– Потому что эту проблему рано или поздно нужно было решить, – сказал Кристер Мальм. – Старый контракт мы могли бы продлевать каждый год на итоговом заседании владельцев – или до первого серьезного разногласия в правлении, а тогда выставить тебя вон. Но всякий раз дело упиралось бы в контракт. Харриет оперлась на ручки кресла и внимательно посмотрела на него, затем перевела взгляд на Микаэля и Эрику. – Вышло так, что мы подписали контракт с Хенриком под давлением экономических обстоятельств, – сказала Эрика. – Теперь мы хотим подписать контракт с тобой, потому что хотим этого. И характерное отличие нового контракта в том, что в будущем тебя будет нелегко выставить из правления. – В этом большая разница и для нас, – мягко заметил Микаэль. За всю дискуссию это была его единственная реплика. – Просто-напросто мы считаем, что ты привносишь в «Миллениум» нечто большее, чем экономические гарантии, обеспеченные именем Вангер, – сказал Эрика Бергер. – Ты человек разумный, понимающий и предлагающий конструктивные решения. До сих пор ты в основном держалась в тени, вроде гостя с кратким визитом. Но ты придаешь нашему правлению устойчивость и упорство, которых нам до тебя недоставало. Ты опытна в деловых вопросах. Однажды ты спросила, доверяю ли я тебе, и я про себя подумала, доверяешь ли ты мне. Теперь мы обе знаем ответ. Ты мне симпатична, и я тебе доверяю – и не я одна, мы все. Мы не хотим, чтобы ты присутствовала здесь как исключение из правил, в искусственно созданных пределах… Ты нужна нам как партнер и полноценный совладелец. Харриет пододвинула контракт поближе и стала читать его, сточку за строчкой. Так продолжалось минут пять. Наконец она подняла голову. – Так это ваше единодушное предложение? – спросила она. Все трое кивнули. Харриет взяла ручку и подписалась. Чек она отодвинула от себя, а Микаэль его порвал. Совладельцы «Миллениума» ужинали в «Чан Самира» на Тавастгатан. Новое партнерство отпраздновали простым застольем с хорошим вином под кускус с ягненком. Беседа текла спокойно, хотя Харриет Вангер была заметно взволнована. Чем-то это напоминало первое свидание, когда оба подозревают, что что-то должно случиться, но не знают, что именно. Уже в половине восьмого Харриет сказала, что ей пора покинуть компанию, поскольку нужно вернуться в гостиницу и лечь пораньше. Эрика Бергер собралась домой к мужу и предложила Харриет немного пройтись – им было по пути. У Шлюза они расстались. Оставшись одни, Микаэль и Кристер еще немного посидели, а потом последний тоже сказал, что ему пора домой. Приехав на такси в отель «Шератон», Харриет Вангер поднялась в свой номер на седьмом этаже. Она разделась, приняла ванну и завернулась в гостиничный банный халат. Устроившись у окна, выходившего на Риддорхольм, открыла пачку «Данхилла» и зажгла сигарету. За день Харриет обычно выкуривала три-четыре сигареты, и это было так мало, что она считала себя почти некурящей и могла наслаждаться озорными затяжками без угрызений совести. В девять часов раздался стук в дверь. Харриет открыла и впустила Микаэля Блумквиста. – Ну и стервец! – сказала она. Микаэль улыбнулся и поцеловал ее в щеку. – На секунду я решила, что вы и в самом деле собираетесь меня вышвырнуть. – Мы бы никогда не сделали этого в таком виде. Ты ведь понимаешь, почему мы решили переделать контракт? – Да, это разумно. Микаэль приоткрыл ее халат, положил ей руку на грудь и легонько сжал. – Ну и стервец! – повторила Харриет. Лисбет Саландер остановилась перед дверью с табличкой «Ву». С улицы она проверила, что горит свет, а теперь слышала звуки музыки, долетавшие из-за двери. Фамилия тоже была правильная. Из всего этого Лисбет заключила, что Мириам Ву по-прежнему живет в старой однокомнатной квартире на Томтебугатан у Санкт-Эриксплан. Был вечер пятницы, и Лисбет думала, что Мимми, скорее всего, не дома, а где-нибудь развлекается, а в квартире будет темно. Сейчас оставалось разобраться, захочет ли Мимми по-прежнему знаться с ней, одна ли она и доступна ли для общения. Лисбет нажала на кнопку звонка. Мимми открыла дверь и изумленно взметнула брови, затем прислонилась к дверному косяку и подбоченилась. – Саландер, да это ты! А я уже думала, ты умерла или что-то вроде того. – Вроде того, – подтвердила Лисбет. – А чего тебе надо? – На этот вопрос есть много ответов. Мириам Ву оглядела лестничную площадку и снова взглянула на Лисбет. – Ну, дай хоть один ответ. – Да вот, думала узнать, по-прежнему ли ты одна и не нужна ли тебе компания на ночь. Мимми изумленно вытаращила глаза, а потом начала дико хохотать. – Ну, ты даешь! Ты же единственная из всех моих знакомых, кому может прийти в голову позвонить мне в дверь после полуторалетнего отсутствия и просто-напросто спросить, не хочу ли я потрахаться. – А ты хочешь, чтобы я ушла? Мимми перестала смеяться, секунду постояла молча, а потом сказала: – Лисбет… да ты никак всерьез. Та выжидающе молчала. В конце концов Мимми вздохнула и впустила гостью: – Заходи. Уж на чашку кофе можешь рассчитывать. Лисбет зашла в квартиру и села на одну из двух