Новость заинтересовала Ноту. Ринг это заметил и воскликнул: — А ты не слышала? Ха! Ты и программу концерта не видела? Поздравляю! Ты у меня на разогреве. И знаешь почему? Потому что тебе нечем удивлять. Разве что покажешь… Ринг поддернул на себе ладошками вымышленную грудь. Юра пихнул его с прохода: — Вали! Ринг захлопнул дверь и шепнул: «сиськи, сиськи, сиськи» — прекрасно зная, что Нота его услышит. Нота осталась в тревожном недоумении. Не из-за похабного оскорбления развязного диджея. Ее тревожил женский крик боли, который она услышала в наушниках Ринга. Глава 53 Людмила Бояринцева позвонила Джине из больничной палаты мужа. — Коля готов говорить. Только ты недолго нас мучай, ему скоро на процедуру, — предупредила жена актера и включила громкую связь. Джина старалась приободрить именитого актера и о трагическом событии упоминала уклончиво. — Здравствуй, Коля! Джина рада тебя слышать. Как выпишут, добро пожаловать ко мне. Ради непревзойденного Николая Бояринцева Джина готова возобновить лечебную практику. — В музыкальной ванне было хорошо, — отозвался актер. — Вспоминаешь Доктора Ноту? — подхватила тему целительница. — Девушка с голосом, — одобрительно проворчал актер и оживился: — И ее помощницу помню. Ножки, фигура, мы танцевали и… — От нас ты ушел бодрым и помолодевшим, — поспешила сказать Джина, пока артист не ляпнул лишнего при супруге. — Звукотерапия еще будет, а сейчас надо вспомнить журналиста, который напал на тебя на съемках. Раньше ты видел его в моем доме. Так? — Видел, кажется. Но имени не помню. — Имя не обязательно. Я расскажу, как он выглядит. Джина раскрыла дневник с подчеркнутыми именами и стала описывать внешность грузинского художника, который пересекался с Бояринцевым в ее доме трижды: — Седой мужчина с усами. За шестьдесят, немного похож на Сталина… — Нет. Тот молодой, — перебил ее актер. — Так и думала. Джина перешла к бизнесмену с недобрым взглядом, которого согласилась лечить за большие деньги. — Высокий, короткие черные волосы, колючие глаза, тридцать с небольшим лет… — Совсем молодой, — снова перебил Бояринцев. — Я еще подумал, привирает. Не журналист еще, а студент. — Студент, — задумчиво повторила Джина. Она пролистала дневник. Из подчеркнутых имен только один человек подходил под этот возраст. Она считала его наименее вероятным подозреваемым. Он никакой не журналист и даже не студент. Желая убедиться, Джина подробно описала внешность молодого человека. Разволновавшийся артист подтвердил: — Он! Что ему от меня надо? Трубку перехватила Людмила: — Коленька, успокойся. Тебе пора на процедуру. — И упрекнула Джину: — От тебя только неприятности. После разговора с Бояринцевым Джина пребывала в сомнениях. Психика актера аморфна, не устойчива. Его поврежденный мозг нащупывает новые нейронные связи. После черепномозговой травмы Бояринцев далеко не сразу вспомнил о «журналисте», что вполне естественно. Реальность могла исказиться за черным туманом страха вечной инвалидности. Джина поднялась в кабинет звукотерапии, разделась до белья и включила диск, рекомендованный Нотой. Целительница просидела полтора часа в звуковой ванне. Организм расслабился, нервы успокоились, сумбурные мысли пришли в порядок. Под влиянием музыки Джина многое вспомнила, сопоставила нюансы и пришла к выводу, что актер не ошибся. Бояринцев верно указал на самозванного «журналиста». С головой у молодого человека есть проблемы. Если так, он представляет опасность. И теперь уже не для Бояринцева. Нужно предупредить. Срочно! Джина взяла телефон, набрала номер. Абонент не ответил. Она оделась, спустилась в гостиную, повторила вызов. Ей ответили только с третьего раза. В трубке гулким фоном бухала музыка. — Нота, это Джина! — прокричала целительница. — Что у тебя там? — Муз-фестиваль. Аппаратуру настраивают, проверяют звук. — Ты одна? — В таком месте невозможно быть одной. — Отойди, чтобы тебя никто не слышал, — потребовала Джина и повторила: — Никто! Нота прочла неподдельное волнение в голосе Джины, знаками объяснила Лагушкину, что тут громко, и отошла в более тихое место. — Джина, что случилось? — спросила она. — Я поговорила с Колей Бояринцевым. Журналистом назвался Юрий Лагушкин! — Каким журналистом? — не поняла Нота. — Помнишь, мы составили список? Это Лагушкин ударил Бояринцева по голове на съемках. — Не может быть! Как Бояринцев его опознал? — По возрасту. Остальные из списка намного старше. Нота пыталась найти объяснение чудовищному недоразумению. — Это список тех, кого Бояринцев видел вашем доме. Да, Юра самый молодой пациент. А приятели Вано? Они ведь тоже молодые. — Мой мальчик тусовался по ночам, когда у нас не было пациентов, — грустно сказала Джина. — Возможно, это был диджей Ринг! — осенило Ноту. — Бояринцев мог увидеть его около вашего дома и запутался в воспоминаниях. Ринг очень наглый и может соврать что угодно. — Про твоего Ринга я ничего не знаю, а вот про Юру Лагушкина кое-что расскажу. Он попал в психиатрическую клинику после попытки суицида. Таковы правила. По просьбе его мамы Анжелы я не стала об этом болтать. Придумали депрессию после увольнения с работы. — Суицида? — не поверила Нота. — Юра хотел покончить с собой? — Он резал вены. — Неправда! Я видела его руки. Никаких шрамов. — На ногах. Нота опешила. Ноги Лагушкина она не разглядывала. На сеансах звукотерапии глаза цеплялись за его обнаженный торс, а во время секса было не до этого. — Я все равно не понимаю, — сомневалась Нота. — Как глупая попытка самоубийства может быть связана с нападением на Бояринцева? Зачем это Юре? — На этот вопрос, Доктор Нота, ты должна ответить сама. Ты лечила Лагушкина и, как я понимаю, узнала его со всех сторон. Упрек был справедлив. Нота растерялась: — Джина, я не знаю, что думать. — Ты его любишь? — Не знаю, — честно ответила девушка. — За все это время Лагушкин ни разу не упомянул про суицид? — Нет. — Вот и подумай, что еще он скрывает. Нота не желала гадать. Она хотела знать ответ здесь и сейчас. Она рассказала Юре про всю свою жизнь, а он скрывает такие вещи. Между близкими друзьями не должно быть тайн!