Типичный византийский стратиг, Вога мыслил стратегически. И политически. И был уверен, что новый правитель Таматархи мыслит так же. Иначе как бы он сумел заручиться поддержкой такого прожжённого интригана, как Николай Пиперат. Следовательно, стоящий перед стратигом посланник тоже не прост и только прикидывается простым воякой. В общем, Войст, который говорил с ним, стратигом Иоанном, без малейшего пиетета, навёл последнего на совершенно определённые мысли. Для политика Воги такое отношение от человека заметно более низкого ранга, вдобавок ещё и дипломата (как полагал византиец), было не пренебрежением, а знаком. Стратиг тотчас уверился: варяг ведёт себя дерзко потому, что получил соответствующие инструкции от начальства. Воге и в голову не пришло, что окрылённый повышением в звании Войст полагает себя чрезвычайно важной персоной. И просто не понимает, что разговаривает с человеком, чьё войско раз в десять превосходит дружину беловодского князя Стемида. Впрочем простодушие Войста могло обернуться им на пользу. Чтобы играть на равных с таким, как стратиг Иоанн, надо быть весьма искушённым игроком. В команде Рёреха таких не было. Включая и самого Сергея, которого в силу юного вида не приняли бы всерьёз. Пожалуй, ярл Харальд мог бы… Однако учитывая, какие нынче сложились отношения между наместником Рёрехом и нурманским воеводой, может, и неплохо, что Харальда здесь нет. А Войст… Войст пыжился и делал морду кирпичом, оставляя византийцу широчайший простор для домыслов. Из неправильных предпосылок стратиг в итоге сделал такой же неправильный вывод: новые хозяева Таматархи хоть и декларируют дружелюбие, но на самом деле проводят демонстрацию силы. Вопрос: для чего? И ответ для политика Воги был очевиден: либо русы уже спелись с врагами империи, либо готовы это сделать, если херсонский правитель не предложит им что-то поинтереснее. «Загадочный» посланец Войст надменно помалкивал. А Иоанн Вога… Он напряжённо размышлял, перебирая в уме возможных конкурентов. И наконец выбрал наиболее вероятного. А будучи не только политиком, но и воином, сделал решительный ход: прямо указал на возможного союзника русов. Взял да и поинтересовался у Войста, какие нынче отношения у великого князя с царём булгарским Самуилом? Подобная прямолинейность тоже была с подтекстом. Всякий мало-мальски соображающий политик сразу сообразил бы: стратиг недвусмысленно обозначил свою готовность к переговорам. То бишь, чего хотят славные воины-русы за то, чтобы дружить не с булгарами, а с ним, Иоанном? Сергею ход мыслей стратига был понятен. Но Войст, увы, не понял ровно ничего. В дипломатии и геополитике он разбирался не лучше, чем боевой конь – в китайских кружевах. А на поставленный вопрос на всякий случай ответил, что отношения между булгарами и Олегом очень даже хорошие. То есть, окончательно утвердил Вогу в его подозрениях. А именно: великий князь киевский в шаге от того, чтобы заключить с булгарами военный союз. И вполне понятно, против кого. А также понятно, зачем об этом только что сообщили ему, херсонскому стратигу. Чтобы тот сделал встречное предложение. И оно должно быть достаточно серьёзным, чтобы перебить эти самые «очень хорошие». Так что отреагировал Вога тоже закономерно. Именно так, как и должен отреагировать политик, которому предлагают перебить ставку оппонента. Но, опять-таки, будучи не только политиком, но и военным, поинтересовался: что именно хочет великий князь киевский, чтобы увериться в его, стратига, дружбе? Тут Войст сообразил, что вышел за пределы своей компетенции, и ответил уклончиво: мол, лично ему о пожеланиях великого князя неизвестно. Но, сообщил варяг с той же оскорбительной важностью, он, Войст, постарается донести до Олега благорасположение владыки Херсонской фемы, когда у него будет такая возможность. Стратиг офигел. Его только что низвели до роли просителя, к которому готов «снизойти» даже не киевский