табуреток, стоявших возле обеденного стола. Сам стол находился в прихожей, почти вплотную к входной двери. Квартира жилой площадью двадцать четыре квадратных метра состояла из тесной комнатушки и безалаберно обставленной прихожей. Роль кухни играл закуток в одном из углов прихожей, а вода туда поступала через шланг, протянутый из туалета. Лисбет следила взглядом за Мимми, пока та наливала воду в кофейник. Мать девушки была из Гонконга, а отец – из Будена на севере Швеции. Еще Лисбет знала, что родители Мимми живут в Париже. Мимми изучала социологию в Стокгольме, а ее старшая сестра училась на антрополога в США. Материнские гены проявились у Мимми в черных как вороново крыло, прямых волосах, которые она коротко стригла, и в легком восточном налете, запечатлевшемся на ее лице. Что касается отца, то от него ей достались ясные голубые глаза. Все это вместе делало ее внешность весьма своеобразной. В кого у нее большой рот и ямочки на щеках – неясно, но не в маму с папой. Мимми был тридцать один год. Она любила наряжаться в одежду из латекса, любила тусоваться по клубам, где показывали стрип-шоу. Она и сама иногда в них выступала. Лисбет перестала ходить в клубы с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет. Помимо учебы, раз в неделю Мимми подрабатывала продавщицей в «Домино фэшн» на одной из улиц, пересекающих Свеавеген. Покупатели обычно интересовались моделями одежды типа формы санитарки, сделанной из резины, или комплектами одежды для ведьмы из черной кожи. Такие наряды «Домино» кроило и шило. Мимми и несколько ее подружек были совладельцами магазина, что означало небольшую прибавку в размере нескольких тысяч крон в месяц. Впервые Лисбет Саландер увидела Мимми на одном нетрадиционном шоу во время гей-фестиваля пару лет назад и в тот же вечер встретила ее в пивной палатке. Мимми была одета в необычный лимонно-желтый костюм из облегающего пластика, так что он обнажал больше, чем прикрывал. Лисбет не врубилась в эротические нюансы этого наряда, и она была достаточно пьяна, чтобы вдруг начать заигрывать с девицей, одетой под цитрусовый фрукт. Изумлению Лисбет не было предела, когда цитрус уставился на нее, захохотал, бесцеремонно поцеловал ее и сказал: «Вот тебя-то я и хочу!» Потом они пошли домой к Лисбет и всю ночь занимались сексом. – Какая есть, такая есть, – заметила Лисбет. – Я уехала, чтобы сбежать от всего и всех. Конечно, надо было попрощаться. – Я думала, с тобой что-то случилось. Когда ты была здесь, мы не так уж тесно общались. – Я была занята. – Ты вся покрыта тайнами: никогда не рассказываешь о себе. Я не знаю ни где ты живешь, ни куда звонить, если твой мобильник не отвечает. – Сейчас я нигде не работаю. А потом, ты такая же «таинственная», как я. Секс тебя интересовал, а отношения – не слишком. Разве не так? Мимми посмотрела на Лисбет. – Вообще-то так, – ответила она наконец. – Так же было и со мной. Я тебе никогда ничего не обещала. – Но ты изменилась, – заметила Мимми. – Не слишком. – Ты выглядишь старше, более зрелой. Ты по-другому одета. И ты что-то напихала в бюстгальтер. Лисбет не возражала, только поерзала на табуретке. Мимми коснулась темы, которая была для нее чувствительна, и она не представляла себе, как ей объяснить суть дела. Мимми раньше видела ее обнаженной, и она не может не заметить происшедших изменений. Наконец Лисбет поникла головой и пробормотала: – Я обзавелась грудью. – Что-что? Лисбет подняла голову и повысила голос, не отдавая себе отчета в том, что его тон стал вызывающим: – Я ездила в клинику в Италию и прооперировалась. У меня настоящая, не искусственная грудь. Поэтому я и исчезла. А потом я продолжала ездить. Теперь я снова вернулась. – Ты шутишь? Лисбет безучастно взглянула на Мимми. – Ну и дура же я. Ты ведь никогда не шутишь. – Я не собираюсь извиняться, и тебе я говорю только правду. Хочешь, чтобы я ушла, – только скажи. – И у тебя действительно новая грудь? Лисбет кивнула. Мимми прыснула от смеха, а гостья помрачнела. – Во всяком случае, не уходи, пока я не увидела, как она выглядит. Ну, пожалуйста. Please. – Мимми, мне всегда нравился секс с тобой. Тебе было до лампочки, чем я занимаюсь, и если у меня был кто-то, ты находила себе другую. И тебе наплевать с высокой колокольни, что о тебе думают. Мимми кивнула. То, что она лесбиянка, она поняла еще в старших классах школы и после серии робких, мучительных попыток была наконец посвящена в таинства эротики в возрасте семнадцати лет, когда чисто случайно пошла со знакомой на праздник, проводившийся в Гётеборге Союзом за права гомо-, би– и транссексуальных личностей. С тех пор она не думала меняться. Как-то раз, когда ей было двадцать три, она попробовала секс с мужчиной. Мимми механически выполнила все, что от нее ожидалось, но удовольствия не получила. К тому же она принадлежала к тому меньшинству людей, которые ничуть не интересуются брачными узами, верностью и домашними вечерами в уютном семейном гнездышке. – Я вернулась в Швецию несколько недель назад, и мне интересно, доступна ли ты, или мне надо кого-то себе пригласить.