– То есть вы хотите пойти на половину команды? – уточнил Исаак Ларм. – Да, карлик, чтобы сеять Слово Божие. Ларм вскинул голову: – Да вас убьют. – Если того желает Господь, я встречу кончину с радостью. «Не лукавит, – подумал Арент. – Нисколько». Ему доводилось встречать религиозных фанатиков и тех, кто притворяется таковыми. За истинное богоугодие приходилось платить страшную цену. Лишь Господь воспламенял души истинных верующих, лишь Он согревал и направлял их. Весь прочий мир для них тонул в серой мгле, и они восторженно несли ему Божественное пламя. Зандер Керш изрекал каждое слово так, будто высекал искру из кремня. Между Кроуэлсом и Лармом произошел бессловесный разговор: один слегка дернул головой, другой поджал губы и пожал плечами. К такому языку обычно прибегают те, кого объединяет опасное дело. Арент так же общался с Сэмми. Пастор устремил взгляд на капитана Кроуэлса: – Так вы позволите мне исполнять служение на всем корабле? Кроуэлс снова подбросил в воздух жетон, но тут же его поймал и с досадой положил на стол. – Позволяю. Но не одобряю. И только вам, но не вашей воспитаннице. Еще не хватало бунта на корабле из-за похоти. – Капитан… – начала было девушка. – Изабель! – строго осадил ее Зандер. – Мы получили то, за чем пришли. Она гневно посмотрела на одного, потом на другого, по выражению ее лица было ясно, что она-то не получила то, за чем пришла. Раздраженно закусив губу, она покинула каюту. Зандер Керш поковылял за ней, опираясь на клюку. – Какая нежданная неприятность. – Кроуэлс потер лоб. – А тебе, ловец воров, что от меня надо? Это обращение разозлило Арента. Сэмми терпеть не мог, когда его так называли. Говорил, что это занятие для буянов и подзаборного сброда, который только и может, что кулаками махать. Он предпочитал, чтобы его называли расследователем, – он сам придумал себе это звание и стал умельцем, за труды которого короли готовы были отдать все свои сокровища. – У вас на корабле служил хромоногий плотник? – Да, Боси. Знал тут каждый гвоздь и дощечку. Сошел на берег и не вернулся. Почему, интересно? – Сэмми Пипс считает, что он был тем прокаженным в гавани. Исаак Ларм вздрогнул, но сделал вид, что сворачивает карту, и слез со стула. – Надо проверить скорость, капитан. – Отбери там эль у рулевого, – сказал тот угрюмо. Арент проводил взглядом Ларма, решив поговорить с ним позже, когда выведает у капитана все, что нужно. – Не знаете, за что Боси ополчился на «Саардам»? – спросил Арент. – Перестал ладить с командой, но почему – не знаю. Капитану приходится держаться на расстоянии от матросов, иначе послушания от них не добьешься. Ларм больше знает. – В гавани Боси говорил, что у него есть хозяин. Вам известно об этом? – В моей команде сто восемьдесят матросов, Хейс. Вам повезло, что мне вообще известно имя плотника. Честно, вам нужен Ларм. Он лучше знаком с этим отребьем. – Капитан терял терпение. – Еще что-нибудь? У меня полно хлопот. – Мне нужно разрешение на разговор с констеблем в пороховом погребе, – сказал Арент. – Зачем? – Сэмми Пипс беспокоится, как бы не взорвали порох. – Разумно, – проворчал капитан и кинул жетон Аренту. Тяжелый, с выгравированной на нем двуглавой птицей. Его можно было бы принять за печать, если бы не отверстие посредине. – Покажите это констеблю в качестве разрешения, – сказал капитан. – Одну минуту. – Рейньер ван Схотен картинно поднялся с кресла и подошел к столу. Там он взял перо из чернильницы и накорябал какие-то цифры на листке бумаги. – Я – мастер-негоциант, доверенное лицо генерал-губернатора, и ни одну дверь вам не откроют, пока я не велю иначе. К сожалению, я не могу исполнить то, что вы просите, пока существует невыплаченный долг. – Он присыпал написанное угольным порошком и протянул листок Аренту. – Что это? – Арент недоумевающе посмотрел на него. – Счет, – просиял ван Схотен. – Счет? – За бочонок. – Какой еще бочонок? – С пивом, который вы разбили в порту, – ответил Схотен, будто ответ был очевиден. – Это собственность Компании. – Вы выставляете мне счет за то, что я прекратил страдания несчастного? – с недоверием переспросил Арент. – Тот человек