князь, а порученец наместника великого князя в Таматархе. Сообщить о желании стратига, когда у него, порученца, найдётся время для этакой мелочи. Сергей забеспокоился. Стратиг, конечно, политик и не станет принимать поспешных решений даже после такого недвусмысленного унижения. Однако видок у стратига ещё тот: мрачный, невыспавшийся, с печатью тяжких дум на высоком челе. Это Войст мог полагать, что если его собеседник не пыжится, говорит ровно и безэмоционально, то всё идёт хорошо. Сергей-то знал: перед ними человек, привыкший повелевать тысячами. Захочет стратиг казнить непочтительного варяга и всю тмутороканскую делегацию, так и казнит. Запросто. А что у него сейчас в голове – так с ходу не просчитать. Войст риска не понимал, и надо было срочно спасать положение. Так что Сергей по собственной инициативе внёс правку: мол, его командир не понял вопроса и речь идёт не о тех булгарах, что здесь неподалёку, а о тех, что платят дань хузарам и обитают на реке Атель[4]. Стратиг задумался. Можно ли это воспринимать как обещание не вступать в союз с Симеоном? И понял ли Вога, что Сергей выдал отсебятину? Вроде не должен. Для стратига он – мальчишка-толмач, не более. Жаль, что Войст не согласился с предложением Сергея общаться не по-словенски, а по-нурмански. Хотя и тут никакой гарантии, что в окружении стратига не окажется кого-нибудь, владеющего языком северян. Учитывая, как много соплеменников ярла Харальда обретается в империи. Поверил стратиг или нет – вопрос открытый. Но когда тот кивнул и обозначил кистью: свободны, Сергей вздохнул с немалым облегчением. А когда ещё один секретарь попозже сообщил, что русы на трое суток объявлены гостями стратига со всем положенным содержанием, Сергей и вовсе расслабился. Миновала беда. Вразумлять Войста он не стал. Всё равно слушать не станет, так что пусть пребывает в уверенности, что поручение княжича он выполнил с блеском. А вот фемный стратиг после их ухода надолго задумался. Язык, на котором русы говорили меж собой, он знал. Язык этот мало отличался от того, на котором говорили мисяне. И то, что посол архонта русов говорил одно, а мальчишка-толмач переводил другое, стратига обеспокоило даже больше, чем собственно речи посланца. Нет, так бывает, что переводчик толмачит по-другому. Даже и нередко. Стратиг улыбнулся, вспомнив историю о сирийском разбойнике, которого поймали и пытали, требуя указать, где спрятано награбленное. Историю эту очень любили изображать константинопольские лицедеи. Разбойник-сириец долго крепился, но в конце концов сломался и назвал место, где закопал добычу. Вот только общались с ним, не говорившим на языке империи, через переводчика, а переводчик-хитрец возможности не упустил и признание разбойника перевёл так: «Ничего я вам не скажу, ромейские свиньи!» Однако никакой выгоды для юного толмача от неверных переводов стратиг не усмотрел. Напротив, говорил мальчишка куда более внятно, чем простоватый посол. И выговор у юного руса был, надо отметить, самый что ни на есть столичный. Что тоже настораживало. А ещё стратиг заметил: мальчишка его побаивается. А вот сам посол держался так, будто стратиг здесь не Иоанн, а он, рус. И во всём этом чувствовалась какая-то игра, слишком зыбкая, чтобы стратиг мог ухватить её нить. Он мог предполагать всё что угодно. Например, этот мальчишка с лицом северянина и столичным выговором на самом деле мог оказаться агентом кого-то из константинопольских политиков. Вот хотя бы того же патрикия Николая Пиперата. Или кого-нибудь повыше. Стратиг размышлял долго, но – безрезультатно. Единственное, что он мог: попробовать узнать о странном посольстве ещё что-нибудь. Потому велел послать за начальником городской стражи, а тому приказал обеспечить скрытное наблюдение за русами, а особенно – за мальчишкой-переводчиком. Если бы об этом узнал Сергей, он бы уже не считал, что всё в порядке. А вот Войсту на такое повышенное внимание