– Она не должна бесплатно раздавать товар, – буркнул Михайлов. – Продавщице стало жалко старичка, – не успокаивалась я. – Ступай, Таранова, – отмахнулся шеф, – завтра подъезжай к десяти, не опаздывай. Я пообещала ему быть точной, как Восточный экспресс, и поспешила в туалет: перед тем как насладиться чаем с пирожным, надо помыть руки. Из бутылочки с жидким мылом не выдавилось ни капли, похоже, маленькая дырочка, через которую гель вытекает наружу, засорилась. Я начала трясти емкость, колпачок отскочил, на ладонь выплеснулось слишком много пахнущей персиком массы. Следующие четверть часа я старательно избавлялась от сугробов пены, которые упорно возникали на руках. Средство оказалось на удивление мылким. В конце концов с неприятностью удалось справиться, и я заторопилась к холодильнику. На полке стоял только тортик, пирожное пропало. – Эй, чего надулась? – спросила Косорукова, входя на кухню. Алена очень вкусно готовит. Она постоянно притаскивает слоеные пирожки, сырники, всякие самодельные консервы. – Ешьте, ребята, – радушно угощает она всех, – наготовила от души, сама на диете сижу. Расстраиваюсь, если харчи пропадают. Кулинария для Косоруковой – любимое хобби, она постоянно вырезает из газет и журналов рецепты, а потом встает к плите. Вот только дома ее стряпню оценить некому. У Алены нет ни детей, ни мужа. – Видок у тебя обескураженный, – констатировала она, швыряя на стол несколько газет. – От Вадима досталось? Опять камеру включить забыла? – Нет, – ответила я, – больше не допускаю досадных промахов. Пирожное пропало! – Вкусное? – спросила коллега и почему-то хихикнула. – На вид да, – вздохнула я, – вроде «Картошки», я такие очень люблю. Купила сегодня торт, у квартирной хозяйки день рождения, и не удержалась, взяла для себя сладкое. Ну теперь и нет его! – Ничего удивительного, – фыркнула Алена и взяла со стола «Желтуху», – у Козы спроси, куда оно подевалось. И она весело засмеялась. Мне ее реакция показалась странной, что веселого в украденном пирожном? Я села к столу. – Думаешь, Козлова без спроса чужую еду взяла? – Я не думаю, а знаю, – пропела Алена. – Она давно такое проделывает. Стырит с полки и сожрет втихаря. Вот от целого торта не отрежет, батон колбасы не тронет, а что-то небольшое, например творожный сырок или йогурт, за милую душу схомячит. Тут все про ее замашки знают. – И ни разу не поймали ее за руку? – удивилась я. – С нашими возможностями? Надо взять видеокамеру… – Таранова, – понизила голос Алена, – ты до сих пор не поняла, что Верка Козлова – любовница Вадима? – Нет, – растерянно ответила я. – Михайлов ведь женат, его супруга Карина Егоровна наш главный бухгалтер. Косорукова снова захихикала. – Ну ты даешь! Вадим Иванович давно с Верой спит, поэтому с ней народ дружить старается. Коза та еще стерва! Ой, смотри какой суперрецептик! Запеканочка из капусты с ветчиной! Веруся, ты такую ела? Косорукова отложила ежедневник и обернулась. Я тоже посмотрела в сторону двери. Остается лишь удивляться острому слуху кулинарки – я не уловила звука шагов. – Не люблю свинину, – сквозь зубы процедила Вера и пошла к подоконнику, на котором стоял электрочайник. – Пить хотите? – улыбнулась я. – Жажда замучила, – ответила Козлова, – и слегка подташнивает. – Это от сладкого, – вкрадчиво пропела я. – Не люблю его, – солгала Вера, – никогда конфеты не покупаю. – Вы кофточку измазали, – не успокаивалась я, – вон там, с левой стороны груди, коричневое пятнышко. Козлова сделала попытку рассмотреть отметину. – Где? – Слева, – повторила я, – вы очень торопились, когда лопали чужое пирожное, вот и уронили кусочек на блузку. Вера покраснела и вскинула подбородок. – Намекаешь, что я воровка? – Прямо говорю, – спокойно подтвердила я, – вернее, мелкая тырщица, которая без зазрения совести лакомится чужим. Может, вам обратиться к психотерапевту? Они помогут справиться с проблемами поведения! – Мне и в голову не пришло бы взять «Картошку»! – взвизгнула Козлова. – Пятно от губной помады! Я улыбнулась. – Врать надо уметь. У вас губы намазаны розовым блеском, а отметина на блузке цвета горького шоколада. И откуда вы знаете, что в пакетике была «Картошка»? Из груди притихшей Алены вырвался нервный смешок, Козлова раздула щеки, скрестила