не был собственностью Компании. – Он горел. – Радуйтесь, что пламя не принадлежало Компании, – произнес ван Схотен все тем же раздражающе рассудительным тоном. – Сожалею, лейтенант Хейс. По правилам Компании мы не вправе оказывать вам услуги, пока не будут урегулированы долги. Кроуэлс выхватил листок из руки Арента и, сунув его под нос мастеру-негоцианту, рявкнул: – Хейс пытается помочь, бессовестный ты негодяй. Да что с тобой стало за эти две недели? Тебя будто подменили. Выражение лица Схотена на миг сделалось неуверенным, но тут же сменилось на высокомерное. – Возможно, если бы он сначала пришел ко мне, мы могли бы обойтись без этой неприятной сцены, но… – Он пожал плечами. – Что вышло, то вышло. Мои полномочия требуют… – Твои полномочия воды морской не стоят! – раздался голос из соседней двери. Там стоял багровый от злости генерал-губернатор. – Как ты смеешь обращаться с лейтенантом Хейсом с таким неуважением? – презрительно процедил он сквозь зубы. – Отныне будешь обращаться к нему «господин лейтенант» и оказывать ему такое же почтение, что и мне, иначе я велю Дрехту отрезать тебе язык. Понял? – В-ваша милость, – запинаясь, проговорил ван Схотен, глядя то на Арента, то на генерал-губернатора и отчаянно пытаясь сообразить, что их связывает. – Я… я… никоим образом не хотел… – Меня не волнует, что ты хотел, – огрызнулся генерал-губернатор и махнул ван Схотену рукой, давая понять, что разговор окончен. Потом с улыбкой взглянул на Арента и указал на свою каюту. – Заходи, племянник. Пора поговорить. 13 Генерал-губернатор занял каюту капитана. Она была вдвое больше остальных, и в ней имелся собственный гальюн. На кровати лежали меха, на полу – ковер. На стенах висели картины, изображающие сцены из жизни генерал-губернатора, включая осаду Бреды[4]. Арент тоже был на этой картине. Залитый кровью великан выносил с поля боя раненого дядю, одной рукой отбиваясь от орды испанских солдат. На самом деле все было не так, но Аренту все равно чуть не поплохело от воспоминания. Чтобы выбраться из стана врага, им приходилось прятаться под трупами и, задержав дыхание, ползти по навозным кучам. Понятно, почему на картине все изобразили по-другому. Такое маслом не напишешь. Изможденный слуга перекладывал одежду из сундука в ящики, а Корнелиус Вос – гофмейстер генерал-губернатора – аккуратно расставлял на полке футляры со свитками. Арент даже не сразу заметил его – блеклые волосы и коричневая одежда сливались с деревянными переборками. – Я ценю вашу помощь, дядя, но я сам могу постоять за себя, – заметил Арент, закрывая дверь. – Связываться с ним было бы ниже твоего достоинства. – Ян Хаан гневно махнул рукой в сторону кают-компании. – Рейньер ван Схотен – жалок, продажен и алчен. Меня даже слегка разочаровывает то, что в Компании нашлось место такому. Арент пристально посмотрел на дядю. Они не виделись с тех пор, как месяц назад Арент с Сэмми прибыли в Батавию. Тогда они плотно поужинали и выпили немало вина, а потом предавались воспоминаниям, поскольку не встречались одиннадцать лет. Дядя не так уж изменился за эти годы. Разве что ястребиный профиль еще больше заострился да на макушке солнцем выжгло плешь. Самая значительная перемена произошла с его фигурой. Он утратил жирок – признак богатства – и стал худым, словно уличный попрошайка. Пугающе худым. Похожим на остро заточенный клинок. Который гнется, но не ломается. Возраст ли так его подточил или тревожные и тягостные раздумья? Грудь дяди плотно облегала блестящая кираса. Хотя и ладно сработанная, она все равно, должно быть, вызывала неудобство. Даже военачальники, возвращаясь после сражения в шатер, снимали доспехи. Дядя, похоже, не собирался разоблачаться. Генерал-губернатор поглядел за спину племянника. Капитан стражи Дрехт терпеливо ждал распоряжений, почтительно прижав шляпу к груди. – У вас такой вид, Дрехт, будто вы на моих похоронах. Что вам нужно? – Разрешение перевести часть мушкетеров на другой корабль. Мы их поселили везде, где только можно, но на «Саардаме» места все равно не хватает. – Сколько их на борту? – Семьдесят. – И сколько вы хотите переместить? – Тридцать.