы в этот раз сослужили мне отличную службу. И вот Эдуард случайно обмолвился нам с Верой, что готов дать доступ к «Готике», потому как не видит в БДСМ-культуре что-то порочное. Подруга приняла предложение с энтузиазмом. Они с Шуриком — ее мужем-Домом, незамедлительно распрощались с клубом «Шарм», в котором уже вот практически пять лет «играли», проводили сессии, и даже давали уроки новичкам. Среди таких новичков была я. Эта культура поглотила меня, заставила посмотреть под другим углом на сексуальное разнообразие. Наше тело способно на более мощное удовольствие. Только осталось найти того, кто сможет помочь раскрыться этому потенциалу. Когда я стала танцевать в комнате для Дубровского — поняла, с ним мне удастся добиться этой цели. А теперь мои планы рухнут, потому что он станет мужем моей матери. Глава 2 — Могла, Вер, и поступила! — воскликнула я, повысив немного голос. До сих пор мурашки по коже идут, стоит только вспомнить, что мама собралась замуж. Она совсем наплевала на отца, который обеспечивал ее практически с двадцатилетнего возраста. Ни капли уважения, не говоря уже о взаимных чувствах, о любви. — Вика, это дурдом какой-то, — подруга покачала головой, осуждая мою мать. Потом посмотрела на меня задумчивым взглядом, как будто вспомнила о нашей вылазке в клуб, щелкает пальцами, коварно ухмыляясь. — Как, кстати, ты вечер провела? После клуба мы с подругой не виделись несколько дней, да и рассказывать ей о моем побеге стало стыдно. Я только собралась отмахнуться от нее, но мои покрасневшие щеки выдали мгновенно, и Вера хохотнула. — Что? — смутившись, спрашиваю. Она быстро пробежалась по мне взглядом, выискивая любой намёк, и будто я сама сдамся ей, да расскажу. — Ну, — протягивает, хлопая указательным пальцем по своим губам, — тот мужчина, случайно не господин Дубровский? Прям в яблочко. Пришлось кивнуть, в любом случае подруга бы догадалась. Вера соскочила с дивана, и стала расхаживать туда-сюда, чем только напугала. Я редко видела ее такой моментально взволнованной. Останавливается по середине комнаты и упирает руки в бока. Дышит слишком прерывисто, словно пробежала скорую дистанцию. Я сжала руки в крепкий замок на груди, ждала. Да что могло произойти, раз Вера встревожилась. И где-то на подсознательном уровне я поняла — это касается моего побега. Наверняка мужчина нажаловался администратору и смотрителям, тем более что они вовсе стали свидетелями. Черт возьми, теперь дорога в этот элитный клуб будет для меня закрыта. — Значит, это ты та самая сабочка, сбежавшая от Дома, — с прищуром уставилась на меня, направляя на меня свой наманикюренным указательный пальчик. Я снова кивнула, будто язык проглотила. Вера суровая в делах, касаемых «темы», и когда я попросила ее приоткрыть завесу таинственности в этой культуре, девушка взяла с меня слово, что не посмею нарушать правила. Но я нарушила, и теперь мне не будет пощады. — Я, конечно, готова сейчас тебе надавать по жопе, и не в целях удовлетворения, но… — она замирает, и постепенно на ее лице вырисовывается улыбка. Широкая и светящаяся. Я даже растерялась маленько. — Просто в следующий раз постарайся своего Дома не оставлять со стояком в штанах. Бедный мужик, — вздохнула она, и снова села рядом со мной. Опустив голову мне на плечо, мечтательно продолжила: — Ты в курсе, что господин Дубровский довольно давно в «теме»? — выпрямляется и смотрит на меня, вновь хмурый взгляд, который сканирует насквозь. — Нет, — честно отвечаю, — но, почему-то я чувствовала, что он не совсем обычный мужчина, — стыжусь своих слов, но подруга понимающие кивает головой. — Сильный, — подтверждает мои мысли, — потому тебя привлек. Ясно теперь, от чего ты так краснеешь, Вик. Поверь, очень сложно найти подходящего, — она подчеркивает последнее слово, меняя на нем свою интонацию голоса — на более глубокий тон. — Мы с Шуриком долго притирались, — признается в своих промахах. — А сейчас я порой подумываю о 24/7. — Что? — я опешила. Отношения Дом/сабмиссив 24/7 это редкое явление среди пар, но, зная Веру и ее мужа, после пяти лет безупречного брака, но со своими тараканами, конечно… Шокировано уставившись на подругу, я несколько раз пыталась проговорить свою мысль, но что-то меня останавливало. — Мы давно это обсуждали, дорогуль, — щелкает мне по носу, ухмыляется. — Но все еще думаем. Это не так-то просто все время находиться под контролем. Секс — да, пожалуйста, но обычная жизнь — повседневная, я пока не могу этого принять. Но соблазн велик, — кивает, будто сама с собой соглашается. — Вера, у меня нет слов, — развожу руками по сторонам, до сих пор находясь под впечатлением. — Доверие — основа таких отношений, ты сама мне об этом твердишь постоянно. — Именно, Вик, доверие, и, если находится такой мужчина, — она прокашлялась, — готовый взять на себя власть над тобой не только за закрытыми дверями, но и за их пределами — это многого стоит. Я задумалась. А насколько готов господин Дубровский, кроме того, что любит именно такое разнообразие. Вера заметила, что я резко ушла в себя, и, хлопнув руками мне по сложенным на коленях ладоней, крепко сжала, всматриваясь в глаза. — Если то, что я слышала от других сабмиссив о Константине, то твоя губа не дура, — хохотнула, а потом снова посерьезнела. — Ты сбежала, Вика, от него в тот вечер, и не жди, что получишь от него пощады. Мужчина подходил к информационной стойке и просил твои контакты. Я ахнула, вскакивая. Твою мать! Я знала, что это закончится для меня плохо, и теперь мало мне лишиться ключа, так он узнает, что я — дочь его будущей жены. Черт возьми!!! — Постой паниковать, — утешает Вера, и тоже встает. — Лина не давала о тебе никакой информации. Это правило. Только, если ты сама позволишь, детка. Задрожав всем телом, умом понимала, что Вера права, и с правилами клуба я ознакомилась тщательно, но все равно чувствовала, что нарвалась по полной программе.