Взяв эту маленькую красочную коробочку из её нежных, маленьких ручек, медленно начинаю оттягивать синий бант, которым она была обмотана. Я очень давно не находился в таком предвкушении. Что же там может быть помимо фотографии? Мой трепет усиливается с каждой секундой, пока держу коробочку в руках. А их пронзительный взгляд явно не даёт мне покоя и заставляет смущаться ещё больше. Но это волнение не помешало мне закончить развязывать бант и от неожиданного подарка отделяет меня лишь бархатная крышка. Самое время узнать, что там сокрыто! Не торопясь, тщательно поднимаю её и вижу, как через маленькую щель просвечивает клочок фотографии, но ничего больше мне в глаза не бросается. Раз… два… три… крышка снята! И там обнаруживаю спокойно лежавшую фотографию, на которой мы с Женей стыдливо сидим на лошадях и подпрыгиваем то вниз, то вверх. Захотел посмотреть на их лица, как же они отреагировали, осматриваюсь по сторонам: Нана, неловко закинув руки за спину, стоит и семенит ножками, опуская взгляд вниз, а Женя тем временем ехидно пялит на меня. Итак, самое главное, помимо фотографии там было ещё… — Ну что ты молчишь, — вырывает из себя Женя. — Доставай следом конверт и смотри, что внутри! Удивлённо посмотрев на него, передаю коробку ему в руки, сам перед этим забрал конверт. На конверте было написано: «Самому любимому человеку на планете». Теперь я ещё в более предвкушённом состоянии… Раскрываю конверт. По моему телу пробежала дрожь, и я вынимаю оттуда свёрнутый в четыре четверти листок. Раскрывая его, ещё раз оглядываю стоящих вокруг меня Нану и Женю и вижу на листке… Рисунок! Рисунок, нарисованный от руки, как мне показалось на первый взгляд, ещё начинающего художника. И на нём… Не могу поверить! Родители и я… …ещё маленький, и это тот самый день, когда мне исполнилось семь годиков. И мы всей семьёй поехали отдыхать на наше любимое озеро. Чувствую, как область вокруг глаз становится мокрой. — Пожалуйста, не говорите мне, что это… — Да-да, братан, оно самое. Осознав, что на макете изображён тот самый день, я пустил слезу грусти об этом самом дне. Пока я скрывал свои слёзы, пытаясь понять: кто в точности изобразил копию фотографии? кто этот творец? Но как я ни пытался сокрыть своё мокрое лицо, все попытки были тщетны. Посмотрев на неё и убрав слезинку с глаза, не успеваю толком собраться с духом. А она за это время уже успела нырнуть ко мне в объятия и как будто растворилась, и теперь мне точно было понятно, кто за всем этим стоит. — Филь-Филь, это я нарисовала, тебе понравилось? Не слишком личное? Сильнее её сжав, говорю: — Нет, всё хорошо, мне очень приятно получить от тебя такой знак внимания. — Немного выждав, пока накал эмоций спадет, добавляю: — Скажи мне, пожалуйста, когда ты успела научиться так хорошо рисовать? — На этот вопрос пусть лучше тебе ответит Женя, это он заметил мои способности на вашей этой штуке. И он надоумил меня нарисовать именно этот рисунок, сказав, что это твоё любимое место со времён детства. Глубоко вдыхаю. Ведь правда, когда-то это место было для меня всем. Вздохнув, чуть ли не задохнувшись в моих объятиях, так как будто её грудная клетка сжалась целиком и полностью. А потом от неё мне слышится тихими, неуверенным тоном: — После смерти родителей ты не был там ни разу? Опустив губы от печали: — Увы, это правда. — Склонив голову на её волосы: — Я никому не рассказывал причины, почему я больше там никогда не появлялся. Но сейчас, похоже, придётся рассказать. Минутная слабость охватывает меня, но я всё же нахожу в себе силы, чтобы отпустить её и предложить всем нам сесть на диван. Чтобы я начал свой рассказ об этом наилучшем и в то же время ставшим наихудшим этапом моей жизни. — С восьми лет, как мои родители разбились, я и вправду там ни разу не появлялся. Потому место, которое ты изобразила, очень много значило для меня и моих родителей, а после того, как они погибли, я не мог больше там находиться без слёз и страданий. Поначалу и думать боялся об этом месте, а тем более быть там или видеть это место на фото. Я всегда хотел побороть этот страх, но всегда всё кончалось крахом. — Ой, мы зря всё это