– Чтобы попытаться, если это будет возможно, спасти тех, кто находится на нем, – добавил он. – Поступайте, как найдете нужным, Джон, – ответил Гленарван. – А леди Гленарван? А мисс Грант? – Я предупрежу их только в последнюю минуту, когда исчезнет всякая надежда на то, что можно удержаться в море. Уведомьте меня. – Я уведомлю вас, милорд. Гленарван вернулся к жене и Мери Грант. Обе они, хотя и не знали, как велика опасность, все же чувствовали ее. Они проявляли большое мужество, не уступая в этом своим спутникам: Паганель увлекся весьма несвоевременными рассуждениями о направлении воздушных течений, проводя интересные сравнения между бурями, циклонами и ураганами. Роберт слушал его. Что касается майора, то он ждал конца с фатализмом мусульманина. Около одиннадцати часов ураган как будто начал стихать. Влажный туман рассеялся, и Джон смог разглядеть милях в шести под ветром какой-то плоский берег. «Дункан» несся прямо к нему полным ходом. Чудовищные валы взлетали на высоту более пятидесяти футов. Джон понял, что они разбиваются о какую-то твердую преграду, иначе они не смогли бы так высоко подниматься. – Здесь песчаные мели, – сказал он Остину. – Вы правы, – ответил его помощник. – Если бог не поможет нам найти проход между этими мелями, – продолжал Джон Манглс, – мы погибли. – Сейчас прилив высок, капитан. Быть может, нам и удастся пройти. – Но взгляните, Остин, на ярость этих валов. Какое судно в силах противостоять им? Тем временем «Дункан» под косым парусом продолжал нестись к берегу со страшной быстротой. Вскоре он был уже милях в двух от мели. Туман ежеминутно заволакивал берег, но все же Джону удалось разглядеть за пенившейся полосой бурунов более спокойную полосу моря. Там «Дункан» был бы в относительной безопасности. Но как добраться туда? Капитан вызвал пассажиров на палубу. Он не хотел, чтобы в час крушения они оказались запертыми в кают-компании. Гленарван и его спутники увидали бушующее море. Мери Грант побледнела. – Джон, – тихо сказал Гленарван молодому капитану, – я попытаюсь спасти жену или погибну вместе с нею. Позаботьтесь о мисс Грант. – Хорошо, милорд, – ответил Джон Манглс, поднося руку Гленарвана к своим влажным от слез глазам. «Дункан» находился всего в нескольких кабельтовых от края мели. Прилив, конечно, помог бы яхте пройти через эти опасные мели. Но громадные валы, то поднимавшие, то опускавшие судно, должны были неминуемо ударить его килем о дно. Возможно ли успокоить бушующий океан? Вдруг Джона Манглса осенила блестящая мысль. – Жир! – крикнул он. – Жир тащите, ребята, жир! Вся команда сразу поняла смысл этих слов. Капитан решил пустить в ход одно средство, которое иногда бывает спасительным. Можно умерить ярость волн, покрыв их слоем жидкого жира. Этот слой разливается на поверхности воды, и волны стихают. Такое средство оказывает свое действие немедленно, но на очень короткое время. Едва успеет судно пройти по такому искусственно успокоенному морю, как волны уже начинают бушевать с еще большей силой, и горе тому, кто отважился бы плыть вслед за проскользнувшим таким образом судном[96]. Команда, силы которой удесятерились сознанием опасности, быстро выкатила на палубу бочонки с тюленьим жиром. Матросы вскрыли их ударами топоров и держали над водой у правого и левого бортов. – Готовься! – крикнул Джон Манглс, выжидавший благоприятного момента. В двадцать секунд яхта достигла края отмели, где бурлили и ревели волны. Пора! – Выливай! – крикнул молодой капитан. Бочонки были опрокинуты, и из них полились потоки жира. Маслянистый слой мгновенно сгладил пенившуюся поверхность моря. «Дункан» понесся по затихшим водам и скоро очутился в спокойном заливе, по ту сторону грозных отмелей, а за его кормой уже снова с неописуемой яростью бушевал освободившийся от пут океан. Глава шестая Мыс Бернулли Первой заботой Джона Манглса было стать на два якоря на глубине тридцати пяти футов. Дно оказалось хорошим – из твердого гравия – и прочно удерживало якоря. Значит, судно не унесет в море и оно не сядет на мель. После стольких тревожных часов «Дункан» очутился в маленькой бухте, защищенной от океанских ветров высокой дугообразной косой. – Спасибо, Джон, – сказал Гленарван, пожимая руку молодому капитану. И Джон Манглс почувствовал себя щедро вознагражденным этими двумя словами. Гленарван сохранил в тайне пережитые им душевные муки: ни леди Элен, ни Мери, ни Роберт даже и не подозревали, насколько велика была опасность, от которой они только что избавились. Оставалось выяснить существенные вопросы: в какое место побережья занесен «Дункан» этой страшной бурей? На сколько отклонился он от тридцать седьмой параллели? На каком расстоянии на юго-западе находится от него мыс Бернулли? Это первое, что должен был определить Джон Манглс, и он тотчас же занялся наблюдениями и вычислениями, результаты которых затем нанес на судовую карту. Оказалось, что «Дункан» не особенно уклонился от своего курса: всего на два градуса. Он находился под 136°12’ долготы и 35°07’ широты, у мыса Катастроф на южном побережье Австралии, в трехстах милях от мыса Бернулли. Мыс Катастроф, носящий такое зловещее название, расположен против мыса Борда на острове Кенгуру. Между этими двумя мысами проходит пролив Инвестигейтор, который ведет к двум довольно глубоким заливам: северный из них – залив Спенсер, а южный – залив Сент-Винсент. На восточном берегу этого последнего залива находится порт Аделаида, столица провинции Южная Австралия. Аделаида основана в 1836 году, ее население – сорок тысяч человек. Это довольно богатый город, но жители его заняты только обработкой плодородной земли, приносящей им богатые урожаи винограда, апельсинов и других сельскохозяйственных продуктов. Крупных промышленных предприятий в городе нет. Поэтому там меньше инженеров, чем агрономов, и интерес к коммерции и технике невелик. Можно ли отремонтировать «Дункан» на месте? Это надо было выяснить. Джон Манглс, желая знать, каково повреждение винта, приказал водолазам спуститься за корму яхты, и те доложили, что одна из лопастей винта погнулась и задевала за ахтерштевень[97], поэтому-то винт и не мог вращаться. Повреждение это было очень серьезным, для его починки требовалось такое оборудование, которого, конечно, не найти в Аделаиде. По зрелом размышлении Гленарван и капитан Джон приняли такое решение: плыть на «Дункане» под парусами вдоль австралийского берега, разыскивая следы крушения «Британии», сделать остановку у мыса Бернулли, собрать там заключительные сведения, затем продолжать плавание до Мельбурна, где повреждения яхты легко исправят. А как только винт будет приведен в порядок, «Дункан» закончит свои поиски у восточных берегов. Этот план был одобрен. Джон Манглс решил сняться с якоря при благоприятном ветре. Ждать пришлось недолго. К вечеру ураган совершенно стих. Задул попутный юго-западный ветер. Стали готовиться к отплытию, поставили новые паруса. В четыре часа утра матросы взялись за лебедку. Высвободив якоря из грунта, они подняли их наверх, и «Дункан» под фоком, марселем, брамселем, кливерами, бизанью и крюйс-марселем пошел правым галсом вдоль австралийских берегов. Через два часа потеряли из виду мыс Катастроф – яхта плыла мимо пролива Инвестигейтор. Вечером обогнули мыс Борда и прошли вдоль острова Кенгуру. Остров этот, самый большой из австралийских мелких островов, служит убежищем для беглых ссыльных. Вид его очарователен. Бесконечные ковры зеленой растительности спускаются к прибрежным слоистым скалам. По этим равнинам и лесам, как и в 1802 году – году открытия острова, скачут неисчислимые стаи кенгуру. На следующий день, в то время как «Дункан» лавировал вдоль побережья, на остров были посланы шлюпки с командой – осмотреть крутые берега Кенгуру. Яхта находилась под тридцать шестой параллелью, а Гленарван хотел, чтобы до тридцать восьмой параллели не осталось ни одного неисследованного клочка земли. 