– Вовсе не обязательно делать это. Там негде будет припарковаться, и мне понадобится по крайней мере два часа, чтобы добежать, и… Я пожимаю плечо Бекки, и она поворачивается взглянуть на меня. – Мы поедем, детка. Мы все. Черт, я могу даже сделать плакаты, написав на груди что-нибудь вроде: «БЕККА – № 1». Она закатывает глаза. – Ты такой милый. – Никогда раньше не слышал этого слова по отношению к своему сыну, – коротко смеется папа. Я смеюсь вместе с ним. За эти годы меня много как называли: яростный соперник на льду, самоуверенный мудак – я все это слышал, но «милый»? Мой папа прав. Это что-то новое. Все это ново для меня. Но не буду врать, будто мне это не нравится. – Что скажете насчет того, чтобы разрезать этот пирог? – спрашиваю я маму. – Уже бегу, – радостно отвечает она, вскакивая, чтобы принести пирог с кухни. Обычно я пошел бы с ней, чтобы помочь или просто стянуть кусочек, но за те несколько визитов в год, которые я наношу родителям, мне стало известно, что мама любит суетиться вокруг меня. И кто я такой, чтобы отказывать ей в этом? Так что я с улыбкой наблюдаю, как она подает нам кусочки теплого яблочного пирога. Два для меня и кофе для всех. Мы едим пирог и ведем светскую беседу. Мой отец расспрашивает Бекку о внутренней работе руководства команды, и я рад видеть, что он действительно интересуется ею. Она невероятная девушка, и мне приятно, что они тоже так думают. Кроме того, у нее есть много хороших историй о генеральном менеджере команды, которых мой отец раньше не слышал, но которые, по-видимому, интересуют его. К этому моменту мы официально встречаемся уже три счастливых месяца. Мы начинаем день с игривого обмена сообщениями, а ночью вдвоем отжигаем на простынях. Все между нами так естественно. Может быть, потому, что мы – прежде всего друзья, я не уверен, просто это работает. Мой график поездок – не самый простой для нас, но мы справляемся. Бекка любит удивлять меня домашней едой, а я люблю баловать ее при любой возможности. Не экстравагантными отпусками, спа-пакетами или драгоценностями – это все не зажигает мою девочку, словно фейерверк на Четвертое июля. Обычно это что-то простое, например оставить ей любимые конфеты, когда я уезжаю из города, или поставить ее любимую мелодию по дороге на ужин, или часами лежать ночью в постели, обсуждая совместное будущее. Иногда ее нужно обнять, и мне нравится быть тем, кто заключает ее в объятия и шепчет ей в волосы, что она моя. Точно так же, как, я знаю, ей нравится быть всем моим миром, и это включает в себя время, когда мне нужно сбросить некоторый стресс в своей уникальной манере. Например, когда я вонзаюсь в нее сзади, закусываю зубами ее шею, ее красивая попка розовеет от ударов моей ладони, а ее темные волосы накручены на мой кулак. Она такая красивая в эти моменты. Так идеально подходит для меня во всех отношениях. И это, наверное, лучшая часть моей любви к Бекке. Мы не изменились: не меняли ни себя, ни друг друга. Мы принимаем друг друга… со всеми недостатками, синяками и шишками. Как только мы заканчиваем в доме моих родителей, что включает в себя визит в логово, где хранятся мои детские фотографии, на чем настаивает мама, мы возвращаемся в мой внедорожник и едем обратно в город. Небо становится ярко-оранжевым. В это время года солнце садится поздно, и цвета всегда невероятные. По дороге мы останавливаемся взять еду навынос и, в конце концов, едим ее на диване у меня дома. Мы немного общаемся с Элизой и Джастином, так как моя сестра хочет знать все о нашем визите к родителям. Бекка, конечно, слишком скромна, и я говорю Элизе, что маме и папе она понравилась и они настаивали на том, чтобы поехать на ее марафон. Когда на улице уже темно, мы идем в мою спальню. Я ожидаю, что мы переоденемся в пижамы и почистим зубы, занявшись каждый своими делами перед сном, как мы делаем обычно, когда Бекка остается ночевать. Но она садится на край кровати и смотрит на меня с выражением, которое я не могу понять. – Что такое? – спрашиваю я, садясь рядом. – Я просто… так тебе благодарна. – На глаза ее наворачиваются слезы. – Не плачь, ангел. Она качает головой. – Я серьезно, Оуэн. Что бы я делала без тебя? Улыбаюсь и обхватываю ее лицо ладонями. – Я ничего не сделал, и это истинная правда. Ты сама разрушила стены вокруг себя. Она качает головой. – Ты сделал все. Все. И это было идеально. – Голос у нее тихий, и я не знаю, что пришло ей в голову, но, возможно, то, что я повез ее знакомиться с родителями, значит для нее больше, чем она хочет показать. – Нет. Это я должен благодарить тебя. Ты изменила меня. В самую лучшую сторону. Бекка смаргивает слезы и мягко смотрит на меня. – Это неправда, и ты это знаешь. Люди не меняются, Оуэн. Это было в тебе всегда. – Но нужна была ты, чтобы высвободить это, – говорю я, склоняясь вперед, чтобы прижаться губами к ее губам. – Может быть, – бормочет она в ответ. – Определенно. Она закатывает глаза, и я немного шокирован тем, что она не видит это так же ясно, как я. Она сильная и храбрая, бесстрашная. Я бы пропал без нее. – Наша история – не о нашем прошлом, не о том, как ты упала, – говорю я, беря ее руку в свою. – Это о том, как ты встала на ноги и вернула себе жизнь. Для меня большая честь, что ты позволила мне стать частью этого. Ты – самый сильный человек, которого я знаю, Бекка. Я люблю тебя. – Я тоже тебя люблю… – Она мгновение медлит, жуя нижнюю губу и глядя на наши руки. У меня сводит живот. – Но? Почему мне чудится тут «но»? Она поднимает взгляд и снова смотрит на меня. – Но… часть меня все еще боится, что однажды ты проснешься и поймешь, что меня тебе недостаточно. Сердце у меня слегка сжимается. – Почему ты так говоришь? Я люблю тебя. Ты – все, чего я хочу. Она сглатывает, глядя неуверенно. – Я боюсь, что однажды какая-нибудь другая девушка захватит твое сердце. – Честно говоря, детка, так и будет. – Я переплетаю наши пальцы и нежно сжимаю ее руку. – Это будет маленькая девочка, которая будет звать тебя мамой. – Оуэн, ты не можешь говорить такое. – Бекка шмыгает носом и начинает плакать. Слезы, стоявшие в глазах, катятся по щекам. Я стираю их большими пальцами. – Я люблю тебя и всегда буду любить. Ты для меня – все. Она придвигается на постели ближе, все еще внимательно глядя на меня, обдумывая все, что я сказал. – Покажи мне, – говорит она. И я показываю.