– Виолетта, послушайте меня внимательно. Я историк, всю жизнь проработала в архиве, посвятила свою жизнь изучению чудотворных мест Москвы, написала о них книгу. Вода эта не простая, она из озера, которое издавна существует в том месте, где Филимоновская улица упирается в лес, это недалеко отсюда. Если выйти из магазина и пересечь пустырь, покажется и озерцо. В шестнадцатом веке на том месте стоял дом, в котором жила Зинаида Филимонова. Она помогала людям, лечила бедняков, богатых не принимала, говорила: «Они за деньги знахаря найдут». Но не все тогдашние врачи были умелыми, а о Зинаиде шла слава как о замечательной целительнице. Я старательно удерживала на лице улыбку. Ольга Евгеньевна осеклась. – Разболталась я. Объясню суть. Избы Филимоновой давно нет, но ее фамилия сохранилась в названии магистрали. Зато есть озерцо. Умоетесь из него и станете моложе, кожа очищается, сходят прыщи, пигментные пятна. Я набрала для вас бутылочку. – У меня есть знакомый, восьмилетний мальчик, у него что-то вроде псориаза. Эта вода может помочь? – заинтересовалась я. – Ему лучше целиком искупаться, – сказала Ольга Евгеньевна. – Поллитра не хватит. Вы умойте ребенка и посмотрите на эффект. И еще! Бабушка наклонилась к стойке. – В этом магазине работают злые люди, они меня постоянно шпыняют, понимают, что я не куплю их мебель, и замечания делают: «Не садитесь на диван». Я сюда захожу, чтобы дух перевести, иду домой от метро, устану, ноги отдыха просят. На вашем месте много женщин работало. И всех их Юрий извел, война у него с пиццерией не на жизнь, а на смерть. Вы не пугайтесь, когда страхолюдина выползет. – Кто такой Юрий? – быстро спросила я. Ольга Евгеньевна поморщилась. – Администратор магазина. Сегодня его, слава богу, нет, наверное, выходной взял, а то бы и вас напугал. Там, под стойкой, есть плиточка, она сдвигается. Я присела на корточки и постучала кулаком по полу. На десятом ударе часть покрытия сместилась, показались трубы, на них полулежало нечто зеленое, мохнатое, жутковатое. – Обалдеть! – воскликнула я. – Это что-то вроде игрушки, – пояснила Ольга Евгеньевна, – управляется на расстоянии, похоже на машинки, которыми мальчики увлекаются. Я во дворе своего дома часто их вижу, ребенок в одном углу стоит, а механизм в противоположном находится и его слушается. Продавщицы до вечера спокойно работают, устают, и тут эта нечисть выползает. Все бедняжки, как одна, от ужаса кричат. Уж простите меня, Виолетта, но пиццей в основном торгуют люди невежественные. И каков результат? Увидит продавщица чудо-юдо зеленое, и завтра уже ее тут нет. Вы ничего не бойтесь. Юрий точно монстра «оживит», пиццерия давно пустовала, а теперь вы здесь появились, он вас, как и остальных, пугать будет. Я достала из сумочки выданную Вадимом Ивановичем камеру и начала снимать пол, отодвинутую плитку, зеленую гадость на трубах, потом двумя пальцами вытащила радиоуправляемую игрушку, запечатлела ее, засунула на прежнее место, вернула плитку в исходное положение и решила узнать у Ольги Евгеньевны, кто рассказал ей про проделки администратора. Я оперлась рукой о стойку, выпрямилась и поняла: старушка ушла. О ее присутствии напомнила лишь бутылка с водой, оставленная на разделочной доске. Глава 16 На улице моросил мелкий противный дождик, я потрусила на остановку. До метро можно дойти пешком, но сегодня погода не располагает к прогулкам. Лучше воспользоваться транспортом, тем более что автобус уже подъезжает к стеклянному павильончику. Я побежала вперед и успела достичь задней двери, около которой стояла почти