придумали? — Нет, что ты… сколько времени уже прошло с их смерти, семнадцать? Если мне не изменяет математика. Как ни странно, спустя такое большое количество времени видеть в таких подробностях наше любимое с родителями озеро — одна радость, но со слезами на глазах. — А страх, о котором ты говорил? — выкрикнул тихо Женя. — Он, он остался? — Хороший вопрос, я давно не упоминал эту историю, пытаясь избегать малейшего напоминания о родителях, но сегодня я скажу страху нет! И приму свою историю такой, какая она есть. — Заявление взрослого, сильного мужчины, я тебе скажу. — Знаю… — глубоко вздохнув, боясь, что вот-вот таящийся страх парализует меня. Но она облегчает мои душевные терзания. Облокотившись ближе ко мне и взяв меня за руку, спрашивает: — Точно всё хорошо? — Точно, — ответил ей и тем самым дал полный отпор страху, взяв над ним контроль. Не забываю взять её руку в ответ, продолжаю: — Ты очень хорошо постаралась с детализацией объектов, — одобрительно погладил её руку, — когда же ты успела так хорошо научиться рисовать? Встревает Женя: — Ты её ещё совсем не знаешь, она у тебя способная девка. Но ничего, думаю, вы с ней всё ещё наверстаете. — Он начал, будто обвиняя меня в чём-то, но закончил одобрительно. — Так ведь, Нан? — Обязательно, по-другому и быть не может. — Ребят, признаю… моя осечка, но впредь обещаю быть внимательнее к ней. — Пауза. — Ты же веришь мне, Нан? — Конечно, верю, ты же моя ути-путишка. Захотел позаигрывать: — А может, это ты моя? — Нет, это ты моя! — не отступая, твёрдо, с нотками любви произнесла. — Так, всё, стоп, потом решите, кто из вас кто, а у нас сегодня, между прочим, день рождения, так что вернёмся к теме. — Хорошо. Ну я правильно понимаю, что без твоей помощи, Женёк, обойтись нельзя было? Запомнил ведь, гад, как выглядит настоящая фотография! Напомни мне, пожалуйста, показывал её тебе года два назад? — Если быть точным, то уже два с половиной года назад. — Ух, так давно, и ты запомнил? Похвально, — делаю руками так, якобы аплодирую. — Буду открыт, не то чтобы я запомнил… — Так-так, а вот с этого момента поподробнее. — Да не паникуй! Я запомнил! Но не совсем фотографию, а то, где ты хранишь её. — Ты рылся в моих старых вещах? — Не то чтобы рылся, но фотографию нашёл. Но всё — ради искусства! Рисунок должен был получиться более правдоподобным! — Более правдоподобным, говоришь? Допустим, но я всё равно запомнил, — и укоризненно посмотрел на него. — Так, всё! Мальчики, прекращаем! Что сделано, то сделано. И как я только могу дуться, когда она передо мной сверкает глазками. — Жень, прости… я понимаю, что ты это делал не из-за злых помыслов. Просто… родители… Похлопав меня по плечу: — Ничего не говори, я всё понимаю. Нана немного опустила свои сверкающие глаза вниз и в сторону. Я заставил её испытывать стыд! Вот я дурак! — Эй! Не грустим, ничего же ужасного не случилось. Поэтому, с вашего позволения, я вернусь к рассказу о нашем любимом месте с родителями. Они, ничего не ответив, образовали полную тишину для моего повествования, а Нана возвратила прежнюю, прирожденную ей улыбку. — На твоём творении, Нан, всё прям как восемнадцать лет назад. Наполовину облезшее дерево, летящие в небе облака в форме космолёта, озеро с кристально чистой водой. Вокруг зелёный луг, а около берега ярко сверкает светло-коричневый песок. Небо цвета морской волны с проявлением беловатого оттенка ближе к молоку. — Эх… — я почувствовал её близость максимально. Ведь она, как никто другой, знала, чего мне будет не хватать в мой же день рождения. Прям как в тот самый день. У меня не получается сдержать эмоции, как бы я этого не хотел. Нахождение Наны сейчас рядом бесценно, но и братишка видит, как мне плохо, и сразу же: — Так, всё, держимся-держимся, не сдаёмся! Поностальгировали и хватит, сегодня твой день рождения, а значит, мы должны веселиться! — Женёк… да, ты прав, что-то я совсем расклеился. — А вот не нужно нам вот этого, а ну быстро поднимаемся и едем ко мне, у меня для вас обоих есть что-то интересненькое! Сквозь грусть у меня появляется энтузиазм: — Что-то интересненькое, это что? — А вот приедем, и узнаешь.