Если кто-то из этих двоих и подумал что-то о моей одежде, они не подали виду. Вместо этого огромный мужчина выступил вперед. – Мисс Каллоуэй. Меня зовут Юджин, я глава отдела безопасности Города вервольфов. Угу. Я бы тоже без вопросов наняла этого парня в качестве главы отдела безопасности. Он выглядел так, будто мог раздавить мою голову двумя пальцами. – Здрасьте, – я глупо помахала ему рукой. Его взгляд упал на мои кандалы, и он слегка нахмурился. – Мадам Харкурт снимет ваши кандалы, а затем я провожу вас в общежитие. «Снимет кандалы». Он сказал… «снимет». Я так хотела позволить слезам, которые готовы были брызнуть, заскользить по моим щекам, но сдержалась. Я ни за что не буду плакать перед этим гигантом и ведьмой. Лучше подожду, когда окажусь одна в своей комнате, и уже там как следует поплачу под одеялом, как уважающая себя женщина, черт побери. Эти кандалы были на мне столько, сколько я себя помню. Они сковывали мою сущность, не давая ей освободиться. Я так давно мечтала от них избавиться… Ведьма шагнула ко мне. – В этой комнате есть звукоизоляция? Процедура довольно болезненная. Я попятилась, пока не уперлась спиной в стену. О болезненности меня не предупреждали. Мужчина кивнул, подошел к стене – и внезапно на стекле появилось цифровое меню. Он нажал несколько значков и снова кивнул ведьме. Она посмотрела на меня, сощурившись. – Так ты хочешь снять их или нет? У меня другой клиент через пятнадцать минут. Она что, вроде нотариуса? Втиснула меня в свободное окно в своем перегруженном расписании? Мой язык словно превратился в наждачную бумагу. Тяжело сглотнув, я кивнула. Я очень, очень хотела снять кандалы. Она поманила меня рукой, и я медленно подошла. – Ты родилась за пределами Города вервольфов? – спросила она, глядя на документы на стеклянном столе. Я кивнула. – Когда тебя впервые сковали? – спросила она. Я тяжело сглотнула. – Первую пару мне надели на первый день рождения. Потом я получила вторую пару в пять лет, а эту – когда мне исполнилось двадцать, – я показала ей кандалы. Раньше, когда ведьмы меняли кандалы на размер побольше, снимать их было не больно, так что я недоумевала, почему сейчас должно быть по-другому. – Раньше их снимали без боли… Она подняла бровь. – Это потому, что раньше снимали не магию внутри них, только металл, в котором она заключалась, чтобы кандалы росли вместе с тобой. Я же собираюсь снять само заклятие, прикрепленное к твоему телу все последние… – она вновь глянула на свои записи. – …двадцать лет. Да, это определенно будет больно. Вот блин. Моя волчица рвалась наружу, и я знала, что мои глаза пожелтели. Серебристые клочки шерсти стали расти на руках. Ведьма отступила на шаг, посмотрев на Юджина. – Она… не должна уметь так делать… – сказала она, нахмурившись. Шерсть на руках достигла кандалов, и меня ударило током, отчего я закричала. Они неловко переглянулись, не зная, что предпринять. Юджин нажал что-то на планшете. – На нее поступали жалобы директору школы, что она чуть не превратилась… – он помедлил и посмотрел на меня почти с гордостью. – …триста девяносто раз. Я старалась сохранить серьезное лицо. Моим родителям никогда не удавалось даже начать превращаться с кандалами – лишь иногда их глаза желтели, но их волки находились под контролем. В отличие от моего. Ведьма фыркнула. – Ну, значит, изначальное заклятие на нее накладывали полные идиоты. Кстати, кто это был? Он снова посмотрел на экран планшета. – Белладонна Монгрейв. Ваша верховная жрица. Она слегка порозовела и отмахнулась от него: – Ладно, неважно. Все равно я сейчас их сниму. Она положила на край стола черный мешочек и достала оттуда медный нож. Я вздрогнула. От страха волчица во мне снова попыталась перехватить контроль, но я подавила ее усилием воли. Если я сделаю это, если выдержу боль, стану