— Нет! — это слово было словно выдавлено из Алие помимо ее воли. Грудь ее тяжко вздымалась, изо рта начали вещать разные голоса. Они были бессвязны, ругань перемежалась с мольбами. — Смотрите! Почему вы не слушали? — И снова: — Зачем вы это делаете? Что происходит? Зазвучал еще один голос: — Остановите их! Пусть они остановятся! Джессика закрыла глаза, чувствуя, что Фарад'н крепко держит ее за локоть. Алия же продолжала неистовствовать. — Я убью вас! С ее уст срывались непристойные ругательства. — Я выпью вашу кровь! Слова разных языков сливались, образуя невнятную какофонию непонятных звуков. Сгрудившиеся в проходе охранники в ужасе складывали пальцы в знак червя против порчи и нечистой силы. Алия была одержима! Лето остановился и покачал головой. Потом подошел к окну и тремя ударами выбил стекло, которое не могло разбить, казалось бы, ничто на свете. На лице Алие появилось лукавое выражение. Джессика услышала какую-то пародию на Голос Бене Гессерит. — Эй, вы все! Стойте где стоите! Джессика открыла глаза и опустила мокрые от слез руки. Алия перекатилась на колени и вскочила на ноги. — Разве вы не знаете, кто я? — спросила она. Это был ее старый голос, голос той сладостной, юной Алие, которой больше не существовало. — Что вы на меня так смотрите? — она повернулась к Джессике и жалобно посмотрела ей в глаза. — Мама, пусть они остановятся. В ответ объятая страхом Джессика могла только отрицательно покачать головой. Все предупреждения старого Бене Гессерит оказались правдивыми. Она посмотрела на стоявших бок о бок возле Алие Лето и Гани. Но что значили эти предупреждения для бедных близнецов? — Бабушка, — сказал Лето, и в его голосе послышалась мольба, — мы должны провести Суд Одержимых? — Кто ты такой, чтобы говорить о суде? — спросила Алия голосом раздраженного мужчины, властного чувственного мужчины, который умер, потакая себе во всем. Лето и Ганима одновременно узнали этот голос. Старый барон Харконнен. Ганима услышала, как этот голос начинает звучать и в ее сознании, но мать была начеку и захлопнула внутренние ворота подсознания. Джессика молчала. — Тогда решение за мной, — произнес Лето, — но выбор я предоставляю тебе, Алия. Суд Одержимых или… — он кивнул головой в сторону окна. — Кто ты такой, чтобы предоставлять мне выбор? — спросила Алия голосом старого Харконнена. — Демон! — не выдержала Ганима. — Пусть она сама решает свою судьбу. — Мама, — взмолилась Алия голосом маленькой девочки. — Мама, что они делают? Что они хотят от меня? Помоги мне. — Помоги себе сама, — приказал Лето. В какой-то миг он разглядел прежнюю Алию в выражении ее глаз, но видение тотчас исчезло. Тело ее двигалось, она деревянной походкой продолжала идти, как марионетка. Она шаталась, спотыкалась, отклонялась в сторону, но неумолимо приближалась к цели — к выбитому окну. Теперь с ее губ вновь слетали слова, выкрикиваемые бароном Харконненом. — Остановись! Остановись, говорю! Прекрати это! Да приди же наконец в себя! — Алия схватилась за голову и шагнула к подоконнику. Голос барона продолжал вопить свое. — Не делай этого. Остановись, и я помогу тебе. Слушай, у меня есть план. Остановись, говорю! Постой! Но Алия оторвала руки от головы, схватилась за сломанный переплет окна, встала на подоконник и спрыгнула вниз. Падая, она не издала ни единого звука. Было слышно, как ахнула толпа внизу, и раздался резкий стук от падения тела на ступени храма. Лето посмотрел на Джессику. — Мы же говорили тебе: «Пожалей ее». Джессика отвернулась и зарылась лицом в тунику Фарад'на. ~ ~ ~ Допущение того, что целостную систему можно заставить работать лучше, если воздействовать на ее сознательные, разумные элементы, выдает опасное невежество. Этот невежественный подход весьма характерен для тех, кто называет себя учеными и технологами. «Бутлерианский джихад» Харк аль-Ада — Он бегает по ночам, кузен, — сказала Ганима. — Он бегает. Ты не видел, как он бегает? — Нет, — ответил Фарад'н. Они с Ганимой ожидали аудиенции у дверей маленькой Залы Аудиенций Цитадели, где Лето назначил им встречу. В стороне стоял Тиеканик, который неловко чувствовал себя в обществе госпожи Джессики, пребывавшей последнее время