– Деми Каллоуэй? Я перестала дышать. Меня охватил ужас. – Да? – выдавила я. Надо мной навис огромный парень – теперь я узнала в нем одного из тех, кто ждал возле машины утром на парковке. На бедре у него висел пистолет, вероятно, с серебряными пулями, и осиновый кол против вампиров в кобуре. Он явно не шутки шутить пришел. Он вручил мне письмо с золотой восковой печатью. Серьезно, там была самая настоящая восковая печать, как будто на дворе стоял семнадцатый век. Я сглотнула и взяла письмо. – Спасибо, – попыталась засунуть его в сумку, понадеявшись, что тогда он уйдет. – Открой его, – прорычал парень. Проклятье. Теперь на меня пялились все собравшиеся в столовой. Даже женщина за стойкой обслуживания явно за меня переживала. Разорвав печать, – на колени упали кусочки золотого воска – я развернула письмо и быстро пробежалась по нему взглядом. Оно было напечатано курсивом и адресовано лично мне. «ДЕМИ КАЛЛОУЭЙ, От лица Академии вервольфов Стерлинг-Хилл приглашаем Вас пройти наш учебный курс. Согласно закону вервольфов № 301.6, все одинокие женские особи в возрасте 18–22 лет должны присутствовать в Академии в течение того года, когда будущий альфа выбирает свою пару. С уважением, действующий альфа Города вервольфов, Курт Хадсон». Какого хрена! Сердце гулко забилось у меня в груди, когда я заметила торопливую приписку в конце: «P.S. Только так я мог вытащить тебя оттуда. Сойер Хадсон». Внутри у меня что-то оборвалось. Во рту пересохло. Сойер Хадсон. Сойер. Хадсон. Курт Хадсон был альфой в Городе вервольфов, а значит… Сойер – сын чертова альфы. Я встретила сына альфы, и теперь меня пригласили вернуться в Город вервольфов, потому что он выбирает себе пару? Да что происходит? Я уставилась на лист бумаги в руках. Затем – на парня. – Э-э, хорошо, спасибо. Я… подумаю над этим. Он покачал головой. – Альфа велел мне передать, что срок предложения истекает через шестьдесят секунд. Он не держит на тебя зла за проступок твоих родителей, но хочет разобраться с этим вопросом как можно скорее. Ого. Шестьдесят секунд? «Не держит на тебя зла за проступок твоих родителей»? Что это вообще значит? Несмотря на их изгнание, я могу вернуться в общество вервольфов? Я прикусила губу, едва сдерживая слезы. Посмотрела на кандалы на запястьях, пытаясь осознать его слова. – Их снимут. Ты станешь полноправным членом нашего общества, тебе предоставят приличные условия для жизни и возможность начать все сначала, – он будто зачитал это с какой-то невидимой бумаги, которую держал перед собой. – У тебя тридцать секунд. Рейвен притянула меня в объятия, и вся столовая затихла в ожидании моего решения. – Иди, – прошептала подруга мне на ухо. – Я скажу твоим родителям. Они за тебя порадуются. Мои родители. Я не могла вот так их бросить. Или могла? Она отстранилась от меня, и я взглянула на парня. – Я могу собрать вещи? Увидеться с родителями? Он покачал головой, скрестив руки на груди. – Тебе выдадут новые вещи. Твоим родителям нельзя знать об этом, до тех пор пока ты не окажешься в Городе вервольфов. В горле образовался ком, но я усилием воли не дала себе расплакаться. Нельзя показывать слабость этим ублюдкам. Поехать в Стерлинг-Хилл? Снова жить среди вервольфов? Да я об этом мечтала с самого детства. Я понятия не имела, почему родителей изгнали, – они никогда об этом не говорили. Якобы это не для детских ушей; когда же я стала подростком, отец заявил, что вспоминать о случившемся для них слишком болезненно. Я поняла, что это в любом случае не имеет значения. Что сделано, то сделано, и мы были обречены на пожизненное изгнание и существование среди других отбросов из числа магических существ и людей. Дельфи-Корнер – небольшая, всего в дюжину квадратных километров, область в городе Спокейн, штат Вашингтон, зачарованная так, чтобы отвадить людей: