– А Садовникова заберут себе Боголюбов и газета «БизнесЪ», да?! Нет уж, на это я пойти не могу! Мне надо посоветоваться с шефом, Михайло Иванычем! – Ну и пусть Боголюбов забирает, – сказал совершенно запутавшийся тезка великого режиссера, – если твои предположения правильны… – А если неправильны? – перебила Лера. – Если неправильны, значит, мы своими руками поднесем конкуренту на блюдечке с голубой каемочкой несколько миллионов долларов, почет, славу и тиражи. Не знаю, как вы, а я не настолько люблю конкурентов. – Может, потянуть? – предложил Константинов. – Просто потянуть, и все, не три месяца, конечно, а несколько дней. – Зачем? – За это время может что-то проясниться. – Как? Что? И кто будет прояснять? Или частного детектива наймем, чтобы он слетал в Лондон и выяснил у Сосницкого его истинные намерения? – Да, – согласился Константинов. – Глупость. Но я не знаю, как подстраховаться. – И я не знаю, – согласилась Лера Любанова. – А великий режиссер знает? Полянский был растерян. Пожалуй, впервые за все время работы, за полгода, наверное, Лера увидела его растерянным. Куда только подевался скучающий лорд Байрон?.. – Но ведь Сосницкий… наш. Разве он может нас… сдать? – Что значит «наш»? Наш – это чей? – Лера сняла ногу с невысокого парапета, зацепилась каблуком, Константинов ее поддержал. – Прежде всего он очень деловой человек, интересы которого простираются по всему миру, а амбиции так вообще до звезд! Что ему какая-то отдельно взятая газета, хоть бы и его собственная? Если деловые интересы перевесят, он о нас даже не вспомнит! – Это все понятно, – нетерпеливо перебил ее Константинов, – и все-таки как подстраховаться?! Я никаких вариантов не вижу. – Я тоже не вижу, Саш, – печально сказала Лера. – Поэтому я вам все это и изложила. Для повышения бдительности. Роман, ты должен на переговорах смотреть в оба, как бы я чего не проморгала. Саша, ты здесь тоже должен смотреть в оба. Может, позвонить кому-нибудь? У тебя есть знакомые в газете Боголюбова? – Ну конечно, есть! Можно подумать, у тебя нет! – И у меня есть, но я не хочу звонить, чтобы не было лишних разговоров. Ты у нас человек творческий, к политике отношения не имеешь, тебе все простительно. Позвони сегодня или завтра, попробуй узнать, нет ли каких слухов или подозрительных событий. – Что есть подозрительные события? – Ну, может, Боголюбов уже повстречался с Садовниковым или что-то в этом роде. Или регулярно встречается. Ну, хоть что-нибудь, что может связывать Боголюбова, Садовникова и Сосницкого! Вдруг это нас куда-то выведет. Позвонишь, поболтаешь? – Поболтаю, – согласился Константинов. – А ты будь осторожна. Рома, приглядывай там за ней. Полянский сосредоточенно кивнул. Они вернулись в кабинет и быстро разошлись по своим делам. Лера сказала, что ей нужно забрать из химчистки вещи и еще съездить на новую квартиру, где все продолжался ремонт, который должен был закончиться еще месяца три назад. Константинов привычно попенял ей, что она все делает сама, могла бы попросить кого-нибудь, например, его, Константинова, а Лера привычно сказала ему, что полагаться на мужиков не желает, ибо все равно в этом нет никакого смысла. Полянский постоял, потом пробормотал, что завтра будет ждать ее в аэропорту, и ушел, расстроенный. Константинов вышел следом и, проводив лорда Байрона глазами, вытащил из кармана мобильник. – Это я, – сказал он зачем-то, хотя на том конце отлично знали, что это он. – У меня через полтора часа самолет, мне нужно ехать. Нет, она не в курсе. Ну, она же меня и задержала! Я вернусь раньше ее, она ничего не узнает. Никто ничего не узнает. Мелисса Синеокова ела яблоко и уныло смотрела в стекло, за которым почти до самого леса простирался серый асфальт, а на нем – в ряд – серебристые самолетики, похожие с большой высоты на склеенные модели из детского конструктора. Внизу, под самым окном, неслышно проходили непривычно широкие автобусы. Притормаживали под плоской крышей терминала, выпускали людей и катили дальше. Куда дальше – Мелисса вытянула шею и посмотрела, – было не видно. У нее за спиной гудел ровным гулом зал ожидания, визжали какие-то дети и жизнерадостно хрюкал и булькал игровой автомат. С левой стороны был крошечный бар, похожий на бар гостиницы «Интурист» в Сочи времен перестройки и ускорения. Вокруг высокой пластиковой стойки располагались три довольно ободранных табуретки и еще пара столиков на шатких алюминиевых ножках. На полках стояли бутылки со спиртным и перевернутые вверх дном рюмки. Кофейный аппарат в углу пускал пар. Мелисса с удовольствием выпила бы кофе и покурила, но курить здесь было запрещено, и присесть негде, все столики заняты, но она решила, что не уйдет, будет караулить, и как только хоть одно место освободится, кинется и займет его. Лететь в Питер ей не хотелось. Как-то с утра все не заладилось, и даже предстоящая поездка казалась теперь не праздником жизни, а пустой тратой времени и сил. Мелисса Синеокова доела яблоко, грустно осмотрела огрызок – нельзя ли еще откуда-нибудь откусить – и стала искать урну. В зоне видимости не оказалось никакой урны. Обнаружилась только одна, довольно далеко, возле двери, на которой была нарисована девочка в юбочке, но идти туда нельзя. И так она все время ощущала повышенное внимание, хоть и водрузила на нос темные очки и повернулась к общественности