18 декабря яхта, летя на всех парусах с быстротой настоящего клипера, прошла вплотную вдоль берега бухты Энкаунтер, куда попал в 1828 году путешественник Стерт, после того как открыл Муррей – самую большую из рек Южной Австралии. Но берега этой бухты совсем не походили на цветущие берега острова Кенгуру. Они были мрачные: однообразие нарушалось иногда каким-нибудь серым утесом или песчаным мысом, – словом, все как на бесплодном побережье полярных земель. Работа команды шлюпок во время плавания была тяжелая, но никто не роптал. Моряков почти всегда сопровождали на берег Гленарван, неразлучный с ним Паганель и юный Роберт. Им хотелось собственными глазами увидеть останки «Британии». Но самые тщательные их поиски ничего не обнаруживали. Австралийские берега остались так же немы, как и патагонские прерии. Все же не следовало терять надежду до тех пор, пока не будет достигнут тот пункт, который указан в документе. Поиски в этих местах производились лишь как добавочная мера предосторожности, на всякий случай. Ночью «Дункан» дрейфовал, чтобы, по возможности, держаться на месте, а днем на берегу производились самые тщательные поиски. 20 декабря путешественники поравнялись с мысом Бернулли. Им не удалось найти на своем пути ни одного обломка «Британии». Но эта неудача ничего не доказывала. В самом деле, ведь с момента катастрофы прошло целых два года, а за это время море могло и даже должно было сорвать с подводных камней, разбросать и уничтожить все обломки трехмачтового судна. Да и туземцы, которые чуют кораблекрушения, как коршуны труп, конечно, подобрали бы мельчайшие его обломки. А Гарри Грант и его оба спутника, попав в плен в ту минуту, когда волны выбросили их на берег, были, вне всякого сомнения, уведены в глубь материка. Но в таком случае теряла смысл одна из остроумных гипотез Жака Паганеля. Пока речь шла об Аргентине, ученый был вправе утверждать, что цифры документа относятся не к месту кораблекрушения, а к местонахождению пленных. Конечно, в пампасах большие реки с их многочисленными притоками легко могли вынести в море драгоценный документ. Здесь же, в этой части Австралии, реки, пересекающие тридцать седьмую параллель, немногочисленны. К тому же Рио-Колорадо и Рио-Негро текут к морю через пустынные земли, негодные для жилья и незаселенные. Главные же австралийские реки – Муррей, Маррамбиджи, Дарлинг – либо впадают одна в другую, либо несут свои воды в океан через такие устья, которые стали крупными гаванями, оживленными портами. Как мало шансов за то, чтобы хрупкая бутылка могла спуститься по течению рек, где непрестанно движутся суда, и попасть в Индийский океан! Неправдоподобность этого, конечно, не могла ускользнуть от людей проницательных. Гипотеза Паганеля, допустимая в условиях аргентинских провинций Патагонии, была бы нелогичной в Австралии. Паганель согласился с этими соображениями – их выдвинул майор Мак-Наббс. Стало очевидным, что координаты, указанные в документе, могли относиться только к месту крушения и что, следовательно, бутылка была брошена у западного побережья Австралии, где разбилась «Британия». Тем не менее, как основательно заметил Гленарван, это толкование документа не исключило гипотезы о том, что капитан Грант находится в плену. И сам он даже наводит на эту мысль следующей фразой своего документа: «где они попадут в плен к жестоким туземцам». Поэтому искать пленных именно на тридцать седьмой, а не на какой-нибудь другой параллели оснований больше не было. Так был разрешен этот долго обсуждавшийся вопрос. Из этого следовало, что, если только и у мыса Бернулли не найдется следов «Британии», Гленарвану ничего не останется, как вернуться в Европу. Правда, его поиски окажутся бесплодными, но все же он исполнил свой долг добросовестно и мужественно. Конечно же это чрезвычайно огорчило пассажиров «Дункана», а Мери и Роберта привело в отчаяние. Когда дети капитана Гранта подплывали к берегу вместе с лордом и леди Гленарван, Джоном Манглсом, Мак-Наббсом и Паганелем, они думали, что теперь уже вопрос о спасении их отца решается бесповоротно. Бесповоротно, ибо во время предыдущего обсуждения Паганель справедливо сказал, что потерпевшие крушение давным-давно вернулись бы на родину в том случае, если бы их судно разбилось о подводные камни у восточного побережья. – Надейтесь