Глава 24 Безмолвие окутывало плотным саваном. Прильнув к щеке девочки, Хрум согревал ее мягкой шерсткой. Дюжина встала, ледяная корка хрустнула под подошвами, вынудив обоих подпрыгнуть. Обливаясь холодным потом, Дюжина выхватила топоры, их приятная тяжесть успокаивала. Сквозь заиндевевшие ресницы девочка уловила среди стволов какое-то движение. – Быстро вы управились, – с облегчением окликнула она. – Все благополучно? Ответом было молчание. Хрум метнулся на шорох, но вдруг застыл с поднятой лапкой и, распушив хвост, стал всматриваться в обезображенные стволы. Дюжина почувствовала, как волосы на затылке встают дыбом. Хрум вдруг завизжал – это был пронзительный, неслыханный доныне сигнал тревоги. Не переставая верещать, он запрыгнул обратно на плечо и затрясся всем телом, взгляд не отрывался от скопища деревьев. Кровь стучала в висках. Страх туманил рассудок. «Силвер не ударилась бы в панику, как и Виктория», – промелькнуло вдруг в голове. Мысль о наставницах придала сил. Стряхнув оцепенение, Дюжина обшаривала глазами каждый куст, каждую тень, каждое колебание воздуха. Чувства обострились до предела, адреналин разливался по венам. Что-то шевельнулось во мраке. Дюжина обернулась, но силуэта и след простыл. Тихонько выругавшись, она вновь принялась изучать окрестности. Хрум прикрывал ее с тыла, пушистый хвост щекотал ей шею. В лесу царила мертвая тишина, даже снег не скрипел под ногами. На лбу выступила испарина; стиснув зубы, Дюжина старалась побороть нарастающий страх. Снова шорох. Едва уловимый. Между стволами мелькнула тень. Постепенно сквозь дымку обозначился силуэт, его движения стали медленнее, отчетливее. Оскалившись, Дюжина крепко стиснула вспотевшими ладонями топоры. Уняв лихорадочное сердцебиение, она наблюдала, как силуэт подкрадывается все ближе, лишь на мгновение появляясь среди стволов. – Синичка? – раздался шепот. – Синичка! – настойчиво звал кто-то. Среди искореженных стволов возникла фигура. Сначала робко, потом все увереннее фигура двинулась к Дюжине. Худенькая. Сероглазая. Лицо в обрамлении смоляных волос. Дюжина застыла как вкопанная, губы беззвучно шевелились. Прямо перед ней стояла Фиалка. Глава 25 Дюжина точно приросла к месту, не в силах шелохнуться. Инстинкт подсказывал: надо подойти заговорить. Однако она продолжала молча таращиться на сестру, мысли в голове путались, лоб сдавило железным обручем. Невероятно! Фиалка мертва. Она сама похоронила ее в общей могиле. Но вот сестренка стоит напротив, смоляные локоны струятся по спине, озорная мордашка, взгляд настороженный, но в нем читалась мольба. – Ну как ты? – Фиалка склонила голову набок. Знакомый родной голосок был как ножом по сердцу. – Я… – Дыхание перехватило, слова застревали в горле. Худенькие плечи поникли. – Почему ты больше не говоришь со мной? Я так… так по тебе соскучилась. – Сунув руки в карманы любимого голубого платья, Фиалка ковыряла носком сугроб. Нижняя губа затряслась. – Как ты тут очутилась? – выпалила Дюжина. Слова и мимика сестры жгли ее каленым железом. – Не знаю. – Она шмыгнула носом и подняла глаза. – Помню, что была дома. Потом крики – и темнота. Очнулась я уже в лесу. В груди вспыхнула надежда, наполняя тело пьянящим теплом. Никому не удавалось постичь Ледяной лес, проникнуть в его тайны. В нем творились всякие чудеса, так почему бы Фиалке не стать таким чудом? – Поиграешь со мной? – спросила она, широко распахнув глаза. Дюжина молча кивнула. Казалось, стоит ей моргнуть – и сестренка исчезнет. Хрум настойчиво теребил ее лапкой в попытке привлечь внимание. Девочка мягко отстранила бельчонка. Фиалка одарила ее лучезарной улыбкой. Будущее внезапно расцвело яркими красками. Она покинет заимку и вместе с сестрой возвратится в родные края, где они начнут новую жизнь. Дюжина прокормит их обеих охотой или наймется добытчицей в соседние деревни… – Ты меня совсем не слушаешь! – Фиалка топнула ножкой. – Прости… никак не могу поверить, что это действительно ты, – пробормотала Дюжина. – Я думала, ты мертва. Точнее, знала, что ты мертва. – Она осеклась, Хрум затрясся всем телом. – Я тебя похоронила! – Но я жива! – воскликнула Фиалка после недолгого