Он был уже не молод, ему стукнуло девятнадцать лет. Он чувствовал себя как никогда уставшим, и в постели ему было очень даже хорошо. Мягкая фланелевая пижама, прохладные простыни, толстое одеяло и хорошая мягкая подушка. Что может быть лучше? Гордон тихонько вздохнул. Обычно к вечеру он вставал и пил с Жаби чай. И конечно же, съедал вечерний кекс. Ночью Гордон сидел за письменным столом. Бывало, он немножко клевал носом, но сразу просыпался, если в полицию приходили посетители. Гордон дежурил в отделении всю ночь. Иногда он съедал один-другой секретный ночной кекс. А утром, прежде чем снова лечь в постель, доставал себе и Жаби кексы из утренней банки. Если случалось что-то по-настоящему ужасное, то тут уж, конечно, оба комиссара надевали форменные фуражки и отправлялись в лес на расследование. Но такое бывало редко. Чаще это были несерьёзные происшествия: непослушный малыш, набросавший мусор на большом лугу, заплутавший крот или уснувший посреди тропинки ёж. Маленькие невинные проступки, ну или, во всяком случае, незлонамеренные. Ничего по-настоящему ужасного у них в лесу никогда не случалось. И комиссары были очень этому рады. Добрые животные, вкусные кексы, прохладные простыни. Лучше и быть не может. Гордон немножко спал. Ему немножко снился сон, как будто он — маленький жабёнок. Он сидит на песке в коротких штанишках и большой шляпе от солнца и строит высокую башню. А рядом стоит его мама и хлопает в ладоши. — Умница, малыш Гордон. Я так тобой горжусь. Какой замечательный сон. Гордон проснулся от весёлого свиста Жаби. И оттого, что кто-то шастал вокруг дома и шуршал листьями. — Жаби! — крикнул Гордон. — Ты не представляешь, какой сон мне приснился про мою маму. Она была такая добрая и такая весёлая… Свист прекратился. Жаби зашуршала какой-то бумажкой. — Жаби, — сказал Гордон. — А где вообще твоя мама? Шуршание смолкло. Стало совсем тихо. — Понимаешь, Жаби, мама — это очень важно. Когда думаешь о маме, внутри становится светло, даже если ты очень стар… — Пип, — сказала Жаби. Действительно ли кто-то тихонько всхлипнул, или Гордону показалось? Но он не успел серьёзно об этом задуматься, потому что в ту же секунду дверь распахнулась настежь и в отделение влетели два существа. Глава 2. Маленькая полицейская школа Существа с грохотом ввалились в комнату. — А вот и мы наконец! — крикнули они и захихикали. На пороге стояли жабёнок в синей шапочке и маленькая мышка, которая всё время подпрыгивала на месте. Гордон их сразу узнал — это были дети из дошкольного учебного заведения. — Мы тоже хотим быть полицейскими! — пропищала мышка. — Мы прокрались к вам тихо-тихо, — сказал жабёнок. Хмм, подумал Гордон. Вообще-то я вас слышал. Но вслух ничего не сказал. Он тяжело поднялся с постели и попросил детей отвернуться, пока он одевается и водружает на голову полицейскую фуражку. — Доброе утро, маленькие полицейские, — одевшись, весело сказал он и отдал честь. Жабёнок тоже отдал честь, правда не той рукой. А мышка продолжала подпрыгивать. — Доброе утро, большой полицейский, — пропищала она. Гордона вдруг осенила одна мысль. Он вспомнил, как плохо допрашивал детей — в тот раз, когда они с Жаби расследовали дело о пропавших малышах. Он толком не понимал их. Теперь же ему представилась возможность с ними познакомиться и узнать поближе. Вот бы открыть школу, маленькую полицейскую школу… — Очень хорошо, маленькие полицейские! — сказал Гордон и потянулся. — Полицейская школа начинается через десять минут. Заниматься будем до завтрашнего дня. Но сперва вы должны сбегать домой и спросить мам, можно ли вам остаться на ночь… Малыши в мгновение ока исчезли. — …а потом возвращайтесь, — сказал Гордон уже сам себе. — А что, Жаби, здорово я придумал — обучить на будущее несколько новых полицейских? Маленьких полицейских то есть. Жаби ничего не сказала. Она сидела неподвижно, глядя в бумаги на письменном столе. Внутри у неё было черным-черно. Хмм, подумал Гордон. Странно, чего она сидит? Хотя мало ли, может, думает о чём-то важном. Гордон запихнул в рот несколько специальных кексов — яблочных маффинов с карамелью. И принялся расхаживать по комнате. — Груфс-груфс слежка, груфс-груфс засада, — пробормотал он, и несколько карамельных крошек вылетело у него изо рта. — Хм, отдавать честь! Нда-а! План занятий был готов. И тут как раз вернулись ученики. У каждого за плечами был рюкзачок. Значит, мамы разрешили им остаться. — Моя мама положила мне пижаму и зубную щётку, — сказал жабёнок, которого звали Суне. — А моя мама просила передать, что перед сном мне надо помыться, — сказала мышка, которую звали Гертруда. — Моя мама такая добрая! Она дала мне с собой бутерброды. Жаби как будто всхлипнула, и голова её опустилась чуть ниже. Хмм, подумал Гордон. Наверно, она думает о чём-то жутко сложном и в то же время немного грустном… — Так, сейчас встаём прямо, — сказал Гордон. — Я — комиссар Гордон. И показал, какой рукой отдавать честь. — Меня зовут Суне, — сказал жабёнок и очень красиво приложил руку к своей шапочке. — Ученик полицейской школы Суне, — поправил его Гордон. — Ученик полицейской школы Гертруда, — подпрыгивая на месте, сказала мышка и отдала честь. — Не прыгать, когда отдаём честь! — сказал Гордон, и Гертруда перестала подпрыгивать. Потом они сделали кружок по лесу. Они шли цепочкой и отдавали честь каждому встречному. Все лягушки и полёвки очень удивлялись, завидев этот мощный полицейский отряд, марширующий по лесным тропинкам. На обратном пути маленькие полицейские хором говорили изумлённым мышам и воронам: «Добрый вечер, фру, чем можем служить?» Первый урок был окончен, оба ученика справились на отлично. На следующем уроке им предстояло узнать всё о слежке. — Ни в коем случае нельзя хихикать и наступать на шуршащие листья, — сказал Гордон. Ученики три или четыре раза крадучись обошли вокруг дома. Потом они получили задание проследить за старым кроликом, ковылявшим по тропинке. Куда он направляется? Спустя четверть часа Гертруда и Суне вернулись в отделение. — Он пошёл домой! — отчитались они. — Он шёл очень медленно. Потом был урок о том, как сидеть в засаде и караулить дупла.