и уповайте на бога! Не теряйте надежды! – повторяла леди Элен сидевшей подле нее Мери, в то время как шлюпка шла к берегу. – Да, мисс Мери, – сказал капитан Джон, – когда все человеческие средства исчерпаны, провидение внезапно указывает людям новые пути. – Да услышит вас бог, мистер Джон, – ответила Мери Грант. Берег был уже близко – до него оставалось не больше одного кабельтова. Он отлого спускался к воде у оконечности мыса, вдававшегося на две мили в море. Шлюпка причалила в маленькой природной бухте, между двумя коралловыми отмелями – из таких отмелей должно со временем вырасти целое заграждение из рифов вокруг южного берега Австралии. Да и теперь они уже были рифами, крайне опасными для кораблей, и вполне возможно, что именно о них и разбилась «Британия». Пассажиры яхты беспрепятственно высадились на совершенно пустынный берег. Вдоль него тянулся ряд слоистых утесов вышиной от шестидесяти до восьмидесяти футов. Нелегко было бы без лестниц и крюков перелезть через эту природную крепостную стену. К счастью, Джон Манглс обнаружил в ней полумилей южнее брешь, образовавшуюся при обвале части стены. Вероятно, море, особенно бурное во время равноденствия, бьет волнами в это рыхлое заграждение из туфа и подмывает его. Гленарван и его спутники углубились в этот проход и поднялись по довольно крутому склону на вершину утеса. Роберт, словно котенок, первым вскарабкался на нее. Паганель был в отчаянии, что двенадцатилетний мальчуган на своих детских ножках опередил его, длинноногого сорокалетнего мужчину. Но зато географ оставил далеко позади себя безмятежного майора, которому это было совершенно безразлично. Вскоре маленький отряд весь собрался на вершине утеса и стал оттуда рассматривать расстилавшееся внизу пространство. Это были обширные невозделанные земли, поросшие жалким кустарником, – местность почти бесплодная. Гленарвану она напомнила глены[98] Шотландии, а Паганелю – бесплодные ланды[99] Бретани. Но если край этот казался необитаемым у побережья, то несколько видневшихся вдали построек говорили уже о присутствии человека, – и не дикаря, а цивилизованного труженика. – Мельница! – крикнул Роберт. И действительно, милях в трех вертелись в воздухе крылья ветряной мельницы. – Это действительно мельница, – отозвался Паганель, посмотрев в свою подзорную трубу. – Вот маленькое сооружение, столь же скромное, сколь и полезное. Вид его всегда радует мой взор. – Как похоже на колокольню, – сказала леди Элен. – Да, сударыня, между ними еще одно сходство: и колокольня и мельница дают пищу – одна для души, другая для тела человека. – Идем на мельницу, – сказал Гленарван. Двинулись в путь. Через полчаса ходьбы местность преобразилась. Голая земля внезапно сменилась обработанной. Исчезли жалкие кустарники; зеленая живая изгородь окружала, видимо, недавно распаханный участок. Несколько быков и с полдюжины лошадей паслись на лугах, обсаженных раскидистыми акациями – питомцами обширных рассадников острова Кенгуру. Мало-помалу стали показываться и поля; на них росли хлеба, местами уже начавшие золотиться. Поднимались стога сена, сложенные в виде громадных ульев. Стали видны за новыми оградами фруктовые деревья, прекрасный, достойный Горация[100] сад, сочетавший приятное с полезным. Затем сараи и другие службы, весьма разумно расположенные. Наконец, путешественники увидели простой, но уютный жилой дом; над ним, лаская его скользящей тенью своих длинных крыльев, возвышалась островерхая мельница. На лай четырех собак, возвестивших о появлении чужих людей, из дома вышел человек лет пятидесяти, с располагающей наружностью. За ним показались пять красивых, здоровых молодцов, его сыновей, и высокая, крепкая женщина, их мать. Картина была ясна: этот человек, со своими бравыми домочадцами, среди новых построек, в этой почти девственной местности, представлял собой законченный тип колониста-ирландца, который, устав от нищенской жизни на своей родине, отправился искать достатка и счастья за моря. Не успели путники представиться, как уже раздались сердечные слова хозяина: