— Жертву? — Волчок лихорадочно пытался вспомнить: что же? И говорил ли? — Да, дело серьезно, — покачал головой Седой. — Ты знаешь, что только тот, чью жертву примет Хисс, сумеет войти в храм? Волчок кивнул. Охотиться на претендентов будет не только гильдия, но и они сами, друг за другом. Хисс никогда не принимает всех. В лучшем случае половину, а чаще одного или двоих. Но чего Волчок пока не понял, так это зачем Седому понадобилось устраивать экзамен. Словно прочитав мысли Волчка, тот подтолкнул его дальше: — Единственное, на чем держится гильдия, это закон. Отними закон, и что останется? Подорвать устои просто, но Мастеру дороже его маленькие слабости. Седой усмехнулся, предоставляя Волчку самому додумать, что за слабости у Мастера Ткача. Это было несложно. Пусть Фаина и звалась экономкой, но стоило лишь раз увидеть Мастера и Шороха рядом, и вопрос о кровном родстве исчезал. Но снова: зачем Седому Угорь? И зачем Волчок? Для мастера теней убить ученика — что цыпленку шею свернуть. Разве что… Волчок поднял взгляд на Седого. Тот, ухмыляясь, разглядывал Волчка, словно ждал: догадается или нет? Ну конечно. Толку Седому от смерти Шороха, если Мастер узнает, чьих это рук дело. — Именно. Убить обоих на испытаниях. — Седому надоело ждать, и он снова заговорил. — Это ваша единственная возможность остаться в живых. Мастер не зря воспитал из Стрижа верного пса сыну. Против них двоих ни у кого из вас нет шансов. Только если объединитесь. И лучше не вдвоем, а втроем. Волчок, забыв дышать, слушал. Мастер не говорил, что Хисс с первого мига испытаний является всем ученикам и требует жертвы. И не просто жертвы, а жизни остальных претендентов. Он не говорил, что им будут открыты тропы до того, как завершится ритуал. Конечно, зная все это, ученики будут совсем иначе смотреть друг на друга. Время от времени Волчок поглядывал на Угря: тот сидел с непроницаемым лицом, словно его дело не касалось. Словно не он больше всех выиграет, если Волчок согласится стать его напарником, его тенью и наверняка щитом. Не очень радостная перспектива, но остальные еще хуже. А так будет хоть небольшой шанс уцелеть. — Буду вас тренировать. Мастер не посмеет ничего сказать, а вам нужно научиться доверять друг другу. Очень быстро научиться. При слове «доверять» Волчка перекорежило так, что он пропустил мимо ушей слово «быстро». Заметив это, Седой замолчал и посмотрел ему в глаза, спокойно и внимательно: — Хочешь жить? Научишься. Обратно в дом Мастера Волчок возвращался вместе с Угрем. Его грыз страх. Неужели наставник не почует подвоха? Неужели ему не покажется странной внезапная дружба между двумя учениками? Тем более после чуть не случившейся драки со Стрижом. За пару кварталов будущий «друг» единственный раз открыл рот: — Учти. Дашь слабину — убью. Равнодушный тон Угря мгновенно убедил Волчка: убьет и забудет. Хиссово семя! И кто сказал, что мастером теней быть хорошо? Лучше бы, проводив мать в последний путь под причалы, он остался среди портовых крыс, а не попался на глаза наставнику. По крайней мере, тогда бы у него была мечта: стать Рукой Бога, сильным, богатым и свободным. А теперь? Как ни изворачивайся, везде ждет Ургаш. Седой Барсук Всего через четверть часа Седой стучался в двери скромного дома, зажатого с одной стороны скобяной лавкой, а с другой — сапожной мастерской. — Что вам надо? — раздался сердитый голос из глубины дома. — Откройте, шер Лопес. — Я занят, у меня пациент. — Открывайте, — все так же ровно и негромко повторил Седой. Послышались шаркающие шаги, заскрипела дверь, и на пороге показался аккуратный старичок, едва по плечо Седому. Он укоризненно глянул на незваного гостя и буркнул: — Две минуты. Седой кивнул удаляющейся обратно, вглубь дома, спине и пошел прямиком к узкой лестнице. Поднялся на третий этаж, зашел в открытую дверь не то кабинета, не то лаборатории. Встал у окна, выглянул: ничего подозрительного, ничего интересного. Снизу послышались голоса: шер Лопес выпроваживал пациентку, велел принимать настойку, кипятить белье и ополаскивать посуду кипятком. Та многословно благодарила и задавала глупые вопросы, никак не желая уходить. Наконец хлопнула дверь, заскрипели ступени. — Это последний раз, — не успев отдышаться, заявил с порога хозяин дома. — В следующий раз я заплачу еще, — отрезал Седой и обернулся. Светлый шер досадливо пожал плечами: — Хватит меня запугивать. Приберегите Хиссову благодать для деревенских детишек. Или вы думаете, что полпред Конвента сверкает очами хуже вас? Седой промолчал, ожидая, когда маг приступит к делу. Тот и не ждал ответа: за сто с лишним лет лекарской практики он научился принимать обстоятельства такими, какие они есть. Когда зеркало было настроено, а хозяин дома все так же молча покинул кабинет и затворил дверь, Седой не спеша приблизился к еще мутному стеклу. До назначенного времени оставалась минута — как раз чтобы с расстановкой помянуть всех предков будущего собеседника до седьмого колена. — Браво, — равнодушно сказало зеркало, показав почти точную копию Седого: такое же смазанное, невыразительное лицо, такие же непроницаемые черные глаза. Разве что у мастера теней по ту сторону зеркала были иные черты. — У вас редкие познания в зуржьей мифологии. — Редкая трусость. У вас, — парировал Седой. — Как и следовало ожидать, мы опоздали. Мальчишка успел договориться с Хиссом. Если мы протянем еще немного, о Суарде можете забыть. — Чушь. Договора без испытания не бывает. — Расскажите это Хиссу. Несколько мгновений собеседники молча глядели друг другу в глаза. Первым прервал молчание Седой: — Убивать Шороха я не буду. И вам не дам. — Редкая трусость. — Платить за ваши амбиции жизнью я не обещал. — За свои амбиции. — Человек за зеркалом сделал паузу. — Что вы предлагаете? — Я уже послал письмо Мастеру Вальдосу. Через три дня он будет здесь. Вам тоже придется приехать. — Вы собираетесь?.. — Это вы собираетесь, — прервал его Седой. — Я делаю. Не прощаясь, он повернулся спиной к зеркалу и покинул кабинет, а затем и дом: маг оставил дверь открытой и не вышел его проводить. «Следующий раз я заплачу тебе жизнью торговца ках-бришем из Рыбного Затона, — подумал Седой. — Все равно он зарвался, и старшина Родригес не сегодня-завтра об этом узнает. Немного поторопим события, от Хисса не убудет. А твои рыбаки выкурят чуть меньше травки — от Хисса все равно не убудет». 3-й день Каштана. Суард Хосе бие Морелле, Волчок С разговора за клееварней прошли всего сутки, а Волчку казалось — неделя. Угорь всерьез взялся за муштру. Он не заставлял Волчка ни отжиматься на пальцах, ни защищаться с завязанными глазами. Всего лишь драться в паре с ним, сначала против Ласки, а потом против самого Седого. К вечеру Волчок не мог пошевелиться от боли и усталости, а наутро все началось сначала: вместо того чтобы шататься по городу, смотреть цирк и щипать ошалевших от праздничной свободы горожанок, Волчку пришлось драться. В паре с Угрем, в паре с Лаской, против пары и втроем против Седого. — Защищай фланг! Не закрывайся им, защищай! Держи на расстоянии, отвлекай! Каждая ошибка сопровождалась болезненным ударом. К полудню у него рябило в глазах, взрывалась болью при каждом движении спина, а при мысли о еде выворачивало наизнанку. — Хватит с него, — сквозь рой гудящих мошек пробился далекий голос Седого. — Заберите у него дубину, разотрите и накормите. Волчок еле разжал сведенные пальцы, выпуская тренировочный меч. Стараясь не стонать при каждом движении, доплелся до задней двери дома Седого, уже не обращая внимания на грозное рычание бойцовых псов в вольерах и вонь. Пока Ласка растирал, Волчку казалось, что он спит: все вокруг плыло, качалось и то гудело, то погружалось в тишину. За обедом стало чуть лучше, комната перестала кружиться, а лица расплываться. — Ну что, живой? — усмехнулся Ласка, забирая у него кружку из-под чая. — Передохнул, пора заняться делом. Волчок вздрогнул: избитые, растянутые и перегруженные мышцы на одну мысль о тренировках отреагировали вспышкой боли. — А ты что думал, — растирая локоть, поморщился Угорь. — Переучиваться куда сложнее, чем учиться заново. Ничего, сработаемся. — Слышал, к кому Мастер отправляет учиться белобрысого? — перешел к делу Ласка. — Как раз сегодня. Сходи разведай, что и как. Может, пригодится. — А тренировка? — заикнулся было Волчок, памятуя приказ Седого: ежедневно по восемь часов. — Хватит с тебя пока. Толку-то от калеки. Калека не калека, а добраться до площади Единорога и полюбоваться на радостно хохочущих Шороха и Стрижа Волчок сумел. И подглядеть в окно тоже. От идиллической картины в доме Клайво его чуть не стошнило. И тут же захотелось убить если не соперников, то хоть тощую уродину или старого альфонса со скрипочкой. «Спалить к шисовой матери, — глядя на сверкающие блямбы на дверях лавки и дурацкие решетки, не способные остановить и хромого слепца, думал Волчок. — Никому из нас Мастер не предложил такого лакомого куска. Менестрели, багдыр`ца. Высший свет!» Так, обдумывая развлечение, Волчок проводил братцев до улицы Оружейников. Заглянуть к дру Ульриху и узнать, о чем разговор, он уже не смог: на охранные руны гном не поскупился. Дожидаться братьев тоже не стал — шис знает, может, они и там чаи распивают. Достанет и того, что он уже узнал. К дому Седого Волчок вернулся задолго до заката, разбитым, голодным и злым. Тихо прошел на задний двор и остановился, глядя, как Седой гоняет Угря и Ласку. Казалось, все трое ничуть не устали: Волчок едва мог уследить за блеском парных клинков в руках подмастерьев. А Седой… Безоружный, мастер скользил размытой тенью, раздавал обоим пинки и насмешливо комментировал промахи.