Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 29 из 66 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Его глаза понемногу привыкли к темноте, и теперь он смог кое-что различить. «Нет, ничего особенного, просто перья и тряпье». Еще шаг, и ветер всколыхнул перья, захлопал тряпьем на полу пещеры. Что-то затрепыхалось вокруг него, пронеслось сквозь него, разгоняя воздух хлопаньем голубиных крыльев. Заклубившаяся пыль запорошила Толстому Чарли глаза и ноздри. Он прищурился на холодный ветер и попятился, когда впереди поднялся смерч пыли, тряпок и перьев. Потом ветер стих, а на месте кружившихся перьев оказалась человеческая фигура, которая подняла руку и поманила Толстого Чарли к себе. Он отступил бы, но она вдруг сделала шаг и взяла его за рукав. Ее прикосновение было сухим и легким, и она потянула его к себе… Толстый Чарли невольно двинулся вперед, еще глубже в чрево пещеры… …и оказался на голой равнине цвета меди, под небом оттенка скисшего молока. У разных существ разное зрение. Глаза человека (в отличие, скажем, от глаз кошки или осьминога) пригодны для того, чтобы видеть лишь одну реальность зараз. Глазами Толстый Чарли видел одно, а разумом — другое, а в пропасти между первым и вторым притаилось безумие. Он почувствовал, как в нем волной поднимается дикая паника, и, сделав глубокий вдох, задержал дыхание, слушая, как отчаянно бьется о грудную клетку сердце. И заставил себя верить глазам, а не разуму. И потому он знал, что перед ним птица. Птица с безумными глазами и встрепанным оперением. Птица больше любого орла, выше любого страуса. С кривым острым клювом-крюком, как у хищника. С перьями цвета сланца и нефтяным отливом, в котором темной радугой переливаются зелень и пурпур. В глубине души он это знал. А глазами видел женщину с волосами цвета воронова крыла, женщину, которая стоит там, где полагается быть метафоре — Птице всех птиц. Не молодая и не старая, и лицо у нее было словно высечено из обсидиана в те времена, когда сам мир был сон. Она наблюдала за ним и не шевелилась. В небе цвета скисшего молока клубились тучи. — Меня зовут Чарли, — начал Толстый Чарли. — Чарльз Нанси. Большинство знакомых… ну, почти все зовут меня Толстым Чарли. И ты можешь. Если хочешь. Никакого ответа. — Моим отцом был Ананси. Ничего. Ни взмаха ресниц, ни вздоха. — Я хочу, чтобы ты помогла мне заставить моего брата уйти. При этих словах она склонила голову набок — сделала достаточно, чтобы показать, что слушает, достаточно, чтобы показать, что жива. — Сам я не могу. Ему досталась вся магия и так далее. Я просто поговорил с паучком, и ни с того ни с сего объявился мой брат. А теперь я не могу от него избавиться. Когда женщина наконец заговорила, голос у нее оказался хриплый и низкий, как крик вороны: — И чего ты хочешь от меня? — Как насчет помощи? — предложил он. Она как будто задумалась. Позже Толстый Чарли старался и не мог вспомнить, что же на ней было надето. Иногда ему казалось, что это была накидка из перьев, а иногда — какие-то лохмотья или, может, поношенный плащ — такой, в котором она была, когда он позднее встретил ее в парке и когда все стало оборачиваться скверно. Но в одном он не сомневался, во что-то она была одета. Будь она голой, он бы запомнил, правда? — Помощи? — эхом откликнулась она. — Избавиться от него. Женщина кивнула. — Ты хочешь, чтобы я помогла тебе избавиться от крови линии Ананси. — Я просто хочу, чтобы он убрался и оставил меня в покое. Я не хочу причинять ему боль или еще что. — Отдай мне кровь и род Ананси, пусть он будет в моей власти. Толстый Чарли стоял на бескрайней медной равнине, которая (и откуда он это знал?) находилась в пещере в горах на краю света, а те, в свою очередь, в пропахшей фиалковой водой гостиной миссис Дунвидди, и пытался понять, чего же она хочет. — Я не могу ничего отдать. И обещать тоже не могу. — Ты хочешь, чтобы он исчез. Мое время дорого стоит. — Сложив руки на груди, она уставилась на него безумным взглядом. — Я не боюсь Ананси. Ему вспомнился голос миссис Дунвидди. — М-м-м… — неуверенно протянул Толстый Чарли. — Мне нельзя давать обещаний. И взамен я должен попросить что-то равноценное. То есть мы должны поменяться. Вид у Женщины-Птицы стал недовольный, но она кивнула. — Тогда взамен я дам тебе кое-что равноценное. Мое слово. — Своей рукой она накрыла его ладонь, словно вкладывала в нее что-то, потом сжала, замыкая его пальцы в кулак. — А теперь произнеси вслух. — Я даю тебе