наверняка было бы наплевать. Его мысли были уже заняты совсем другими вещами. Так что ни он, ни Сергей соглядатаев стратига не заметили. А вот другие – заметили. И эти «другие» принадлежали к теневой, так сказать, части херсонского сообщества. И в дальнейшем это оказало Сергею и его другу-хузарину немалую услугу. Но не исключено, что – медвежью. После посещения стратига варяги занялись собственными делами. Сначала – на рынок. Потом пожрать. Ну, и запланировать что-нибудь весёленькое на вечер. Вот тут-то, на рынке, Войсту, впечатлённому разницей цен в Херсоне и далёком Новгороде, пришла в голову замечательная идея: закупиться свежеприбывшими ромейскими товарами, в частности тканями и медной посудой, и доставить их сначала в Самкерц, а потом, через Киев, домой в Белозеро. Во время обеда Войст поделился идеей с подчинёнными, и большинство идею одобрило. И даже выразило готовность вложиться в проект всей имеющейся наличностью. Ещё бы: тысяча процентов прибыли. Войст был хорошим воином. Умелым, неглупым, в меру инициативным. Но получив повышение, почему-то решил, что его теперь удача непрерывно в попу целовать будет. И вёл себя так, будто он уже почти князь. Единственное, что мог сделать Сергей: отказаться участвовать в бизнес-складчине. Он-то знал: те же товары, в которые намерен вложиться Войст, при желании можно приобрести и в Самкерце. И если брать оптом и у правильных людей, выйдет даже дешевле. Отказался от бизнес-проекта и Машег, хотя и по другой причине. Хузарин заявил: покупать, чтобы продать дороже – ниже его достоинства. Воин кормится добычей. Войст их отказ принял спокойно. Решил: молодые, глупые. Он уже видел себя богачом, чей капитал удесятеряется после каждой ходки в Херсон и обратно. В планах он даже замахнулся на торговлю непосредственно с Византией, где, как он узнал, цены на имперскую продукцию ещё меньше, а на всякий северный товар, например, на рыбью кость[5] – вдвое дороже, чем в Херсоне. И в пятьдесят раз дороже, чем у непосредственного «производителя». О законах, которые запрещали негражданам торговать на территории Византии, Войст, разумеется, понятия не имел. В итоге сразу после сытного обеда воодушевлённые грядущим богатством варяги отправились на агору – искать «попутку» до Самкерца, ведь на шестнадцативёсельную лодью все планируемые покупки никак не вместятся. И тут, на агоре, варяги узнали, что их мечи – не менее востребованный товар, чем стеклянная и медная посуда. Так что первая часть бизнес-проекта, заключавшаяся в доставке купленного в Самкерц, не только не потребует денег, но и принесёт прибыль. Более того, византийский купец, по собственной инициативе затеявший разговор с Войстом, был готов передать интересующие варягов товары непосредственно в Самкерце. Причём за ранее оговорённую цену. В обмен на защиту по дороге. Очень хорошо, что Войст всё-таки успел к этому времени пообщаться с другими купцами и узнать о пиратском беспределе. Иначе с большой долей вероятности ромей получил бы защиту бесплатно. Но Войст – успел. И теперь отчаянно торговался за каждую монету. И оплату потребовал не золотом, а тем же товаром. Купец торговался ещё более рьяно, но Сергей видел: византиец очень доволен. Он продаст Войсту товар, считай, по розничной цене и по той же цене расплатится за охрану. Товаром. «Как приятно иметь дело с непрофессионалами», было написано на его крючконосой физиономии. Когда стороны договорились, Сергею была предоставлена свобода. Чтобы заказать праздничный ужин, помощь переводчика варягам не требовалась. И топтавшийся рядом изнывающий от нетерпения Машег наконец-то смог поделиться с другом планами на вечер. А планы были – громадные. И как раз для настоящих мужчин. Пока Войст торговался, хузарин здесь же, на агоре, собирал информацию. Самую важную, по его мнению. И вполне преуспел. Теперь Машег совершенно точно знал, где находится самый лучший в Херсоне бордель.