Малёк смотрел сквозь щель в дверном проеме бани, но почти ничего не видел – только какие-то смутные движения. Дверь открылась, и из бани, хромая, выбралась Искра. – Помоги мне, – сказала она мальчику, протягивая к нему руку, и мальчик взялся за нее и провел старуху к пню, в котором торчал топор. – Я старая развалина, – сказала она. Она выпустила воздух сквозь зубы и, приподняв длинный подол платья, помахала им, чтобы немного остыть. Мальчик тревожно глянул на баню, но Искра коснулась его рукой и попросила: – Побудь со мной. Он остался. Искра снова слышала голос банника у себя в голове: «Секрет своей старой ведьмы, хочешь узнать?» «Великая лешачиха, – подумала ведьма, – неужели этот час наконец настал?» Мальчик дотронулся до ее плеча, его грубое лицо исказилось от беспокойства. Он показал что-то руками, но старая ведьма так и не удосужилась выучить эти жесты. Она прижала ладонь к сердцу и отвернулась. Девочка вздрогнула, когда ей на плечи легло полотенце из длинной зеленой сумки, которую принесла с собой Миранда. Существо с бородой и красными глазами было плохим, очень плохим. Но что-то в старухиной голове завопило, там было воспоминание более страшное, чем даже гнев демона, и девочка услышала песню, словно доносящуюся со дна глубокого темного колодца. Только этим колодцем была она сама, поэтому она только открыла рот, и слова сами вышли из нее. Она не понимала, что они значили, и только видела мысленный образ – историю, которую они рассказывали: рытье ямы, ее заполнение и засыпка землей с камнями. Но это было не все. Пила демона открыла иные двери – в самом девичьем сердце, они вели к ее страшной силе. Раны не устрашили ее. Они сделали ее сильнее. Это она понимала, потому что так случалось всегда, каждый раз с тех пор, как она впервые нашла упаковку бритвенных лезвий на раковине в одном из трейлеров. Но демон не был хорошим, и, будучи тварью алчной, он прокрался через эти открытые двери и увидел все, что видела девочка, в том числе старухины секреты. Что-то, касающееся этого места. Девочке ни к чему было это знать, потому что это был не ее дом. Ее дом был там, где женщины работали в трейлерах, но того дома больше не было, он сгорел, и от женщин остались только пепел и кости – «должна ли я их оплакивать?» – потому что они не видели черного клубящегося облака, которое принесло мужчин в черном с огнем, топорами, пистолетами и острыми зубами. Но где она была до трейлеров? Ничего из этого не имело значения, по крайней мере сейчас, потому что здесь черноты не было – здесь, где бы она ни была. Банник был здесь не единственным духом, и не все были, как он. Некоторые были хорошие и зеленые, как мерцание в темноте, которое она видела, когда в первый раз пришла в себя на реке, – а теперь женщина по имени Миранда обнимала девочку сильными руками, держала ее, положив подбородок ей на голову. И это была совсем не тьма. Это было мило. Очень хорошо. Очень мягко. Снаружи все вокруг было зеленым, дышало жизнью. Вместо тени – солнца свет. Она давно не видела настоящего солнечного света. Миранда подошла к сумке, висевшей на крючке возле двери, достала оттуда пару джинсов и выцветшую синюю футболку – одежду, которую нашла в своем детском комоде. Со спинки плетеного стула взяла рубашку Хирама с длинными рукавами, которую девочка носила до этого. Сложила всю эту одежду в стопку на скамье рядом с ребенком, которая следила за Мирандой таким ясным взглядом голубых глаз, какого прежде у нее не бывало. – Это должно тебе подойти, – сказала Миранда. Голос ее звучал грубо, горло распухло и саднило там, где ее душил демон. Девочка не ответила. – Тебе теперь нечего бояться, – сказала Миранда. – Понимаешь? Взгляд девушки метнулся к проему, сквозь который виднелись старуха и мальчик. Искра сидела на пне, раздвинув ноги и задрав платье выше колен. Миранда задумалась, что за секреты до сих пор хранила старуха. Все эти годы, когда бормотала что-то духу дома или дохлым мухам в ложке, когда читала нескончаемыми литаниями сказки на ночь, истории из иного мира – о невестах с огнями, горящими внутри черепов; о принцах, запечатанных в бочки и брошенных в реки; о Мышке, разобранной на куски демоническим волшебством, а потом собранной обратно. Она почувствовала некий трепет, будто… – У нее осталась еще одна, – сказала девочка. …будто ей в сознание залетела птичка и билась теперь среди ее мыслей. Почувствовав головокружение, Миранда взялась обеими руками за скамью по обе стороны от девочки, сделала глубокий вдох, потом выдохнула. – Еще одна что? – сказала она. – История. Теперь она хочет ее тебе рассказать. Она долго этого ждала. – Взгляд у девочки