в каком-то ином мире. Прошло меньше часа после утренней трапезы, но машина была уже запущена на полные обороты. Были отправлены сообщение в Гильдию и послания в ОСПЧТ и Совет Земель. Фарад'ну было очень трудно понять этих Атрейдесов. Госпожа Джессика предупреждала его о некоторых особенностях, но реальность тем не менее озадачивала Фарад'на. Все еще говорили об обручении, хотя политические основания ее, кажется, потеряли свою силу. Лето наследует трон — в этом практически никто не сомневался. Придется, правда, для этого удалить с него живую кожу… но это может и подождать. — Он бегает, чтобы довести себя до изнеможения, — продолжала между тем Ганима. — Он — воплощенный Крализек. Я видела, как он перелетает с дюны на дюну. Он бежит, бежит и бежит. Никакой ветер не может догнать его. Когда же он наконец устает, то возвращается и отдыхает, положив голову ко мне на колени. «Попроси нашу маму, чтобы она нашла для меня способ умереть», — просит он меня. Фарад'н с удивлением воззрился на Ганиму. Прошла неделя после беспорядков на Храмовой Площади, Убежище жило в странном ритме, какие-то таинственные люди появлялись и исчезали; приходили тревожные сведения о боях, которые развернулись где-то за Защитным Валом. Эти истории рассказывал Тиеканик, бывший сейчас одним из военных советников. — Я не совсем понимаю тебя, — сказал Фарад'н. — Найти для него способ умереть? — Он просил подготовить тебя, — ответила Ганима. Уже не первый раз она поражалась невероятной наивности этого принца Коррино. Было ли это делом рук Джессики или Фарад'н был таким от рождения? — К чему? — Дело в том, что Лето перестал быть человеком, — ответила Ганима. — Вчера ты спросил его, когда он собирается снять с себя живую кожу. Никогда. Теперь она — часть его, а он — часть ее. Лето подсчитал, что впереди у него около четырех тысяч лет, после этого произойдет метаморфоз, который его уничтожит. У Фарад'на от волнения пересохло в горле. — Ты понял, почему он бегает? — Но если он будет жить так долго и… — Дело в том, что его память о том, что он был человеком, очень богата. Подумай о всех тех жизнях, которые живут в нем. Ты не можешь этого представить, потому что не испытал сам. Но я могу представить себе его боль. Наш отец ушел в Пустыню, чтобы избежать этой боли. Алия предалась Мерзости из страха перед этой способностью. У нашей бабушки было только зачаточное проявление этого состояния, но и то ей приходится применять все ухищрения Бене Гессерит, чтобы выжить, — вот зачем она каждый день тренируется по программе Преподобной Матери. Но Лето! Он единственный и неповторимый, у него никогда не будет двойника. Фарад'н был изумлен до немоты словами Ганимы. Император на четыре тысячи лет? — Джессика знает, — сказала Ганима и взглянула на бабушку. — Он сказал ей об этом прошлой ночью. Он назвал себя самым дальновидным человеком, который когда-либо в истории планировал жизнь людей. — И что же он… планирует? — Золотой Путь. Он сам объяснит тебе, что это значит. — Он отводит мне какую-то роль в этом… плане? — Роль моего спутника, — ответила Ганима. — Он должен выполнить наследственную программу Общины Сестер. Я уверена, что бабушка говорила тебе о мечте Бене Гессерит — о создании Преподобного, обладающего небывалой силой. Он… — Он имеет в виду, что мы будем просто… — Нет, не просто. — Она взяла принца за руку и тепло, по-дружески, ее сжала. — У него много ответственных заданий для нас. Если мы не произведем на свет детей, вот так. — Но ты еще слишком мала для этого, — заметил Фарад'н и осторожно высвободил руку. — Никогда больше не совершай этой ошибки, — ледяным тоном сказала Ганима. К ним подошла Джессика в сопровождении Тиеканика. — Тиек сказал мне, что война вышла за пределы нашей планеты, — сказала она. — Осажден Центральный Храм на Биареке. Фарад'н отметил странное спокойствие в тоне, которым было сделано это сообщение. Надо будет обсудить с Тиекаником рапорты о боевых действиях. Пламя бунта стремительно распространялось по Империи. Бунт, конечно, подавят, но Лето предстоит скорбная задача — восстанавливать Империю. — Вот и Стилгар, — сказала Ганима. — Ждали его прихода. Она снова взяла Фарад'на за руку.