спиной. И еще мерещилось странное – вдруг показалось, что в очереди на регистрацию позади нее стоит курьер из издательства Витя Корзун, маялась-маялась, обернулась, нет никакого Вити, а дядька, на которого она уставилась, моментально сложил лицо в сладкую, вопросительную улыбку. Мелисса рассеянно улыбнулась ему в ответ, и вдруг Витя мелькнул уже на улице, за стеклами – неужели опять показалось! Если это видение, то какое-то неправильное – кому же это в видениях мерещится курьер, а не апостол Петр?! Что это за видение такое – про курьера?! Может, не лететь?.. Выйти сейчас из зоны ожидания, забрать машину со стоянки и поехать домой, сесть за компьютер – работать, работать и работать!.. Ах, как Мелисса Синеокова любила свою работу! Вот и сейчас, брошенная на полуслове, она манила и притягивала. Словно магнит. …Значит, так. Пусть тот самый, которому героиня звонила, окажется не тем, про кого она думала, а ее соседом, который подсоединился к телефонной трубке. Нет, не годится, потому что сосед у нее просто какой-то болван, а болван не может присоединиться к линии. И редактор потом скажет, что это… как же он говорит в таких случаях?.. что это шито белыми нитками, вот как. Ну хорошо. Значит, пусть героиня звонит, а он в это время приезжает и слышит весь разговор. Он думает, что она разговаривает с убийцей, и решает, что она тоже замешана и он должен ее спасти. Нет, это тоже не годится, потому что тогда выходит, что она должна говорить по телефону как-то так, чтобы было понятно, что это связано с преступлением, а что такого опасного можно заставить ее сказать по телефону?! Она же добропорядочная мать семьи, а не какая-то там профурсетка! В задумчивости Мелисса Синеокова слопала огрызок, который намеревалась выкинуть, а жесткий яблочный хвостик сунула в задний карман джинсов – не бросать же на пол, в самом деле! Ремень от кофра, в котором был ноутбук, поминутно съезжал у нее с плеча и тянул за собой щегольскую джинсовую курточку, которую Мелисса обожала. Она поправляла ремень, но он начинал ехать, как только она переставала придерживать его рукой. И сесть, как назло, некуда!.. И зачем только она навек поссорилась с Васькой?! Ну зачем, зачем!.. Она никогда с ним не ссорилась, она умная женщина, знает, как вести себя, и вот на тебе! Поссорилась, да еще накануне поездки!.. Сзади ее вдруг сильно толкнули, так, что почти ткнулась носом в стекло, и проклятый ноутбук слетел с плеча, и она поймала его только в последний момент. Вот была бы катастрофа, если бы он грохнулся на пол! Конец пришел бы ее роману – ужас! Очень разгневанная, Мелисса Синеокова повернулась, чтобы от души высказать грубияну и наглецу, который ее толкнул, все, что она о нем думает, и обнаружила двух тетушек, которые таращились на нее, как на заспиртованных сросшихся близнецов из Кунсткамеры. Мелисса открыла и закрыла рот. – Извините, – громко и радостно сказала одна из тетушек. Они были крепкие, полные, цепко держали свои сумки и смотрели на нее снизу вверх. Она была очень высокой, и почти все люди на свете смотрели на нее снизу вверх. Кроме Васьки, с которым ее угораздило поссориться. Васька смотрел на нее только сверху вниз. – Ой, а мы вас узнали, – радостно затараторила вторая. – Вы ведь Мелисса Синеокова, да? Толкнули специально, поняла Мелисса, чтобы я оглянулась. Все ясно. Она моментально затолкала в себя все слова, которыми собиралась наградить обидчика, и навесила на лицо широкую улыбку. Это называлось «давать знаменитость». Придется давать, а куда деваться?! Никто ее не заставлял становиться знаменитостью, сама стала! – Здравствуйте, – сказала она хорошо поставленным голосом. Боковым зрением Мелисса все время отслеживала столики в доперестроечном баре. Вот мужик сложил газету, лениво посмотрел по сторонам и снял ногу с ноги. Может, собирается уходить? – Ой, а мы все-все ваши книжки перечитали! – затараторила первая. – Все до одной! Вы так хорошо пишете, так жизненно, все про нас! Мы с Раечкой даже библиотечку особую завели, чтобы читать и обмениваться! – Мы обмениваемся с Галочкой, – подхватила вторая. – И все наши девочки тоже обмениваются. – Спасибо вам большое! – сказала Мелисса голосом знаменитости и подбавила сердечности в улыбке. – Это очень приятно. – Ой, а кино нам не понравилось! Это вы кино снимали или не вы? – Я не снимаю кино. Кино снимают режиссер и продюсер. – Да что ж вы им не сказали, что убийца совсем по-другому выглядеть должен?! – Я не участвую в съемочном процессе. – Ой, а вы нам с Раечкой автограф не дадите? – Конечно. С удовольствием. – Только нам не на чем. У вас есть на чем? У Мелиссы на такой случай был припасен особый блокнотик. Она полезла за ним. Мужик в баре расстегнул свой портфель и уставился в него, как будто соображал, что там такого может быть интересного. – Да-да, я – Галя, а моя подруга – Рая. У нас и мужики читают! Мой-то позавчера закрылся в туалете и не выходит! Я ему стучу-шумлю, а он, оказывается, там с вашей книжкой засел! – Ну надо же, – подивилась Мелисса. У нее было отлично развитое воображение, и она живенько представила себе мужа Раечки в тренировочных штанах и не слишком чистой майке восседающим на унитазе с ее книжкой в руках. – Ой, спасибо вам большое! Вот спасибо! Нам никто не поверит, да, Галочка? – Никто не поверит! – А на телевизоре вы сами снимаетесь? – Ну конечно, сама.