Пьер поставил перед нами бокалы с вином и тарелку крупных зеленых оливок. Майлз поднял свой бокал. — Как мило снова видеть вас, Фиби. Когда мы ужинали на прошлой неделе, я надеялся на новую встречу, но и представить не мог, что мы… о. — Он полез в карман за блэкберри. — Послушай, Рокси, — произнес он, пока я изучала меню, — я сказал тебе, что иду в «Мирабель». — Он встал. — Тебя приглашали. — И направился к двери. — Ты сама это знаешь, дорогая. И какой смысл поднимать этот вопрос сейчас? Майлз поговорил с Рокси и вернулся. Вид у него был раздраженный. — Прошу прощения, — вздохнул он, убирая телефон в карман. — Теперь она сердится, потому что не пошла. Должен сказать, с Рокси иногда крайне нелегко — но в душе она хорошая девочка. — Конечно, — пробормотала я. — Она никогда не поступит… — Майлз пытался подобрать нужное слово, — неправильно. — Пьер снова подошел к нашему столику, и мы сделали заказ. — Но давайте поговорим о вас, Фиби, — продолжил Майлз. — Когда мы ужинали на прошлой неделе, вы парировали все мои вопросы — а мне хочется побольше узнать о вас. — Что именно? — Ну… что-то личное. Расскажите о своей семье. И я поведала Майлзу о родителях и Луи. Майлз покачал головой. — Трудно вам всем пришлось. Вы, должно быть, конфликтуете, — добавил он, а Пьер тем временем принес закуски. Я расправила на коленях салфетку. — Да. Мне бы хотелось чаще видеть Луи, но все это неудобно. Я решила приходить к ним, не ставя в известность маму. Вообще-то она обожает малышей, но только не Луи, правда? — Ну… — пожал плечами Майлз. — Я не знаю. — Она чувствует себя униженной, — продолжала я, разламывая пополам булочку. — Говорит, и помыслить не могла, что отец однажды оставит ее, но теперь думаю, что между ними не было особой близости — они никогда ничего не делали вместе; по крайней мере я такого не помню. — И тем не менее ей, должно быть, приходится очень тяжело. — Да, но у нее хотя бы есть работа. — И я рассказала Майлзу, чем занимается мама. Он взял суповую ложку. — Значит, она связана с этим человеком двадцать два года? Я кивнула. — Это похоже на профессиональный брак. Когда Джон выйдет на пенсию, она последует его примеру — но он, к счастью, собирается работать до семидесяти лет. Работа отвлекает ее, да и деньги приходятся очень кстати, поскольку у папы сейчас… вынужденный простой, — осторожно заключила я. — А нет шанса, что ваша мама и ее начальник?.. — О нет, — рассмеялась я. — Джон обожает ее, но он не интересуется женщинами. — Понятно. — А ваши родители прожили вместе всю жизнь? — спросила я, потягивая вино. — Пятьдесят три года, пока смерть не разлучила их — они умерли друг за другом с интервалом в несколько месяцев. А случай с вашими родителями не поколебал вашу веру в брак? Я опустила вилку. — Вы полагаете, она у меня была? — Вы же сказали, что были помолвлены. — Майлз отпил вина и кивнул на мою правую руку. — Это ваше обручальное кольцо? — Нет. — Я посмотрела на ромбовидный изумруд в обрамлении двух маленьких бриллиантов. — Это кольцо принадлежало моей бабушке. Я очень люблю его, отчасти потому, что помню, как она его носила. — Как давно состоялась ваша помолвка? — В начале года. — На лице Майлза мелькнуло удивление. — На самом-то деле… — посмотрела я в окно, — свадьба должна была состояться сегодня. — Сегодня? — Майлз опустил бокал. — Да. Я должна была сочетаться браком в Гринвичском регистрационном бюро в три часа, а затем планировался обед на восемьдесят человек и танцы в отеле «Кларендон» в Блэкхите. А вместо этого я собирала виноград в Провансе с человеком, которого едва знаю. Майлз выглядел озадаченным. — Не похоже… что вас это слишком расстраивает. Я пожала плечами. — Это странно, но я не чувствую практически… ничего. — Следовательно, конец всему положили вы. — Да. — Но… почему? — Потому что… должна была это сделать. — Вы не любили своего жениха? Я сделала глоток вина. — Любила. И очень сильно. Но потом произошли события, изменившие мои чувства к нему, и я дала отбой. — Я посмотрела на Майлза. — Я кажусь вам бессердечной? — Немного, — нахмурился он. — Но я ничего об этом не знаю и не собираюсь судить вас. Полагаю, он был вам неверен. — Нет. Просто сделал нечто такое, чего я не смогла простить. — Я посмотрела на озадаченное лицо Майлза. — Могу рассказать, если хотите. Или давайте сменим тему. — О'кей, — сказал Майлз спустя мгновение. — Не стану отрицать, что меня терзает любопытство. — И тогда я коротко поведала ему об Эмме и Гае. — Майлз разломил булочку. — Все это очень неприятно. — Да. — Я снова отпила вина. — Лучше бы я не знакомилась с Гаем. — Но… что сделал этот несчастный человек? Я допила вино и, почувствовав, как по венам разливается тепло, рассказала Майлзу о своей помолвке, о Дне святого Валентина и о телефонном звонке Эммы. А затем о том, как приехала к ней домой. — Вы пережили ужасную травму, Фиби, — покачал головой Майлз. — Травму? — переспросила я. «Грезы». — Да. Я все время вспоминаю об этом. И часто вижу, как вхожу в комнату Эммы и отбрасываю одеяло… — Значит, она выпила весь парацетамол? — сочувственно спросил он. — По словам патологоанатома, всего четыре таблетки — очевидно, последние, поскольку пузырек был пуст. — Тогда почему же?.. — удивился Майлз. — Мы сначала не поняли, что случилось с Эммой. Все говорило о передозировке. — Я стиснула в руке салфетку. — Но по иронии судьбы не передозировка, а недостаточная доза стала причиной ее… Майлз пристально смотрел на меня. — Вы решили, что у нее грипп. — Да — мне так показалось, когда она позвонила мне в первый раз. — И она недавно была в Южной Африке? — Вернулась оттуда за три недели до этого. — Малярия? — уточнил он. — Нераспознанная малярия? У меня возникло знакомое чувство, словно я неслась вниз с холма. — Да… Это была малярия. — Я закрыла глаза. — Если бы только я догадалась так же быстро, как вы. — Моя сестра Триш болела малярией несколько лет назад, — тихо сказал Майлз. — После поездки в Гану. Ей повезло, и она выжила. Хотя… — Малярийный плазмодий, — перебила я. — Передается зараженными малярийными комарами — причем только женскими особями. Я теперь большой эксперт в этом деле — как это ни печально. — Триш не закончила курс лечения. Именно это случилось с Эммой? Вы сказали «недостаточная доза»? Я кивнула. — Через несколько дней после смерти Эммы ее мать нашла у нее лекарство от малярии. И поняла, что она принимала его только десять дней, а не восемь недель. К тому же она начала лечиться слишком поздно — Эмма должна была пить таблетки еще за неделю до поездки.