свободна. Наконец-то впервые в жизни я смогу… превратиться. Юджин положил планшет на стол и встал за моей спиной. – Я буду держать тебя, чтобы ты не дернулась и нож не перерезал твою главную артерию, – сказал он. Чего? «Перерезать главную артерию» – эти три слова я предпочла бы больше никогда не слышать. Я кивнула со слезами на глазах. Когда сильные руки схватили мена за локти и приподняли мои руки к потолку, чтобы ведьме было удобнее работать с кандалами, мне потребовался весь мой самоконтроль, чтобы не укусить его и не начать сопротивляться. Меня переполняли паника и тревога: вся эта ситуация воскрешала в памяти очень темное воспоминание, о котором я не хотела даже думать, нечто столь ужасное, что я подавила его в самой глубине сознания, и оно всплывало на поверхность, только когда я чувствовала себя загнанной в угол, пойманной в ловушку. Юджин, удерживающий мои руки, невольно напомнил мне о той ужасной ночи пять лет назад. Мое дыхание участилось. Я изо всех сил попыталась отбросить всплывшую перед глазами картину. Черные шелковые простыни, четыре вампира, кровь… Я встряхнула головой, стараясь избавиться от этих мыслей. Из моего горла непроизвольно вырвался жалобный стон. «Я в порядке, я в порядке, я в порядке», – повторяла я мысленно, зная, что Юджин не собирается причинять мне боль и просто пытается помочь. Я наконец буду свободна. Смогу быть волком, трансформироваться, когда захочу… Я не могла даже вообразить. Мои родители тоже были скованы – так что до сегодняшнего дня я никогда не видела вервольфов в их волчьей форме, как тех студентов на газоне. Я справлюсь. От одной мысли о родителях мне стало грустно. Сколько сейчас времени? Вернулись ли они с работы? Наверное, гадают, где я. Может, Рейвен говорит с ними прямо сейчас. Я попыталась сосредоточиться на них, игнорируя панику, которая охватила меня. Любая боль стоила того, чтобы стать свободной. Ведьма поднесла медный нож к кандалам и одним движением разрезала браслет – тот со звоном упал на пол. Я вздрогнула, приготовившись к боли, но ничего не случилось. Она повторила то же с другим браслетом – нож резал металл, словно масло… но никакой боли не ощущалось. Я выдохнула с облегчением. Затем она положила ладонь мне на грудь, расставив пальцы так, что ее ногти впивались мне в кожу. Сильно. – Entora dilumin wolven forchesto, – начала она. Ведьминский язык. Я знала этот язык достаточно, чтобы распознать слова «волчья смерть». Но еще прежде, чем я успела задуматься об их значении, мою грудь прошила нестерпимая боль. Я дернулась в руках Юджина, но он прижал меня к груди – меня словно зацементировало. Я тонула в волнах паники и боли. Пришлось прикусить язык, чтобы не закричать. Ведьма поднесла медный нож к моим волосам. Она отрезала прядь и положила ее под ладонь, которую все еще прижимала к моей груди. Мне было слишком больно, чтобы переживать из-за спонтанной стрижки. Из груди острая боль распространилась по позвоночнику и дошла до пальцев ног. – Стойте! – закричала я, испугавшись, что сейчас отключусь. Я вся вспотела. Волчица во мне рвалась на свободу – мои зубы удлинились. Ох… – Wolven risenoto becara, – прошептала ведьма. И я умерла. То есть ощущалось это именно так. Как будто меня переехал чертов грузовик, а потом то, что осталось, положили в блендер. Я потеряла сознание, а когда очнулась, мое тело безвольно висело на руках Юджина. Он держал меня под мышками, а ведьма в другом конце комнаты протирала руки антисептиком, словно испачкалась о меня. – Ты в порядке? – сочувственно прогудел Юджин у меня над ухом. Я кивнула, и он усадил меня в кресло. Я обмякла, как опустевший мешок, и сидела, пытаясь отдышаться. Кожа горела, будто я слишком долго находилась на летнем солнце, и у меня возникло предчувствие, что завтра будут ныть все мышцы.