Лагушкин обхватил торчащий из спины нож, чуть вынул из раны и ткнул сильнее. Нота взвыла от боли и застонала. Маньяк остался доволен: — Вот так. — Ты обещал не быстро, — с трудом выдавила Нота. — Начала упрашивать, — порадовался маньяк. — Вы все одинаковые — диджеи, фанатки. — А ты особенный, — похвалила Нота. — С пятнашками круто придумал. Только с дедом я не поняла. Лагушкин сел на стул, глотнул коньяк, вытер губы. — Мне было четырнадцать, когда дед сдох. Он поймал меня на перестановке пятнашек и разругался. Я тоже орать умел, и сила уже была. Толкнул его. Дед приложился башкой о стену, и его шарахнуло. Онемел, рука не двигается, а глаза еще живые, просящие. Я скорую вызывать не стал. Собрал рассыпанные пятнашки и медленно так складываю головоломку, раз за разом, с первой по пятнадцатую и опять. А дед тужится, тянется к телефону, но я не даю. Наблюдать за смертью оказалось прикольно. Прямо до дрожи. — Дедушка получил первую пятнашку? — поинтересовалась Нота. Она помнила об убитом однокласснике Лагушкина и хотела проверить его искренность. Маньяк покачал головой: — Дед умер от инсульта. Так врачи написали. А убивать не просто. Этому надо учиться. — Кто же стал первым из пятнадцати? — В школе я был хлюпиком, и с фамилией не повезло. Сама догадайся, как дразнили. Нота мысленно изменила фамилию Лагушкина и выразила сочувствие взглядом. Лагушкин кивнул: — Вот-вот! А заступиться некому: ни отца, ни брата. Особо задирался Илюха Антипин. Я ненавидел его, но был слаб, поэтому стал качаться. Дома перекладину соорудил, гантели, эспандер. И сила пришла. Лагушкин наклонился, поднял с пола костяшку номер 1. — Мне девятнадцать было. Как-то раз нашел коробочку с пятнашками, смотрел на них и вспомнил смерть деда. Взял первую костяшку и пригласил Антипина в парк выпить коньяка. Он тупой, моих обид не помнит, и согласился. Я напоил его, расспрашивал о мечтах, планах на жизнь. Илюха болтал, а мне приятно — ничего не сбудется. Я повелитель! Выбрал момент и стал душить веревкой. Он чуть не вырвался, паскуда! Пришлось ударить башкой о бетонный люк канализации. Антипин подыхал, а меня распирало от счастья. Он так и помер с открытым ртом. Я впихнул пятнашку ему в глотку и сбросил в люк. Тело не сразу нашли. Подумали, сам упал. Менты тупые. — Ты умнее всех, — похвалила Нота. — И про вторую пятнашку менты тоже ничего не поняли? — Это через год было. Мне не терпелось стать мужчиной. Пригласил бабу из соседнего подъезда, шлюху-алкашку. Напоил, поимел, но был разочарован. Выдвинул ящик тумбочки, увидел пятнашки. Алкашка просила еще выпить. Я согласился: пойдем, куплю. Взял гвоздодер. Она удивилась: а это зачем? От хулиганья отбиваться. Поверила, дура. На самом деле, чтобы открыть люк. С Антипиным я пальцы прищемил, кожу содрал. А гвоздодер — вещь! И по башке долбануть, и люк подковырнуть. — Как прошло? — Завел шлюху в парк к тому же самому колодцу. Ударил по голове, она закричала. Пришлось добавить, чтобы затихла. Смотрел, как умирает. Это понравилось больше секса. Костяшку номер два вложил ей в трусы, тело сбросил в колодец. Лагушкин глотнул коньяк, мрачно посмотрел на Ноту. Девушка сморщилась от боли, чтобы маньяку стало приятнее, и спросила, стараясь тянуть время: — Я буду пятнадцатой? — Могла стать третьей. Вместо Анжелы. Ответ оказался неожиданным. Нота ужаснулась: — Вместо твоей мамы? — Она кукушка, а не мать! — отрезал Лагушкин. — Нагулялась с рокерами и вернулась постаревшая, никому не нужная. А у меня как раз ломка после убийства шлюхи. Руки тянутся к гвоздодеру. Анжела сюсюкает, а у меня одно желание: ну почему тебя не прикончили до моего рождения. Только так подумал, стал ненавидеть молоденьких дур, которые шляются по клубам и концертам. Поэтому в ночной клуб электриком устроился. Там телок полно, стал выбирать. А потом тебя увидел. Ты Анжелу напомнила. В глазах что-то восточное, и к музыканту клеишься. — Не клеилась я, а помогала диджею. Маньяк неожиданно наклонился, схватил Ноту за челюсть и пригвоздил яростным взглядом: — Анжела тоже так думала, когда музыкантам давала! Я подготовился и проследил за тобой от клуба «Hungry dog». На тебе были наушники. Нота вспомнила ночь, когда Ринг ушел в обнимку с девушкой, а она следила за ними из ревности. — Ты прислонилась к стене дома и страдала, — подтвердил Лагушкин. — Этим и спасла себя. Я с удовольствием наблюдал за твоими муками. Потом ты бросила шнур от наушников и свалила. Я подобрал шнур, намотал на руки. Из дома вышла другая девица, по одежде точно из клуба. Да еще довольная