Когда осталась одна секунда, завхоз осознал, что он стал единственным источником шума. И чтобы услышать, кто выиграл миллион, он должен угомониться. Вдруг выберут именно его? Ведь он заботится об окружающих, следит, чтобы в одном помещении не собиралось слишком много людей. И тут на сцену вышла мама. Она могла бы идти по сцене неспешно и важно, как по променаду, но она решительно и быстро подошла к микрофону. Она попыталась улыбнуться, но вышло не очень убедительно. Как будто она на секунду оскалилась. В руках она держала большой кусок белого картона. Если бы она встала на колени, она могла бы за ним спрятаться. Это был чек. Раньше чеки выписывали, чтобы перевести деньги с одного счета на другой. Теперь ими пользуются, чтобы вручить кому-то деньги на сцене. Франк понял, что имя победителя скрывается на обороте чека. Мама не привыкла обращаться к такой большой аудитории. Это не то же самое, что лежать в шезлонге и болтать обо всем, что придет в голову – о коже своей бабушки, к примеру. Стоять на сцене перед несколькими сотнями человек с микрофоном, который превращает каждое слово в большое и важное, гораздо страшнее. – Вообще-то я планировала подождать до весны, – начала мама. – Но в нашем поселке уже сделано столько хорошего, что я решила: ждать не нужно. Франк никогда не видел, чтобы столько людей сразу соблюдали такую тишину. Он был единственным, кто точно знал, что не победит. Остальные проявляли признаки нетерпения. Все они надеялись, что их поступки – большие и маленькие, пусть хоть выстраивание специй на полке в алфавитном порядке, – принесут им победу. – Многие из вас заслуживают большего, чем простая благодарность, – сказала мама. – Но миллион получит только один. А потом она произнесла имя победителя, одновременно перевернув свою картонку. Обладатель этого имени сначала даже не понял, что победил. Это произошло слишком быстро. Он, наверное, думал, что мама скажет: «И победителем становится…» – а потом сделает длинную паузу. – Что-то не так, – сказала Дениса. Они стояли посреди школьного двора, ожидая, пока победитель выйдет к своей машине. Это заняло немало времени, потому что многие хотели с ним поговорить, поздравить его. Младший брат Вегарда размахивал белым флажком и кричал: «Ура!» Мама Эдель держала на руках Гавчика, который облаивал всех проходивших мимо. Было слишком много звуков. Среди шума и неразберихи прозвонил звонок. Никто не понял, на урок или с урока, потому что звучал он всегда одинаково, так что ученики остались во дворе. Взрослые, которые возвращались по домам или на работу, приговаривали: «Что же, вполне заслуженно, он ведь так много сделал для детей» и «Хорошо, что у него появилась девушка». – И что же именно не так? – спросил Франк. Тут вышел победитель – фермер Рольф. В одной руке у него был огромный чек, а в другой – его новая девушка. Они направились к парковке. У девушки была красная помада, а у Рольфа – след от поцелуя на щеке. Его радость, казалось, распространялась на всех окружающих, кроме Денисы. – Не знаю. Что-то. Девушка Рольфа первой подошла к машине и открыла заднюю дверь. Чек был такой большой, что его пришлось разместить на заднем сиденье. Целый добриллион! Какой-то журналист фотографировал. Владелец магазина торопился назад, чтобы открыть магазин, – вдруг по дороге домой Рольф решит туда заехать. Дениса искоса посмотрела на них. Когда кто-то смотрит искоса, такой взгляд всегда кажется подозрительным. Фермер Рольф завел свою машину. Его подружка улыбалась и махала всем с переднего сиденья, словно какая-то знаменитость. Многие махали в ответ. Автомобиль коротко и бодро посигналил – эти звуки казались полной противоположностью церковным колоколам, звоном которых сопровождались похороны Баклуши. Они смотрели машине вслед, пока она не скрылась из виду. А потом снова раздался звонок. И теперь уже точно пора было идти на урок. А потом все улеглось. Довольно долго никто не падал в обморок в канаве и не писал бранных слов на асфальте. Все кошки и собаки были живы и здоровы. Никто не угонял школьный автобус. А если кому надо было выбить ковры, он и выбивал ковры, а не невинных детей, случайно подвернувшихся под руку. Целая неделя прошла спокойно. Франк получил от первоклашек несколько рисунков, выполненных