Крюк, с петли слети, Пришлеца впусти…» – Мама! – завопил Маркин, бросаясь вон из кухни. Далеко убежать ему не удалось. Он споткнулся о табуретку, упал и на пузе проехался по полу. А когда встал, то с ужасом обнаружил, что спотыкаться ему было не обо что – единственная табуретка в кухне всегда стоит в дальнем углу, и задеть ее он никак не мог. Дверь в ванную хлопнула. Маркин поднял голову – как раз вовремя, чтобы падающий с полки пакет с мукой угодил ему прямо по макушке. – Мама! – Вовка схватился за голову и вдруг увидел, как нож, до этого спокойно лежавший на полу, взлетел в воздух. «Сестры, в круг! Бурлит вода. Яд и нечисть – все сюда», — прошелестело многоголосое эхо Вовке прямо в ухо. Нож повел лезвием, поточнее выбирая цель, и направился к Маркину. Сам! – Хорош! – Вовка махнул рукой. Нож вильнул, уворачиваясь от кулака, и легонько ткнул Маркина в бок. – Отстань! – затанцевал на месте Вовка. – Я кому сказал! Нож подлетел к нему с другой стороны. Маркин подхватил разделочную доску и закрылся ею, как щитом. Нож с лету врезался в доску, пару раз дернулся и затих. Вовка с ужасом смотрел на подрагивающее орудие кухонного труда – взбесившийся нож он видел впервые. Пока он приходил в себя, рухнула сушилка, до этого мирно живущая над раковиной. Перекрывая грохот бьющихся чашек и тарелок, по полу запрыгала миска. И под этот грохот кто-то захохотал. Маркин заткнул уши, чтобы не слышать этого мерзкого хохота. И хохот действительно исчез, зато послышалось неприятное чавканье. Вовка медленно повернул голову. Самый вкусный бутерброд в мире исчезал во рту таинственного невидимки! – Ах ты, гад! Вовка метнул в пожирателя бутербродов доску и ринулся спасать оставшуюся еду. Но тут он снова споткнулся, рука мазнула по столу, хватая батон колбасы. В следующую секунду Маркин кубарем летел под стол. – Что тут происходит? Столкновение с батареей отдалось глухим эхом в несчастной Вовкиной голове. Перед собой он увидел тапочки с пушистыми помпонами и, решив, что это очередная галлюцинация, ударил по тапочку кулаком. – Ай! Кто тут? – Мама! – испугался Маркин. – Что – мама? – Мама наклонилась, заглядывая под стол. – Ты зачем под стол залез? – А что ты в ванной делала? – закричал Вовка. – В какой ванной? – Мама оглянулась. – Ты что? Забыл, зачем в ванную ходят? Умываться. – Так долго? – не сдавался Вовка, от волнения кусая колбасу и жуя ее вместе со шкуркой. – Когда? – Мама вновь заглянула под стол. – Только что. – Вовка ткнул колбасой в сторону распахнутой двери. – Вон как напарила! – Где? – Мама непонимающе переводила взгляд с Вовки на колбасу у него в руках. Получалась передача «Что? Где? Когда?», состоявшая из вопросов без ответов. – Мама, – прошептал Маркин, откладывая несчастную колбасу. – У нас завелся барабашка! – Кто? – Мама испуганно переступила с ноги на ногу. Вовка обреченно махнул рукой и полез из-под стола. Все-таки мамы – страшно отсталые существа, мамонты, жители прошлого века – ничего не понимают в этой жизни. – Ой! – Мама удивленно разглядывала выбравшегося на свет сына. – Кто это тебя так отделал? Вовка вытер о штаны жирные после колбасы руки. – А что такое-то? Все в порядке. Он шел, а с него, как первая пороша, сыпалась мука. Вовка глянул на себя в зеркало и в первую секунду испугался, решив, что от пережитого ужаса поседел. Но это была мука, ровным слоем покрывшая его волосы и плечи. На лбу наливалась краснотой солидная шишка. – Ничего себе, поужинал! – присвистнул Маркин и уже поднял было руку, чтобы потрогать свою несчастную голову, но, не завершив движения, застыл. Отражение в зеркале не собиралось поднимать руку. Оно замерло, словно это было не отражение, а фотография! – Эй, отомри! – Согнутым пальцем Вовка постучал по стеклу. Отображение дрогнуло и осыпалось вниз, оставив после себя призрачную фигуру старухи с длинными распущенными волосами. Старуха игриво подмигнула Вовке – и растаяла. – Сынок, что с тобой? Вовка как будто выпал из сна. Он стоял, прислонившись лбом к зеркалу, и в упор смотрел на свое отражение, которое наконец-то ожило и задвигалось. Глава 2 Виновник торжества Утром в школе Вовку огорошили неожиданным известием, что его переводят в параллельный класс. – С какой это радости? – возмущался за приятеля Серега Минаев. – А ты вообще помолчи, – погрозила ему пальцем Генриетта Карповна. – Сам двоечник, да еще и приятеля за собой тянешь. До того как с тобой связаться, Марков учился хорошо. А теперь что? Одни двойки. – Маркин, – вздохнул Вовка. – Что? – не поняла учительница. – Моя фамилия – Маркин. – Да какая разница! – Генриетта Карповна спешила на урок, и ей было некогда разбираться со своими подопечными. – Ты меня послушай. Это эксперимент. В каждой параллели собирают класс способных учеников. С вами начнут усиленно заниматься, вы будете ездить на интересные экскурсии… – А мы? – встрял Минаев. – Я тоже на экскурсии хочу. – О тебе сейчас никто не говорит! – вспыхнула учительница и, решив, что уговоры закончились, за руку повела Вовку в новый класс. – Не переживай, скоро ты со всеми познакомишься. Да ты уже всех знаешь наверняка… Маркин не разделял радужного настроя учительницы. Он забрался на последнюю парту и решил вести себя как можно незаметнее. Долго изображать из себя невидимку у него не получилось. На середине урока в класс заглянула медсестра. – Марков, – бодро прощебетала она. – Маркин, – привычно поправил Вовка, поднимаясь. – Да? – Медсестра зашелестела листочками. – Мар… – прочитала она по слогам, – ага… кин, говоришь? Ну иди в кабинет, на прививку. – Один? – напрягся Вовка. Его перестало устраивать, что все несчастья валятся персонально на него и не собираются встречаться с кем-нибудь еще. – Свита не предусмотрена, – улыбнулась медсестра и выпорхнула из класса. Географ – а был урок именно географии – напротив Вовкиной фамилии поставил жирную точку, собираясь спросить его сразу же, как только тот вернется.