был странный и холодный. – Тебе не понравится, как она закончится. Она ощутила вкус крови во рту. Миранда указала на одежду, лежавшую на скамье. – Одевайся, – велела она. Затем зажала рот рукой и вышла за угол бани на свет, где согнулась у поленницы и вырвала на траву. Рука об руку Когда девочка, надев рубашку лодочника поверх Мирандиной футболки и джинсов, подошла босиком к двери бани, снаружи были только Миранда с Мальком. Искра ушла в лачугу, бледная, будто вдруг отягощенная грузом прожитых лет. Миранда сунула голову под колонку, промыла рот от рвоты, смысла кровь с лица. Собрала намокшие волосы и сплюнула в грязь. Мальчик стоял рядом и махал руками. – Прости, – проговорила она, вытирая руки о джинсы. – Еще раз. Помедленнее. Малёк указал на девочку, которая робко выглядывала из-за двери. И медленно спросил на языке жестов: «Кто она?» «Единственный ребенок, которого ты видел в жизни», – подумала Миранда. И ответила жестами: «Спроси у нее». Малёк уставился на Миранду. В его голове формировались вопросы, которые он никогда раньше не задавал. Миранда протянула ему руку и медленно провела вверх по пологому склону, мимо огорода, где краснокрылые дрозды обсиживали старое пугало. Мимо высокого покосившегося черного дуба, мимо туалета с его землистой вонью. Туда, где девочка жалась к дверной коробке, словно к дереву в потоке прибывающей воды. Миранда тянула мальчика за собой, чувствуя, что он отстает на шаг-другой. – Мой брат, – сказала она девочке, – хочет с тобой познакомиться. Девочка переступила через порог и очутилась на солнце. Пуговицы на рукавах ее рубашки были расстегнуты, отчего рукава свисали, закрывая кисти. Миранда сперва замешкала, затем протянула руку к девочке. Та отпрянула, спрятав руки за спину. – Смотри на меня, – сказала Миранда, а потом трижды изобразила руками фигуру. Девочка медленно повторила фигуру сама. – Ему, – указала Миранда, кивая на брата. «Привет», – сказала девочка Мальку. Сердце мальчика подпрыгнуло в груди, будто рыба, как в тот день, когда Сестра впервые учила его плавать в маленьком пруду – она тогда держала его за плечи, опуская под воду, и он чувствовал внезапное давление в ушах, а потом поднимался, откашливаясь и отплевываясь, в совершенном изумлении. Так же было и сейчас – страх и радость от погружения. Сколько раз с того дня он нырял и задерживал дыхание, открывал под водой глаза, хватал перепончатыми пальцами сомиков, вытаскивал их, трепещущих, на поверхность, испытывая при этом удовольствие? Мальчик ответил – сперва девочке, потом, когда девочка не поняла, Сестре. «Нет, – сказала Миранда. – Медленнее». – Ничего страшного, – сказала она вслух и взяла его за локоть. – Почему бы тебе не показать ей твой огород? Девочка с любопытством следила за ними. Малёк сделал глубокий вдох, затем вытянул руку. Ладонью вверх, растопырив пальцы, ловя тонкими перепонками свет. Такой руки девочка явно никогда не видела. Она замялась, не принимая ее достаточно долго, чтобы у мальчика вспыхнули красным щеки, затем откинула рукав рубашки и легонько дотронулась до него кончиками пальцев. Они оказались мягкими – как мелкая рыбешка. Он ощутил ее тепло, такое приятное. Девочка коснулась его грубой кожи, будто никогда раньше подобного не трогала, провела по перепонкам между пальцами. Отняла руку, потом коснулась снова – на этот раз контура его бесформенного лба. Провела ладонью по его шагреневым щекам. У него вдруг закружилась голова, его будто унесло течением. Он качнулся, и на миг увидел себя, словно смотрел изнутри ее головы, из-за ее глаз, из-за этого личика. И она видела не покрытое пятнами серокожее существо, имеющее больше сходства с рыбой, чем с мальчиком, но мерцающее создание, состоящее из света, у которого каждая трещинка на коже сияет изнутри, ярко, как полуденное солнце, рассыпающееся на миллионы крошечных искр по реке. Более того – между кончиками ее пальцев и его щекой изогнулась дугой полоска золотого света… Она опустила руку, но теперь и ее щеки зарумянились. «Ты мне снилась», – признался мальчик, освободившись от сковывающей силы ее прикосновения. – Я тебя нарисовал. Я тебя знаю». Он снова протянул руку, и тогда ее рука – медленно, но уверенно, как распускающийся цветок, – появилась из рукава и на этот раз сомкнулась вокруг его. Он крепко ее сжал, ибо отпустить ее было бы все равно что расстаться с собственной жизнью, думал он. Когда она уступила, доверившись его руке, Малёк почувствовал, что она тоже понимала его мысли, чувствовала их, даже слышала, пусть даже он сам ни разу в жизни не слышал своего голоса у себя в голове. «Как тебя зовут?» – спросила девочка. Секреты