– Проваливай! – Куда? – Дверь! Кто-то даже взвизгнул, пытаясь справиться со сползшими покровами и прикрыть неодетость. Но Тинтин не ушел. – Катьку позовите! Нинка повернулась лицом в подушку. Это было невыносимо весело. – Какую? – Голос красотки, нотки гордости проскакивают. – Я Катя. – Нет, вот ну, черненькую. – Это Лиза. – В голосе красотки появилась обида. – Я? – Скрипнула кровать рядом. – Да вон ту. Эй! Нинку тронули за плечо. С косой. Смотрит. Она что ли Лиза? – Тебя зовут, – произнесла с косой. Нинка нехотя села. – Выйди, – качнул головой Тинтин и скрылся за дверью. С косой отошла, давая Нинке возможность встать. Нинка уронила себя на подушку. – Ты чего не идешь? – прошипела красотка. – Он же зовет. – Маньяк тоже зовет, – буркнула Нинка. – Не идти же к нему. Палата возмущенно взбаламутилась. Кто-то еще посоветовал куда-то пойти. – Ты чего? – опустилась на свою кровать с косой. И тут же со всех сторон подхватили: – Иди давай! – Иди! – Он пришел к тебе! – Эй! Нинка усмехнулась. Тени на потолке упорядочились и теперь выглядели нормальными – бродили туда-сюда, радовали. – Ну? – все-таки скрипнул дверью Тинтин. – Иди отсюда! – опять замахали руками девчонки и потянули простынки на голые плечи. – Он тебя обидел? – склонилась над Нинкой с косой. – В любви признался, – вздохнула Нинка. И опять эта улыбка. Сдержаться-то невозможно. – А я его ненавижу! Теперь все смотрели на дверь. Там ждал Тинтин. Правильно, что ждал. Народ запутался и желал уточнений. Дура она была эти уточнения давать. – Таааак! Это что такое? Максим. Вожатый первого. Недавно из армии. До сих пор ходит, как марширует. Судя по тому, с какой скоростью исчез Тинтин, Максим не из сентиментальных. Была бы здесь Наташка, с ней можно было бы договориться. Она тоже вожатка первого. Но Наташки не было. Максим постоял около двери, прислушиваясь. Все забыли, как дышать. Даже кусты за окном не шелестели. Ручка на двери скрипнула – вожатый убрал руку и медленно пошел в сторону палат мальчиков. – А чего в тихий час-то? – среди всеобщей тишины спросила глазастая. – Чтобы свидетели были, – повернулась на бок Нинка. – Так он же про тебя всякое говорит, – ахнули из-за спины. – Придумывает. Хочет, чтобы я на него внимание обратила. Нинка лежала и смотрела на с косой. Та сидела на своей кровати и во все глаза в ответ смотрела на Нинку. – Вот… ненормальный, – зашушукались в палате. – Все пацаны такие. – Это у него из-за аллергии. Как может быть аллергия на солнце? Все, считай Тинтин покойник. Кровать под Нинкой качнулась – это с косой припала к ней. – А что он сделал-то? Вот из кого получится неплохой следователь. Вцепляется своими вопросами, как бульдог. – Лез целоваться. Кровать опять качнулась. Конечно, было бы приятно увидеть лицо с косой, но Нинка и так все хорошо представляла. Теперь они все будут смотреть на Тинтина и представлять, как это. А он станет смущаться и краснеть. Можно было еще кое-что сделать, чтобы закопать его окончательно. И Нинка уже придумала что. Оставалось найти кудрявую. Все-таки Пося попросил. Почему бы не помочь человеку. Какой у них отряд-то? Как бы в корпусах не заблудиться… Но нигде блудить Нинке не пришлось. Кудрявая сама выбежала на нее. Сразу после полдника. Девчонка неслась через танцевальную площадку, вся такая воодушевленная. Немного подпрыгивала. Прыгучие они там все какие-то. – Стоять! – приказала Нинка, и кудрявая застыла. Ну… такая. Волосы темные, в рыжину, лицо белое, веснушки, глаза немного припухшие, носик маленький. Невысокая, но крепенькая. Взгляд быстрый. В шортах и футболке. – Чего, как? – начала Нинка. – Хорошо живется? В глазах кудрявой мелькнуло узнавание, и она попятилась. Собиралась сбежать, поэтому момент плезира можно было пропустить. Не хочет вести светскую беседу, не надо. – Дело есть, – перешла на озабоченный тон Нинка. – А чего? – резко пошла в глухую защиту кудрявая. – Меня Лана послала. – Лана. – Слово мягко соскальзывало с языка. – А Пося – это имя или фамилия? – Он дурак, – сразу насупилась кудрявая. – С такой-то кликухой! – не стала спорить Нинка. – Чего учудил? Кудрявая смотрела с недоверием. Вроде как и человек перед тобой, а вроде и инопланетянин. Нет, все-таки человек – улыбнулась. – Он сказал, что я некрасивая. – С чего вдруг? Нинка еще раз оглядела кудрявую. Не красавица, да. Но такая, нормальная. Ярко выраженных недостатков не видно, не косая и не кривая. И не хромала вроде. – У меня – вот, – кудрявая подняла челку. На лбу был шрам. Треугольничком. – Гарри Поттер, что ли? – не сдержалась Нинка. Кудрявая засопела. Понятно, шутка старая, приелась. – Я об батарею, – обиженно сообщила кудрявая. – Чуть глаз не выбила. Он увидел и начал смеяться. Нинку подбивало спросить про шоколадки. Кто все-таки начал. У нее было подозрение, что вредная кудрявая забежала вперед. А шрам – это уже так, отмазка. Кто в детстве не бился головой об батарею? Она знала девчонку, которая ухитрилась на кухне свалиться с табуретки, грохнуться на трехлитровую банку и распороть себе попу. Еще и вареньем из банки, что доставала, облилась. Вот это шрам. А другая девчонка поскользнулась в ванной и обрушилась на бачок унитаза. Зубы разбила передние. Потом еще хромала. Тут не захочешь, а засмеешься. Кудрявая уже намыливалась бежать дальше. Мир для нее был несправедлив, а люди вокруг жестокие вурдалаки. Ей, нежной снежинке, было с ними неудобно. Чего время тратить? Тем более сама Лана послала. Куда-то. – Можно исправить, – в спину кудрявой бросила Нинка.