карандашами телесного цвета. Он выключил то, что включила мама. В поселке было все как раньше. Вегард и Пол прыгали в длину почти каждый день после уроков. Вегарду купили новые гольфы. Раньше у него были синие гольфы в белую полоску, а теперь появились белые в синюю. В них он выглядел взрослее. – А зачем тебе гольфы, вообще-то? – спросил Франк. – Лучшие прыгуны мира носят гольфы, – ответил Вегард. – Разве нельзя прыгнуть так же далеко в обычных носках? – Ну что ты, – улыбнулся Вегард так, будто глупее вопроса в жизни не слышал. Пол тоже ухмыльнулся, хотя сам прыгал в носках. Он смеялся над Франком, хотя это Франк купил кроссовки, которые были сейчас на нем. – В волейбол тоже играют в гольфах, так ведь? – подсказал Вегард. – И что? – И в баскетбол. – И что? – И в высоту прыгают. – Это понятно, – перебила Дениса. – Но Франк спросил: и что? На это Вегард отвечать не стал. Он просто молча улыбался, как будто решил сохранить тайну, которую он сам узнал из личного послания Норвежской ассоциации прыгунов и обещал никому о ней не рассказывать. Они немного постояли и понаблюдали молча. Франк подозревал, что Дениса смотрит на Вегарда с восхищением. Он единственный из местных, кому интересно что-то за пределами поселка. Пусть даже это всего лишь прыжки в длину – секунда в воздухе, – но тем не менее. Возможно, она считает прыжки в длину некоторой разновидностью полетов. Веранда в доме Франка и мамы была очень маленькая. Там хватало места, чтобы вытрясти ковры или постоять, ругаясь на незнакомца, который шурует в водосточном желобе. И едва-едва хватало места для трех стульев и небольшого столика, на котором помещалась миска с теплыми булочками – Дениса засовывала их в рот целиком. Она жевала всем лицом сразу и при этом умудрялась как-то говорить. Мама пила кофе и вполглаза читала книгу. Франк стянул с себя один носок, сложил его и подсунул под ножку стула, чтобы тот не шатался. – Так долго ждать, пока Франку исполнится восемнадцать! – посетовала Дениса. – Годы быстро летят, – ответила мама. Она надела свою дырявую шляпу, хотя было не очень жарко. – А до восемнадцати лет Франк будет оставаться совершенно обычным ребенком? – Совершенно обычным, – решительно сказала мама. С веранды открывался красивый вид. Самолеты улетали к югу, оставляя в небе белый след. От пристани отплывала лодка – на рыбалку. Через поселок, тяжело громыхая, проехала машина – в сторону бензоколонки и сырного хот-дога. В остальном все выглядело, как и раньше. На дворе трава, на траве дома. Овцы там и сям. У фермера Рольфа стучали молотки – он пристраивал к дому большую круговую веранду. – Мы тоже могли бы расширить веранду, – заметил Франк. – И играть на ней в бадминтон! – подхватила Дениса, которой больше некуда было применить ловкость своих рук. Мама глотнула кофе и едва заметно покачала головой. – Вот у нас миска, полная улиток с корицей. Если бы миска была больше, она была бы только наполовину полной, так ведь? – Ну да, и что? – хором ответили Франк и Дениса. – Новая веранда фермера будет просторная и красивая, это правда. Но она же в основном будет пустовать. Большая и пустая веранда – это гораздо печальнее, чем маленькая и пустая. Разве нет? – Ну-у-у, – протянула Дениса. – Если на это так посмотреть. – Ешьте, пока не остыли, – сказала мама. Франк и Дениса взяли еще по булочке и полили их красным сиропом, который, считала Дениса, гораздо лучше желтого. Когда они молчали, удары молотка слышались гораздо отчетливее. – Что-то не так, – повторила Дениса слова, сказанные возле школы в тот день, когда фермер выиграл чек. Там, вдалеке, подружка помогала фермеру строить веранду. С такого расстояния оба они казались не больше мух, которых убивала Дениса в последнее время. – Что именно? – снова спросил Франк. – Помнишь, когда мы строили площадки для мини-гольфа, он поехал купить еще морса? – Да, – ответил Франк. – Он поехал не в магазин, а на бензоколонку, хотя это в два раза дальше. – И в два раза дороже. – Она же там работает. Его девушка. На бензоколонке. – И что? – спросил Франк. – Я думаю, он уже тогда был в нее влюблен. И потому поехал туда. Франк медленно кивнул и почти перестал жевать. Дениса продолжала. – Но тогда он не осмеливался с ней заговорить. Он был влюблен тайно. – И что?