Даже если Тинтин и имел какие-то мысли, то высказать их он не успевал. – Копай. Полтора на полметра. Этого хватит. – Глубоко? – Он еще не понимал. Смотрел на елку, на дуб, на пробивающееся сквозь листву солнце. – На лопату. В самый раз. – Для чего? – Для выправления жизни. Раз – и как новенький. – «Бух в котел и там сварился»? Нинка задумалась. Цитата была знакома, но не навскидку. – Зачем нам кипяток? Копай. Надо до подъема управиться. А я – сейчас. Нинка пошла к кустам чубушника и стала их с наслаждением ломать. Пахло одуряюще. Если кто сюда и придет, то не на звук, а на запах. Вернулась через полчаса, наверное, а Тинтин все еще воевал с дерном. Трава плотно сцепилась корнями и не пускала лопату. Он неловко вгонял ее в землю, наклонял и бессильно вытаскивал. – А чего она? – качнул он инструментом своего труда. – Надо сверху землю срезать, – Нинка сгрузила охапку чубушника и с сомнением посмотрела на результат работы героя комиксов. – Потом легче пойдет. – Кого ты тут хоронить собралась? – Прошлое. У тебя было что-то плохое в прошлом? Тинтин почесал чуб, сбивая его вертикальность. – От прошлого надо избавляться буквально – выбрасывать, закапывать, – решила просветить своего неспешного друга Нинка. – В Италии на Новый год старые вещи выбрасывают из окна. Если ненужное выбросить, то на смену ему придет хорошее нужное. Тинтин поддел дерн, он снялся хорошим пластом. – А про братьев и опасность врала? – спросил Тинтин, выпрямляясь. – Если бы. – Нинка села на корточки, отметила, как острый край лопаты с харканьем врезается в землю. Камешков тут много, песка, резать дерн получается звонко. – На нашем роду проклятье. И трепать об этом – последнее дело. Я предупреждала, если кому-то это рассказать, проклятье передается. – Ваще отсталая, – от злости Тинтин стал работать активней. У него даже получаться стало. – Кто еще дурак, – выпрямилась Нинка. – Для таких как ты специально фильмы снимают про заброшенные дома и старые проклятья. Но вы же ни черта не понимаете. Она пошла за дуб. – Ты хочешь здесь свое проклятье похоронить? Идея была отличная. Над этим надо было подумать. – Я бы тебя похоронила, – вздохнула Нинка, – но ты еще нужен. Копай. Сказала, а сама пошла в самую гущу зелени. Рвать траву руками было не очень удобно. Острые края резали ладони. Но с другой стороны – хорошо, что она была. Июнь не конец июля, когда все уже вытоптано и выжжено. Трава лезла с корнями и землей. Корни – ладно, потом лопатой отмахнет. То ли от злобы, то ли еще от чего, Тинтин вошел в работу, приспособился, копал бойко. Снятый дерн лежал в стороне. На другую он выбрасывал землю. Нинка таскала траву. Все должно было быть красиво. – Что-то странное получается, – выдал Тинтин, в последний раз вгоняя лопату в землю. – Могила, что ли? Нинка промолчала. Раскрывать карты было рано. – Не, ну что у тебя в башке? Кого ты сюда класть собралась? Себя из числа лежащих Тинтин сразу вычеркнул. Молодец какой. Смог подсчитать, что в полтора раза длиннее выкопанного. – Тебя что-то волнует? – спросила Нинка. Руки были грязные от травы и земли. Хотелось умыться. Даже больше – хотелось залезть в душ. Но утром это была непозволительная роскошь – времени нет. Может, Тинтин думал о том же, потому что он качал головой и молчал. – Пойдем, а то скоро подъем. – А лопата? – оживился Тинтин. – Я сторожу сказал, что ненадолго. О боже! Тут еще и сторож есть. Количество игроков в их команде