кровь Ананси, — сказал Толстый Чарли. — Хорошо, — произнес бестелесный голос, ведь женщина исчезла, в буквальном смысле распалась на части. Там, где она стояла, вдруг взмыла ввысь, точно потревоженная выстрелом, птичья стая и разлетелась во все стороны. Небо заполнилось птицами — их тут было больше, чем Толстый Чарли мог себе вообразить. Бурые и черные птицы кружили, клубились облаком черного дыма, большим, чем способно вместить человеческое сознание. — Теперь ты заставишь его уйти? — выкрикнул Толстый Чарли в небо цвета скисшего молока. Птицы скользили на фоне туч, и каждая вдруг изменила свой полет, так что с неба на Чарли внезапно уставилось гигантское лицо. Губы размером с небоскреб складывали в небе в слова: гомоном и писком, когтями и клювами неведомое существо произнесло его имя. Потом лицо распалось в безумный хаос, а составлявшие его птицы устремились прямо к нему. Стараясь защититься от них, Толстый Чарли закрыл голову руками. Внезапно щеку ему обожгло острой болью. На мгновение он решил, что какая-то птица оцарапала его клювом или вырвала кусок кожи когтями. А потом открыл глаза и понял, где очутился. — Хватит меня бить! — сказал он. — Все в порядке. Не надо меня бить! Пингвины на столе почти догорели: головы и плечи у них исчезли, и огоньки теперь плясали в бесформенных черно-белых шариках животов, а лапы, точно в лед, вмерзли в черноватый воск. Три старухи смотрели на него во все глаза. Внезапно миссис Ноулс плеснула ему в лицо стакан воды. — И в этом тоже нет необходимости, — сказал Толстый Чарли. — Я ведь здесь, так? В комнату вошла миссис Дунвидди. В руке она победно сжимала стеклянный пузырек. — Нашатырь! — возвестила она. — Я же знала, что он у меня где-то есть. Купила еще в шестьдесят седьмом или шестьдесят восьмом. Посмотрим, есть ли от него еще толк. — Вглядевшись в Толстого Чарли, она нахмурилась. — Ах, он очнулся? Кто его разбудил? — Он перестал дышать, — сказала миссис Бустамонте. — Поэтому я хлопнула его по щеке. — А я плеснула ему в лицо воды, — сказала миссис Ноулс, — это помогло ему окончательно прийти в себя. — Не нужен мне нашатырь, — вмешался Толстый Чарли. — Я и так мокрый, мне и так больно. Но старческие пальцы миссис Дунвидди уже открутили крышку с пузырька, который она быстро сунула ему под нос. Отдергивая голову, Толстый Чарли все равно вдохнул нашатырный спирт. На глаза ему навернулись слезы, ощущение было такое, будто кто-то съездил ему по носу. С подбородка у него капала вода. — Ну вот, — сказала миссис Дунвидди, — теперь тебе лучше? — Который час? — спросил Толстый Чарли. — Почти пять утра, — ответила, отпив из своей гигантской кружки кофе, миссис Хигглер. — Мы уже забеспокоились. Расскажи лучше, что с тобой было. Толстый Чарли порылся в памяти. Нет, происшедшее не растворилось, как случается со снами, но ему казалось, что события последних нескольких часов переживал какой-то другой человек, и теперь надо связаться с этим другим с помощью доселе неопробованных методов телепатии. В голове у него все смешалось, многоцветное волшебство иного мира растворялось в буровато-серой реальности. — Там были пещеры. Я просил о помощи. В пещерах жило много зверей. Никто не хотел помочь. Все боялись моего папы. Потом одна согласилась. — Одна? — переспросила миссис Бустамонте. — Одни там были мужчинами, а другие женщинами, — объяснил Толстый Чарли. — Эта была женщиной. — Ты знаешь, что она такое? Крокодил? Гиена? Мышь? Он пожал плечами. — Я, наверное, вспомнил бы, если бы меня не начали бить и поливать водой. И совать мне под нос всякую гадость. От такого все мысли из головы улетучиваются. — Ты не забыл, что я тебе говорила? — спросила миссис Дунвидди. — Ничего не отдавать? Только меняться? — Да, — со смутной гордостью ответил он. — Да. Там был Обезьяна, он хотел фруктов, но я сказал «нет». Послушайте дайте мне выпить чего-нибудь покрепче. Миссис Бустамонте взяла со стола стакан с чем-то. — Мы так и подумали, что тебе понадобится выпить. Поэтому процедили шерри. Там может оказаться немного кулинарной смеси, но для здоровья не опасно. Только тут Толстый Чарли заметил, что руки у него сжаты в кулаки. Он раскрыл правый, чтобы взять у старушки стакан. Потом вдруг остановился и уставился на свою ладонь. — В чем дело? — спросила миссис Дунвидди. — Что там? На ладони Толстого Чарли лежало черное, смятое и влажное от пота перо. И тогда он вспомнил. Все вспомнил.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!