собой, смотреть тошно. Я придушил ее и наблюдал, как рожа менялась. Ей плохо, а мне кайф! Костяшка номер три в трусах. — Софья Легкова. Меня допрашивали, — припомнила Нота. — А меня не заметили, — похвастался маньяк. — Первое время мне было хорошо, а потом опять стало накрывать. Начал искать ту девушку в наушниках, похожую на Анжелу. В «Hungry dog» тебя уже не было. Стал ходить по другим клубам и нашел в «Перспективе». Там ты уже диджей Нота! А на танцполе девицы, которые одеваются и стригутся как ты. Никчемные фанатки! В точности, как Анжела в молодости. — Ты мстил матери, — убедилась Нота. — Не мать она, а фанатка! — взревел маньяк и пошатал нож в ране. Нота взвыла. Жаркая вспышка боли затуманила взгляд. Умиротворенный Лагушкин продолжил: — Мне требовались сильные эмоции. Решил не прятать тела фанаток. В колодце я не видел смерть, меня не устраивало, что они исчезали. Стал контролировать удары и наблюдать, как приходит смерть. Это нечто несравненное! Гвоздодер к черту — лучше молоток. И первый удар не в полную силу. Специально выбрал похожую на тебя дуру и убил рядом с клубом. Пусть Нота испугается. Я обязательно доберусь до нее. Лагушкин глотнул коньяк, поморщился. Не от крепкого алкоголя, от досадных воспоминаний. — Когда тебя увидел за решеткой в суде, тошно стало. Это я должен был тебя мучить! Узнал твое настоящее имя — Аня. Как у моей матери-кукушки! Вы даже этим похожи и обе помешаны на музыке. Анжела и Нота. Тьфу! Лагушкин сплюнул и признался: — Меня колбасило жутко. Перерезал вены на ноге, смотрел, как вытекает кровь. Любовался медленной смертью. Отпустило. На следующий раз Анжела застукала меня в ванной, взбеленилась, отправила в психушку. А ты уже на свободе и работаешь у Джины. Там мы снова встретились, Диджей Нота. — Я удивилась, сильный симпатичный парень и в депрессии, — сделала комплимент Нота. — Наплел тебе про увольнение. Пожалела. — Я старалась помочь. — Твоя музыка расслабляла, — согласился Лагушкин и тут же взвился: — Но по-настоящему меня отпускало только, глядя на смерть. Самый сладкий момент, когда дурочка понимает, что в моей власти. Перед смертью меня умоляли, предлагали деньги, драгоценности, себя предлагали любым способом. Но я забирал самое ценное — жизнь — не разменивался на мелочи. Когда до них доходило, что умолять бесполезно, меня проклинали, называли дьяволом, гадом, убийцей, разве что не Лягушонком, как в школе. И я мстил: вот тебе, вот тебе, вот! Маньяк умолк, сгорбился, замер. Его стекленеющий взгляд напугал Ноту. Она поспешила отсрочить развязку: — Те девочки были случайными. Со мной по-другому, в меня ты влюбился, Юра, я же видела. — Полюбил, как особо ценный экземпляр, который оставлю напоследок. — Ладно, фанатки дуры и похожи на меня, а причем Бояринцев? — Доктор Нота загордилась своими успехами. Вечно Бояринцева упоминала. Вот я и ударил актера по башке. Не смертельно. Чтобы сбить с тебя гордыню. — Еще был Вано. — На Вано я разозлился. Он сунулся невовремя, помешал тебя поиметь. Ты ведь меня хотела? — Да, конечно, — согласилась Нота. — И чтобы ментов запутать: то девки, то парень. Нота убедилась, что маньяк гордится рациональным подходом и считает себя самым умным. Возвысить себя в глазах жертвы для него особое удовольствие. Она цеплялась за новые вопросы, как отсрочку смерти. — Труп Казбек ты спрятал. Почему? — Казбек на тебя охотился, а ты моя награда. Моя! Я прикончил его, чтобы не опередил. Труп скинул, чтобы менты и дальше его подозревали. Жаль, тело быстро нашли. Теперь это неважно. Ведь клубный маньяк — это Ринг и Нота. Два полоумных диджея! Лагушкин скривился в гордой улыбке. Нота изобразила на лице скепсис. Маньяк нахмурился: — Думаешь, не прокатит? — И стал рьяно доказывать: — Еще как прокатит! Молоток с кровью Казбека я на вашу крышу подбросил, а ты его цапнула. А перстень Казбека у Полины на пальце, знаешь, почему? Вы ее прибили, чтобы она вас не выдала. Нож из твоей спины найдут в руке Ринга. Вот! — Я не про это, — как можно спокойнее отреагировала Нота. — Последняя пятнашка одна на два трупа. Лагушкин усмехнулся и пнул игральные кости на полу. Затем открыл коробочку с головоломкой на столе. Внутри лежали две костяшки номер 15. Он продемонстрировал их Ноте. — Знал, что ты подберешь мою у двери. С твоей, как раз, две пятнадцатых. Каждый из вас приготовил для другого. Найдут в ваших карманах. Вот так-то! Маньяк сунул одну из костяшек в брюки Ринга, другую в джинсы Ноты. Девушка в страхе дернулась. Когда же приедет Ракитин? Сколько времени прошло? Успеет ли он?