4 – Вот это, – сказал Мишель Малуф по-английски, поднимая со стула и ставя на стол свой черный кейс. Директор Андерс Мильд и председатель правления Рик Альманса недоверчиво посмотрели на кейс. – Ваш кейс? – выпалил Мильд. – Но… я, наверное, чего-то не понимаю? Я думал, мы встретились, чтобы обсудить планы по усовершенствованию каналов дистрибуции в нашем филиале в Швеции? – Точно, точно, – улыбнулся Малуф, обнажая белые зубы, особенно сияющие на фоне темной бороды. – Лучше и не скажешь. Усовершенствование. И в Швеции тоже. – Что вы хотите этим сказать? – напрягся Мильд. – Я имел в виду, что… раз уж мы перешли на английский… возможно, не только шведский филиал заинтересуется моим предложением? Лучший способ разоблачить обманщика – застать его врасплох. Малуф все еще не был уверен в том, что англичанин – действительно тот, за кого себя выдает. Чтобы председатель правления прилетел ради него в Стокгольм… – трудно поверить. Но пожилой мужчина сохранял молчание, и Малуфу показалось, что его собеседник выбрал позицию наблюдателя. – Я… расскажу вам об этом кейсе. Вчера он весь полет пролежал на полу под креслом, – приукрасил Малуф, рассказавший секретарше Андерса Мильда, что прилетел ради этой встречи из Мальме. – А сегодня ехал со мной в машине… Как вы думаете, сколько людей обратили на него внимание? Это был риторический вопрос. Стоящий на столе черный кейс был таким же безликим, как и переговорная, в которой они сидели. Он не выглядел ни дорогим, ни дешевым, и не отличался каким-то особым дизайном. На расстоянии казалось, что он кожаный, но, приглядевшись, можно было увидеть, что он сделан из прочного пластика. – Вы полагаете, что…, – начал англичанин, поняв, куда клонит Малуф. – Конечно, конечно, – Малуф расплылся в еще более широкой улыбке. – Этот кейс не только такой же… он надежнее современных инкассаторских чемоданов… и вмещает намного больше. Малуф пытался не дать гордости перерасти в самодовольство: на самом деле он и сам восхищался стоящим на столе кейсом. Теперь, похоже, и Андерс Мильд начал понимать, о чем идет речь и зачем пришел Малуф. Вздохнув, директор заерзал на стуле: кто только ни пытался продать компании свои чемоданы для перевозки денег. В частности, шведское предприятие SQS с производством в городе Шеллефтео на севере Швеции добилось некоторого успеха и уже успело завоевать немало покупателей в Центральной Европе. Малуф был уверен, что руководители SQS, как и многие другие, пытались договориться о встрече с директором, но без такого Зорана Петровича, способного закрутить роман с секретаршей директора, все двери были закрыты. А теперь у Мильда не было выбора: кейс Малуфа уже на столе. – Неужели это возможно? – сказал директор с сомнением в голосе. – Неужели внутри так много места? Малуф без промедления и с заразительным энтузиазмом продемонстрировал внутренности чудо-кейса. В G4S уже много лет пользовались синими чемоданами из Германии. Один из сербских знакомых Зорана Петровича побывал на секретном заводе по производству этих чемоданов – после того похода и родилась эта идея. Тяжелые и неудобные немецкие чемоданы приходилось возить на небольших тележках – при передаче денег не удавалось обходиться без очевидцев. Впоследствии разработчики нашли выход из положения и сделали из синих чемоданов портативные наблюдательные станции. Помимо встроенной системы спутникового контроля, действующей в радиусе ста километров, камеры наблюдения и скрытые микрофоны, которыми были оборудованы эти контейнеры, записывали все слова и действия потенциального грабителя. В действенности этой технологии на собственном опыте убедились многие приятели Малуфа: прокуроры в суде предоставляли неопровержимые доказательства их вины. Впрочем, Петрович признавал главное достоинство этих контейнеров – невозможность вскрыть их, не повредив деньги. Такие контейнеры не поддавались ни обычным отмычке и отвертке, ни лому и грубой силе. При попытках вскрыть контейнеры в них взрывались специальные капсулы с краской, из-за чего купюры, а иногда и одежда грабителей, оказывались навсегда испорченными. Неопытным молокососам или случайным воришкам эта задача вообще была не по зубам, но и матерые грабители с серьезными инструментами терпели одну неудачу за другой. Черный кейс, который Мишель Малуф представлял в этот февральский вторник европейскому руководству G4S, мог похвастаться всеми функциями, которыми обладал синий контейнер. И тогда как предприятию в Шеллефтео еще не удалось получить патент на свои технологии, кейс Малуфа был снабжен и ими. Помимо всего этого, у черного кейса имелось серьезное преимущество: он был вместительнее синего контейнера за счет того, что все примочки располагались в дне и в крышке кейса, оставляя больше места для ценного груза. В результате получался легкий, неприметный кейс – достойный конкурент синему монстру. – Невероятно! – воскликнул вконец убежденный Мильд. – Точно, точно, – согласился Малуф. – Мы…то есть…производство – в Словении. Вот почему…такая цена. Он смотрел им прямо в глаза. Они еще не начинали разговор о цене – его собеседники не спрашивали, а Малуф хотел сначала рассказать обо всех достоинствах своего кейса. Судя по тому, как энергично директор кивал во время презентации, дело было в шляпе. Прочитать мысли англичанина было сложнее, но в конце концов и он позволил себе улыбнуться. Альманса откашлялся и обратился к Андерсу Мильду: – Вот так сюрприз! Речь Альманса напомнила Малуфу сериалы конца семидесятых, действие которых неизменно происходило в загородных поместьях: мужчины там носили твидовые костюмы, по выходным охотились на лис, имели целую свиту слуг и говорили на английском. Англичанин повернулся к Малуфу: – Я приехал в Швецию на конференцию и полечу домой только вечером. Андерс спросил, не хочу ли я поприсутствовать на встрече, и я согласился: у меня все равно не было других планов. И очень этому рад! Малуф попытался скрыть довольную улыбку, что удалось ему только наполовину. Поглаживая бороду, он с гордостью смотрел на свой черный кейс, как будто хотел поблагодарить его за примерное поведение. – Конечно, нам нужно обсудить еще несколько моментов, – продолжил Альманса. – Во-первых, уровень охраны на словенских предприятиях. – Конечно, любые сомнения в данном вопросе просто излишни, – ответил Малуф. – А как обстоит дело с эксклюзивностью? – Насчет эксклюзивности, – кивнул Малуф, широко улыбаясь, – если G4S сделает заказ… никто из ваших конкурентов, конечно, не сможет купить наш продукт. Англичанин удовлетворенно кивнул. Малуф отметил про себя, что цена – не самый решающий фактор в этом разговоре: они все еще не поинтересовались о ней. Готовясь к встрече, ливанец планировал оценить кейс в двадцать тысяч крон, но теперь сообразил, что может запросить и тридцать тысяч. Для таких покупателей это мелочь. Малуф не смел и предположить, какие суммы они смогут заработать только в Швеции, не говоря уже обо всей Европе. По словам Зорана Петровича, производственная себестоимость одного кейса – пять тысяч крон. На шведском рынке есть потребность в десяти тысячах таких кейсов или около того. При мысли о размерах прибыли кружилась голова. Безусловно, нужно будет обсудить все еще раз в Лондоне, но я уверен, что смогу заразить коллег моим энтузиазмом, – сухо проговорил Альманса и самоуверенно поднял бровь, как бы давая понять, что все остальное – чисто формальности. Андерс Мильд кивнул в знак согласия. – Вы же сможете представить ваш продукт в Лондоне? Малуф улыбнулся и сел на стул: – Конечно, конечно. Дайте мне пару часов… и я к вашим услугам. Альманса обрадовался. Когда почти тридцать лет назад Мишель Малуф с семьей приземлились в аэропорту Стокгольма, он порвал свой ливанский паспорт и спустил его в унитаз перед паспортным контролем. В то время так поступали многие: так им советовали сделать уже устроившиеся в Швеции родственники. Беспаспортных беженцев регистрировали, как лиц без гражданства, что увеличивало их шансы на то, чтобы остаться в Швеции: куда их депортировать? Однако в последующие годы Малуф не раз пожалел о содеянном. Семье, естественно, позволили остаться в Швеции, но без удостоверения личности получить шведский паспорт оказалось практически невозможно. Малуф долго ждал этого момента, но, когда уже оставалось совсем немного, все-таки в первый раз попал в тюрьму. Он автоматически снова оказался в самом конце очереди – и так от раза