руки на животе и взвизгнула: – Ну, хватит! Ты тут больше не работаешь! Наглая сволочь! Я сделала шаг вперед. – Нет, это ты здесь больше не работаешь! Сейчас пойду к Вадиму Ивановичу, опишу ему ситуацию, он вызовет полицейских, они возьмут твою блузку на анализ, убедятся, что пятно от пирожного, и задержат тебя! Верка резко повернулась и унеслась в коридор. – Ну ты даешь, Таранова, – протянула Алена, – так из-за ерунды завестись! Верушка, подожди! Ты куда побежала? Косорукова ринулась за любовницей шефа, а меня охватило недоумение. Вилка, ты что? Почему так разнервничалась? Никакое пирожное не стоит потраченных нервов. Надо успокоиться и сгладить конфликт, я не могу поменять работу, зря решила уличить любовницу босса, аукнется мне глупое поведение. Единственное, чем могу оправдать свой срыв, это стресс, который я испытала из-за статьи в «Желтухе». Спокойно, Вилка, временно забудь про Литягина, лучше думай, как помириться с Верой. Глава 5 Но почему-то ничего путного в голову не приходило. Я машинально взяла забытый Аленой на столе еженедельный выпуск «Желтухи», развернула его и вздрогнула. Третью полосу украшало сообщение: «Подозреваемая в убийстве адвоката писательница Арина Виолова найдена мертвой на даче». Желая поместить на странице как можно больше информации, редакция напечатала текст слишком мелким шрифтом, и мне пришлось напрячь зрение. «Вчера поздно вечером в поселке Форкино загорелся дом. Приехавшие пожарные быстро справились с огнем. Внутри здания был найден сильно обгоревший труп женщины. При погибшей обнаружены документы на имя Виолы Леонидовны Таракановой, творческий псевдоним Арина Виолова. Следственные органы выясняют причины возникновения огня. Компетентный, но пожелавший остаться неизвестным источник сообщил нашему репортеру: «Тараканова понимала, что ее непременно найдут и посадят. Вот и решила свести счеты с жизнью. Приехала в принадлежавшую ей избу, выпила водки и отравилась угарным газом от печки. Пожар случился, когда писательница была уже мертвой». Мы попытались связаться с единственным родственником Виолы, известным российским актером Леонидом Таракановым, но он оказался недоступен. По непроверенным данным, у отца писательницы инфаркт, еще он, вероятно, впал в депрессию и тоже думает о самоубийстве». Я скомкала бульварный листок. Да уж! Я сегодня герой «Желтухи». В утреннем выпуске одна статья про меня, в еженедельном издании другая. Избушка в Форкино некогда принадлежала воспитавшей меня тетке Раисе. После ее смерти домик достался мне, если честно, он больше напоминал курятник и расположен в одном из самых плохих по экологии мест Подмосковья, недалеко от Шатуры, там постоянно горят торфяники. Из Форкино давным-давно убежали жители. В последний раз я наезжала туда… дай бог памяти в каком году. И «Желтуха», как обычно, перепутала имя папеньки, а заодно и мое отчество. Но остается маленький шанс, что она не солгала по поводу угнетенного душевного состояния папашки. Я потерла рукой лоб, вытащила из сумочки мобильный и набрала знакомый номер. – Пресс-секретарь лучшего артиста России на трубке, – торжественно заявил папенька. Несмотря на серьезность ситуации, мне стало смешно. Никаких служащих у бывшего уголовника нет, он сам отвечает на вызовы. – Здравствуй, Ленинид! – Это кто? – слегка изменил тон папенька. – Виола Тараканова, – представилась я. – Ох ты, ё-моё, – зашипел он, – чего надо? – Прочитала в газете, что у тебя плохо с сердцем, – сказала я, – мол, ты услышал о преждевременной кончине дочери и разнервничался. Решила тебя успокоить, я жива. – Не сомневаюсь в твоем умении вылезти чистой из дерьма, – разозлился папенька, – не верь папарацци! Избрехались совсем! Какого черта трезвонишь? – Послушай, – мирно начала я, – хочу… – Денег нет, – перебил меня папенька. – Пойми… – Ни копейки не получишь, – снова не дал договорить мне Ленинид, – я сам в долгах. Короче, забудь мой телефон. Навсегда! Более не обращайся! Не порть мне биографию. Я испытала сильное желание швырнуть мобильный в стену. От глупого поступка меня остановил элементарный расчет: если я превращу сотовый в кучу пластмассовых осколков, купить новый будет не на что. Поэтому я ограничилась вопросом: – Как же я могу тебе навредить?