замешательства. – И стою прямо перед тобой. – Она протянула ладошку. – Мне столько нужно тебе показать. Вчера я наткнулась на нору дымчатой лисицы, а в ней два лисенка! Проникшись ее восторгом, Дюжина потянулась к сестре. Однако та испуганно отпрянула. – Что это такое? – воскликнула она, укоризненно тыча пальцем в топоры. – Мое оружие, чтобы защищаться. Фиалка решительно тряхнула головой: – Брось их. Со мной никакие топоры тебе не понадобятся. Мы пойдем заповедными тропами. Помешкав, Дюжина бережно опустила топоры на снег. Увидев это, Хрум заверещал так, что обе девочки вздрогнули. Дюжина сердито спихнула его с плеча. Бельчонок плюхнулся в сугроб и с обидой уставился на хозяйку. – Довольно, Хрум. Лучше познакомься. Это моя сестра Фиалка. – Девочка даже не надеялась, что ей вновь доведется сказать эти слова. – А это Хрум. – Ну, в путь! – Фиалка нетерпеливо подпрыгнула. – Чур, теперь я за главную. Дюжина поспешила вслед за сестренкой. Та пустилась рысцой, а потом и вовсе перешла на бег, ловко перепрыгивая через препятствия. – Улитка, догоняй! – задорно крикнула Фиалка, нетерпеливо отбросив попавший в рот локон. За младшей всегда было не угнаться, и за время их разлуки ничего не изменилось. Несмотря на перенесенные невзгоды – а их на ее долю выпало немало, – Фиалка уцелела и теперь наверняка не страшилась никаких превратностей. Хрум едва поспевал за девочками и истошно верещал на бегу, однако Дюжина боялась отвести взгляд от сестры. – Хрум, не отставай! – крикнула она в надежде, что бельчонок не собьется с дороги. Сердце норовило выскочить из груди, легкие пылали, но Фиалка лишь ускоряла темп, ее ножки едва касались земли. – Постой… – с трудом переводя дух, окликнула ее Дюжина. – Не так быстро… Фиалка послушно остановилась и со смехом ждала отставших. Дюжина согнулась пополам и, упершись ладонями в колени, жадно хватала ртом воздух. Они очутились на полянке, вокруг сплошным частоколом высились деревья, переплетенные ветви низко нависали над головой. В нос ударил запах тухлятины. Дюжина поморщилась: – Ну и вонища. Фиалка не ответила. Только поджала губы и с мрачной миной шагнула вперед: – Синичка, пора нам серьезно поговорить. – Дюжина вздрогнула от звуков собственного имени. Фиалка меж тем придвигалась все ближе, стиснув руки в кулаки. – Я очень долго была наедине со своими мыслями, и все это время меня терзал единственный вопрос: почему ты так поступила? – Ее рот сжался в тугую линию – прямо как у папы, когда тот сердился. – Как? – пролепетала Дюжина. – Почему ты не взяла меня на охоту, как обещала? Сдержи ты слово, ничего бы этого не случилось. Я бы не попала в лапы пещерного клана, а была бы в безопасности. С тобой! Дюжина тысячу раз задавала себе этот вопрос, но услышать его от Фиалки было выше ее сил. Горло перехватило, по щекам заструились слезы. – Прости, Фиалка, прости меня. – По-твоему, извинений достаточно? – Взгляд ее прожигал насквозь. – Ты ведь оставила меня умирать. – Нет. – Дюжина сотрясалась от рыданий. – Я же не нарочно… По глупости. Не представляешь, как я сожалею о своем поступке. Как проклинаю себя за тот день! – Крокодиловы слезы! – прошипела Фиалка, ее лицо исказила злобная гримаса. – Думаешь, я поверю в твое раскаяние? Ты всегда меня ненавидела. Ну признай, что радовалась моей смерти! – Нет! – Дюжина исступленно замотала головой, чувствуя, как подкашиваются ноги. – Я никогда не желала тебе… ААААААААААА! Внезапно Хрум сиганул ей на плечо и впился зубками в мокрую от слез щеку. Боль яркой вспышкой ударила по глазам; на долю секунды поляна преобразилась, а потом и вовсе исчезла. В кромешной тьме нестерпимо воняло тухлятиной. Содрогаясь в рвотных позывах, Дюжина вытащила лунный камень – и зажмурилась от ослепительного света. Фиалка пронзительно вскрикнула, и Дюжина заслонила камень ладонью, чтобы хоть как-то приглушить сияние, напрочь лишившее ее способности видеть. Хрум будто обезумел: метнувшись вниз по руке, он задрал край шкуры и впился зубами в нежную кожу запястья. Лунный камень выскользнул из пальцев и откатился в сторону, озаряя пространство серебристым светом. – Прекрати! – рявкнула Дюжина, стряхивая с себя бельчонка.