к разу. У тридцатидвухлетнего Мишеля Малуфа до сих пор нет паспорта – ни ливанского, ни шведского. Так что путь в Англию, не признающую шенгенскую визу, для него закрыт. Придется отправлять кого-то другого. Впрочем, это уже мелочи. Рик Альманса поднялся со своего стула, за ним встал Мильд. – Большое спасибо, Мишель, – сказал англичанин. – Мы с большим удовольствием будем сотрудничать с вами. Малуф тоже встал, взволнованный и удивленный, и пожал руку мужчинам по другую сторону стола. Только что он заработал больше денег, чем когда-либо мог мечтать. Миллионы. Десятки миллионов. – Вам спасибо! А что насчет цены… количества… даты поставки? Альманса рассмеялся: – Об этом мы еще успеем поговорить! Срок действия договора с нашим нынешним поставщиком истекает только в 2024 году. Так что у нас в запасе еще пятнадцать лет. Улыбка Малуфа поблекла. Может быть, он не расслышал? Или чего – то не понял? – Как вы понимаете, мы не можем ничего сделать, так как связаны нашими действующими договоренностями, – пояснил Андерс Мильд по-английски, – но G4S работает на долгосрочную перспективу. Надеюсь, вы тоже. 2024 год? Они что, шутят? 5 Сами Фархан свернул на улицу Тегельуддсвеген и, переехав железнодорожные пути, вырулил к офисным и складским помещениям в порту Фрихамнен. В полседьмого утра было еще темно. От нетерпения Сами барабанил пальцами по рулю. В отличие от сонного центра, порт удивлял жизнью. Погрузчики и грузовики сновали по улице Фрихамнсгатан, ярко освещенной прожекторами, заменявшими здесь уличные фонари. Краны поднимали с судов контейнеры с грузом, и от мысли, что один такой контейнер станет путевкой в новую жизнь, у Сами перехватывало дыхание. Офис Хассана Кая располагался в складском помещении номер шесть, и Сами припарковался у погрузочного дока. До прибытия корабля оставалось менее получаса. Сами не мог не застать этот момент, не увидеть все своими глазами. Он договорился с Ибрагимом Булутом – своим партнером в этом деле, который и пригласил его присоединиться, – встретиться на причале. Этот день они запомнят навсегда. * * * Четыре месяца назад Сами впервые вошел в офис Хассана Кая – тесную, заваленную вещами каморку на третьем этаже, в узком коридоре без окон. Ибрагим Булут представил Сами. Подростками Сами с Ибрагимом Булутом мутузили друг друга в боксерском клубе «Линнея». Это продолжалось не больше двух месяцев, но оказалось достаточным для того, чтобы подружиться. В последующие годы они встречались время от времени, а в начале двухтысячных пару раз работали вместе. А потом Булуту удалось сделать то, к чему Сами стремился сейчас, – начать новую жизнь. Турок оставил преступную деятельность и занялся импортом цветов в Орсте, что по сей день приносит неплохой доход. Именно через этот бизнес осенью Булут вышел на Хассана Кая, который как раз собирался основывать новое предприятие. Сами получил предложение войти в долю совершенно случайно: он сидел в машине с Булутом, когда Кая позвонил поделиться планами. Уже через пару дней они втроем встретились в офисе Кая на складе номер шесть. В этой сырой комнатушке пахло плесенью, повсюду валялись папки и бумаги. Сами сел на шаткий стул, и Кая посвятил его в суть дела. Он рассказал, что в этом бизнесе уже собаку съел – занимается импортом свежих и замороженных морепродуктов с середины девяностых. Уже устал вести неравную борьбу против монополистов – концернов «Ика» и «Аксфуд» – и решил сменить тактику, затем и ищет новых партнеров. Большинство из тех, кто занимается добычей креветок и мидий, орудует в Северном море. А немного выше, в Северном Ледовитом океане, можно ловить морепродукты отменного качества. Причина, по которой на это решаются немногие, заключается в том, что океан не жалует моряков, и на то, чтобы вернуться домой, уходит много дней. Но Хассан Кая нашел капитана, который замораживает морепродукты сразу на корабле и поставляет морепродукты высочайшего качества по разумной цене. Еще договориться об оптовой цене – и деньги потекут рекой. Кая выудил из пакета с едой из китайского ресторана салфетку и подробно все расписал. Теперь у Сами были конкретные цифры, и он мог сам посчитать, сколько можно заработать на импорте морепродуктов.