Благодаря Коллонтай аборты перестали считаться преступлением: «Я с увлечением рассказывала, какие благоприятные результаты принесло нам проведение закона, допускающего аборты. Во-первых, уменьшилось количество женских заболеваний от варварским образом проведенных нелегально абортов, во-вторых, уменьшилось число детоубийств, совершаемых чаще всего одинокими, брошенными женщинами». В политике она оставалась такой же неукротимой и независимой. Коллонтай выступила против Брестского мира с немцами и подала в отставку с поста наркома. В ЦК ее больше не избрали, она гордо покинула Москву и последовала за своим любимым Дыбенко, который вступил в Красную армию и воевал на юге страны. Коллонтай назначили председателем политуправления Крымской республики, но в тот момент большевиков выбили из Крыма. Утвердили наркомом пропаганды и агитации Украины, но через два месяца пришлось бежать из Киева. Она вернулась в Москву. В большевистском руководстве она считала себя женщиной номер один. Но вместе с Лениным из эмиграции приехала Инесса Федоровна Арманд и стала самой влиятельной женщиной в Москве – в силу особых, личных отношений с вождем. В 1921 году вместе с недавним наркомом труда Александром Гавриловичем Шляпниковым Коллонтай выступила против бюрократизма в партии. Считается, что и Шляпников был до революции ее любовником. В историю их выступление вошло как знаменитая «Рабочая оппозиция». На съезде Ленин заклеймил «Рабочую оппозицию». Коллонтай широким жестом попросила освободить ее от работы в ЦК и предоставить отпуск для литературной работы. Она уехала к мужу. Дыбенко с трудом окончил военную академию и был назначен командиром и комиссаром 6-го стрелкового корпуса в Одессе. Он занял большой особняк, обставил его дорогой мебелью и коврами и устраивал гулянки. Павел Ефимович просто не знал, что такое супружеская верность. Сама Александра Михайловна бросала мужчин, но ей еще никто не изменял. Известный всему городу роман с одной из его пассий Валентиной Стефеловской стал поводом для выяснения отношений. Коллонтай не желала быть второй. Но и импульсивный Дыбенко не ожидал, что Коллонтай найдет в себе силы расстаться с ним. Он выстрелил в себя. «Павел лежал на каменном полу, по френчу текла струйка крови, – вспоминала Коллонтай. – Павел остался жив. Орден Красного Знамени отклонил пулю, и она прошла мимо сердца». Александре Коллонтай было пятьдесят лет. Измена Павла, ради которого она пожертвовала всем, была первым звоночком. Больше мужчины не станут из-за нее стреляться. Но она не собиралась ставить на себе крест. Она должна пересмотреть свою жизнь: 26 «Голова моя гордо поднята, и нет в моих глазах просящего взгляда женщины, которая цепляется за уходящее чувство мужчины… Хочу разработать тему об отрыве любви от биологии, от сексуальности, о перевоспитании чувств и эмоций». В большую политику ей хода нет. Ленин ее не любит – она дважды вставала к нему в оппозицию. В феврале 1922 года Коллонтай передала в исполком Коминтерна заявление двадцати двух бывших членов «рабочей оппозиции» с требованием прекратить репрессии против инакомыслящих в партии. ХI съезд осудил заявление и предупредил Шляпникова и Коллонтай, что если они продолжат антипартийную деятельность, то будут исключены из партии. Понимая, что ей нужно вырваться из этой жизни, она попросилась на загранработу. Она знает иностранные языки, жила за границей, у нее много видных знакомых за рубежом. Но в исполкоме Коминтерна хозяин – Григорий Евсеевич Зиновьев, старый друг и соратник Ленина. К тому же в Коминтерне есть своя гранд-дама – жена Зиновьева Зинаида Лилина. Коллонтай обратилась за помощью к новому генеральному секретарю ЦК партии Сталину, с которым у нее сложились неплохие отношения. Сталин нуждался в сторонниках и благожелательно отнесся к просьбе Коллонтай, все еще очень популярной в стране. Осенью 1922 года ее отправили советником в полпредство в Норвегии. По дороге она записывала в дневнике: «Грустно мне сознавать, что я уже не вернусь на свою любимую работу среди трудящихся женщин, что порвутся дорогие мне связи с тысячами советских гражданок, которые встречали меня возгласами энтузиазма: «Вот она, наша Коллонтай!» Ну вот, я и на территории капиталистической Финляндии с ее духом белогвардейщины. За стеной полпредства враждебный нам мир… Первое, что я сделала, – это купила себе две пары туфелек, такие легкие, красивые и по ноге». Когда-то молодая революционерка Александра Коллонтай, направлявшаяся на пароходе в Америку, чтобы агитировать американцев за социализм, гневно писала: «Ненавижу этих сытых, праздных, самовлюбленных пассажиров первого класса! Таких чужих по духу! Ненавижу эту бестолковую, праздную жизнь, убивание времени на еду, пустую болтовню, какие-то маскарады, концерты». Прошли годы, и Коллонтай откровенно наслаждалась комфортом на шведском пароходе: «Длинный, во всю столовую каюту стол, уставленный закусками. Целые пирамиды разных сортов шведского хлеба, селедки со всякими приправами, блюда горячего отварного картофеля, покрытого салфеткой, чтобы не остыл, копченая оленина, соленая ярко-красная лососина, окорок копченый и окорок отварной с горошком, тонкие ломтики холодного