увеличивается. Нет, Тинтин невероятен. – Оставь. Я тебе после завтрака верну. У входа в корпус Нинка обняла Тинтина. Обвила шею рукой, притянула к себе, заставляя наклониться, шепнула: «Спасибо!» И королевой пошла в стеклянные двери. Спина невольно выпрямилась. Она плыла вперед, оставляя безответными удивленные взгляды. – Вы помирились? – тут же нависла над ее кроватью с косой. Нинка потерла грязную ладонь. Она не заметила, кто их увидел. Но что зрители были, не сомневалась. Слух быстрее долетел до палаты, чем она дошла до нее. – Он дурак, – Нинка вытянулась на кровати. Вообще-то она устала, спину ломит. – Да они целовались на крыльце, – фыркнула красотка. Нинка закрыла глаза. Как же она все это любила. Искренне. От души. Подъем, зарядка и завтрак снова создали вокруг Нинки зону отчуждения. И это было хорошо. После столовой ей не хотелось привлекать лишнее внимание. – Ну? – подошел к ее столу Пося. Нинка только занесла черенок ложки, чтобы размазать масло по хлебу. Нравилось ей так – белый хлеб, масло и сыр. Хорошо бы еще хлеб поджарить в тостере. Но можно и без этого обойтись. Никто масло не ест, бережет фигуру, а Нинке нравится. Ради вкуса и удовольствия можно миллиметром талии пожертвовать. В этот раз жертва не удалась. Или была отложена. Пося стоял, надув губы, словно их отряду масло не полагалось. А так же стульев и ложек. Кашу ели руками. – Доброе утро. Нинка отложила ложку. Вид у Поси был не очень. То ли помятый, то ли подсдутый. – Ты зачем Таньке говоришь, что она некрасивая? – спросила Нинка. Кто-то в этой истории был крайний. – Она первая начала, – произнес Пося и пришлепнул губами. – А сейчас с шоколадкой заложила. Меня Лана из-за стола вывела и сказала, что таким, как я, вообще нельзя давать есть. Ты когда ее убьешь? Нинка покосилась на пустой стол. Девчонки уже поели и ушли, унеся тарелки. Остался стакан чая и кусок хлеба с неразмазанным маслом. Ну и на тарелке еще масло. Много. И сыр. – Сейчас этим займусь, – Нинка придвинула к Посе хлеб, положила сверху сыр, прижала пальцем, раздавливая масло. – Через пару часов будет как новенькая. Не узнаешь. – А это не насовсем? – Как получится. Нинка оглядела столовую. Первый отряд ушел. Был ли ей нужен сейчас Тинтин – не понятно. Она могла справиться и сама. – Ты тут пей чай, – Нинка встала, уступая место Посе. – Две ложки сахара положила, ничего? А я пойду готовиться. – Но ты учти, она очень шумная. – Пося сопел над угощением. Есть он хотел. Причем сильно. Но держал лицо. Крепкий пацан. – Учту, – пообещала Нинка и отправилась к корпусу. По палатам шныряли проверяющие – смотрели, как заправлены кровати. Если находили песок или замятость, сдергивали покрывала и переворачивали одеяла. Кровать с косой всегда была идеальна, а вот красотка чем-то провинилась. Разворошена постель оказалась и у Нинки. Это было кстати. Она стянула простыню, скомкала и вышла в холл. – Тааааак! – вышагивал вдоль палат Максим. – Кто еще не вышел? Судя по шортам и полотенцам, все собирались на речку. – Перрррвый отряд! Нинка юркнула на выход. Ее отряд гнездился в беседке. Все головы повернулись к ней. Нинка ввалилась обратно в корпус. – Тааааак! – обрушил на нее Максим. – Почччччему ходим? Второй отряд? Нинка коротко кивнула и повернула к своей палате. Проскочила мимо кроватей, ногами взобралась на красоткину постель и спрыгнула за окно. – Ккккккуда? – напоследок рявкнул Максим, но это было уже не ей. На кого-то из своих кричал.