полностью закутанная в армейскую плащ-палатку фигура. Лицо человека маскировал большой капюшон. Разобрать, кто это, мужчина или женщина, было затруднительно, но меня, честно говоря, сие не волновало. Я была рада удаче. Автобусы в Москве ходят отвратительно, порой их можно прождать целый час. А еще существует странная закономерность: если на улице холод, дождь, снег, ветер, то общественный транспорт парализует. Бедным москвичам с самым серьезным видом коммунальные службы заявляют: «В город неожиданно пришла зима» – или: «Никто не думал, что в октябре зарядят дожди, мы ведем битву со стихией». Может, не стоит ни с чем бороться, а просто надо иметь в виду, что в столице России зимой идет снег и ударяет мороз, а осенью возможен ливень, и заранее подготовиться к катаклизмам? Хотя бы почистить водостоки, вон у задних колес автобуса разливается лужа размером с Каспийское море. Но, повторяю, сегодня мне повезло. Сейчас влезу в сухой салон, потом переберусь в теплое метро. Тот, кто постоянно ругает подземку, может топать пешком по лужам, лично мне в метро будет очень комфортно. Фигура в плаще почему-то не торопилась в автобус. – Вы едете? – клацая зубами от холода, спросила я. «Плащ» посторонился, я уцепилась за поручень, поставила одну ногу на ступеньку, поднялась чуть выше, «Икарус» зашипел. – Эй, эй, стой, я еще не села, стойте! – закричала я. В ту же секунду я ощутила резкий рывок сзади. Моя рука отпустила гладкую ручку, другая попыталась хоть за что-нибудь зацепиться, ноги поехали, словно коньки по отполированному льду, я стала заваливаться на спину. Последним усилием я попыталась удержаться на подножке, но поняла, что падаю, надо напрячь шею и постараться податься вперед, иначе я тюкнусь затылком об асфальт. Пятая точка соприкоснулась с тротуаром, я плюхнулась на бок и почувствовала ощутимый пинок сзади. Мои сорок пять килограммов легко переместились вперед, лицо очутилось в луже, раздался шум, в ноздри вполз запах выхлопных газов, я приподняла голову и увидела, как в паре сантиметров от моего носа проносится огромное черное страшное колесо. Все происшествие заняло считаные секунды. Я промокла полностью. Кое-как встав на четвереньки, я отползла к стеклянному павильончику, уцепилась дрожащими руками за скамейку, попыталась встать, потерпела неудачу, повторила попытку и с третьего раза таки села на лавку. Ноги тряслись, голова кружилась, в ладонях появилось странное ощущение, словно я их отсидела. Хотя это не очень удачный речевой оборот, разве можно отсидеть руки? Но был и положительный момент: теперь я совершенно не чувствовала холода, впрочем, жары тоже, у меня пропали все ощущения. Настало время подсчитать потери. Сумка! Слава богу, она на месте и, вот уж удача, не раскрылась. Дрожащими пальцами я отстегнула ремешки и заглянула внутрь. Камера оказалась цела, книги, телефон и кошелек лежали на дне, вода не затекла внутрь. Вот с обувью дело обстояло хуже. Я босая, балетки остались в глубокой луже, там же сгинули и серьги, совсем не дорогие, пластмассовые, купленные во время моей полной приключений поездки в Германию[7]. При воспоминании о командировке в Бургштайн глаза налилились слезами. Тогда все у нас с Юрой было прекрасно, Шумаков внезапно приехал ко мне, жизнь казалась счастливой. Ну зачем я связалась с Литягиным? Мне не следовало вляпываться в историю с Николаем Семеновичем! Вилка, ты дура, жизнь тебя ничему не учит! Неужели не хватило истории, после которой ты развелась с Куприным? В носу защипало, в горле заворочался горький ком. Я стукнула кулаком по скамейке. Виола, не