здесь мы могли быть собой, но за пределами этой области нам следовало вести себя как можно осторожней и притворяться людьми… насколько возможно. Я бросила взгляд на Паккарда. Он, наверное, никогда не ступал за пределы Дельфи-Корнер, в отличие от меня, ведьм или вампиров. Поскольку мы могли сойти за людей внешне, нам позволялось иметь человеческую работу, ходить за покупками и жить среди людей. – Время вышло, – сказал парень резко, и я поняла, что он не станет ждать больше ни секунды. Покинуть Дельфи? Покинуть родителей? Вернуться в Город вервольфов… Все потому, что я пять секунд пообщалась с сыном альфы, который как раз выбирал себе в этом году пару? Это было… безумие. Настоящее безумие. Или исполнение мечты? Я снова посмотрела на свои кандалы, не в силах представить, каково это – превращаться по-настоящему. Неужели я наконец смогу выпустить свою волчицу? Она билась под кожей, как в клетке, и в этот момент решение было принято за меня. – Согласна. Я встала. В моем голосе слышалось торжествующее рычание зверя. Парень кивнул и жестом велел мне следовать за ним. Я взглянула на Рейвен – ее широко распахнутые глаза блестели от слез. – Я позвоню тебе вечером, – прошептала я, наклонившись, чтобы обнять ее в последний раз. – Слушай, это полное безумие, но знай, что я очень тебя люблю, – ответила она, и мое горло сжалось. – Черт возьми, я тебя тоже! Выпрямившись, я стерла все эмоции со своего лица и последовала за мускулистыми вервольфами к дверям. Наконец-то я покидала эту дыру. Я надеялась, что мне дадут уйти с миром, но вдруг почувствовала удар – и поняла, что ошиблась. Больно не было, но я этого не ожидала. Что-то влажное потекло по шее, и на пол с хлюпаньем упал кусок апельсина. – Еще увидимся, девочка-волк! Это была Бьянка. Я узнала бы этот визгливый голос где угодно. Чертова Бьянка. У этой темной фейри было сердце дьявола. Мои руки начали покрываться шерстью, но кандалы тут же вспыхнули, посылая по телу электрический ток. От боли я рухнула на колени. В столовой все смеялись. Мне хотелось умереть. Это было их любимым развлечением – смеяться, пока меня било током. Все вервольфы, которые пришли меня сопроводить, смотрели с жалостью – мне было ужасно стыдно. Когда над тобой издеваются столько лет подряд, происходит следующее: 1. Ты становишься по-настоящему застенчивым и необщительным, замыкаешься в себе в отчаянной попытке исчезнуть. 2. Ты становишься задирой, злясь на весь мир. 3. Со временем тебе становится безразлично. Ты настолько мертв внутри, что издевательства тебя больше не беспокоят. Просто потому, что к этому постепенно привыкаешь. Я находилась где-то между второй и третьей стадией. Все еще злилась, но понемногу немела внутри. За время учебы здесь меня называли собакой, говорили, что я воняю дерьмом, подбрасывали мне шампунь от блох, а на выпускной кто-то повесил ошейник со стразами и поводком на мой шкафчик. Все это меня даже не задевало. – Давайте уже пойдем, – сказала я вервольфам, встав на ноги и отряхнувшись. Они смотрели на меня так, будто ожидали, что я сейчас выпущу свою волчицу и оторву Бьянке голову. Мне очень хотелось так и поступить, но еще больше я хотела навсегда покинуть это место. Одна из вервольфов, высокая рыжая девушка, протянула руку и схватила яблоко с подноса проходившей мимо ведьмы. Потом размахнулась и швырнула его в толпу. Проследив за яблоком взглядом, я с удивлением (и не без удовольствия) увидела, как оно точно ударило Бьянку в голову. Все ученики в столовой немедленно вскочили на ноги, и главный из моих сопровождающих смерил рыжую девушку неодобрительным взглядом. – Поторопимся, пока они нас не прокляли. – Это того стоило, – подмигнула она мне. В горле снова встал ком. Всю жизнь я была одна, изгой, волк без стаи, которому не на кого положиться, кроме Рейвен, а теперь…