сметь! Прекрати думать о Юре, эта тема закрыта. И никогда не ругай себя за то, что сделала. В конце концов, я человек, значит, могу совершить ошибку. И еще вопрос: а что если ситуация с Литягиным хорошо закончится? Я напишу роман, открыто назову в нем имя и фамилию Бориса Никитина, Ваня Радченко очутится на свободе. Хватит лить слезы, на остановке и без того сыро. Ну-ка скажи себе: «Никогда нельзя сдаваться, меня так просто не убить» – и отправляйся за сережками и балетками. Я вытерла нос и потопала к стремительно увеличивающейся луже. Есть и хорошая новость: на остановке ни души, никто не видел ни моего неуклюжего падения, ни заплыва в грязной воде. Я присела на краю «моря» и начала шарить в нем руками. Ага, вот и найдена одна туфелька, несмотря на случишуюся со мной неприятность, сегодня явно мой день, правой ноге повезло, вероятно, и левой улыбнется удача. В паре метров от остановки притормозил джип, из него выскочил мужчина и с криком: – Виолетта! – ринулся ко мне. Я прищурилась. Судя по рваным дизайнерским джинсам и куртке из кожи змеи, передо мной сейчас Костя-один, фотограф, а не владелец пиццерии. – Боже, что с тобой? – в ужасе спросил Франклин. В его голосе звучал не наигранный, а неподдельный страх, поэтому я решила успокоить парня: – Ерунда, меня переехал автобус! Костя шагнул в лужу и замер. – Не насмерть, – быстро добавила я, – и глагол «переехал» не совсем точен, я успела отползти. – Зачем ты возишься в воде? – удивился Костя. Я продемонстрировала балетку. – Ищу вторую! – Немедленно ступай в джип, – приказал Франклин, – сам ее найду! С этими словами фотограф присел и начал баламутить лужу руками. – Нет, – возразила я, – там еще собачки, я никуда не двинусь, пока не верну их. Костя удивился. – Что? В луже утонули твои чихуахуа? Черт побери! Ну не плачь, я найду их трупики! Похороним бедняг с почетом. Мне стало смешно. – Я говорю о сережках, они сделаны в виде пуделей! – Черт побери! – снова сказал Костя. – Их я тоже выловлю, не стой на дороге, садись в машину. На заднем сиденье спортивная сумка, вытащи оттуда костюм, он чистый, и переоденься. Мне внезапно стало жутко холодно. Я решила не отказываться от предложения, забралась во внедорожник, с большим трудом сняла мокрую одежду, надела слишком большой, но сухой костюм, перебралась на переднее сиденье, включила подогрев и неожиданно успокоилась. Костя появился минут через десять с моей балеткой и серьгами. – Ты молодец, – обрадовалась я, – нашел-таки подвески. – Случайно наткнулся, – пояснил Франклин. – Говори адрес, отвезу тебя домой. – Спасибо, но лучше я вылезу у метро, – засопротивлялась я. Константин снял рубашку, перегнулся на заднее сиденье, достал откуда-то майку, молча влез в нее и спросил: – Далеко ты пройдешь в костюме пятидесятого размера? Не идиотничай. – У тебя мокрые брюки, ты простудишься, – сказала я. – Сейчас при помощи подогрева высушусь, – отмахнулся фотограф. – Да, он у тебя мощный, – пробормотала я, – прямо печь в сиденье. Костя бросил взгляд на приборную доску. – Ты умеешь водить? – Даже никогда не пробовала, – на всякий случай соврала я, – откуда у небогатой девушки тачка? – Однако ты догадалась включить подогрев сиденья, – усмехнулся Константин. Мне захотелось наподдать себе же за глупость. Дорогая, будь внимательнее к деталям и придумай сейчас подходящее объяснение. – У меня был друг, он ездил на паркетнике той же фирмы, что и твой, – затараторила я, – поэтому я знаю: это бардачок, там кнопка радио, а вот из круглых окошечек на торпеде, если их приоткрыть, подует воздух.