– Норм всё. А ты? – Да что со мной случится, – он плечами пожал и ствол, наконец, убрал. И тут же рядом официант с коктейлями на подносе нарисовался. – Jolín! – говорю, – а это не липа? – Не знаю, – Тим тоже сел, в один глоток свой коктейль всосал. – Чего это они на эту девчонку взъелись? Ладно бы, Дина замочили, хоть понятно. – Думаешь, это всё эти… из храма? – я тоже коктейль попробовала. Вкусный. В меру кислый, в меру крепкий. То, что надо, в общем. И, наверное, что-то в нём было такое, что как-то ещё спокойнее стало. – А то ж! Я ж тебе говорил, они Дина разорить хотели, а он тут опять взлетать начал, причём не то, что без их помощи, а прям-таки вопреки. Мне даже грустно немного стало. Чем больше я про этот храм богини Любви слышала, тем меньше мне всё это нравилось. – То есть никакой веры, один бизнес? Фе! Mierda… А Тим не понял. – Ты про что? – спрашивает. – Ну, про этих… Если храм, то это же вера главное. Или как тут у вас всё устроено? Тим плечами пожал: – Есть, конечно, кто туда ходит и кто верит. Но у нас этих храмов выше крыши. Куда ни плюнь – в храм попадёшь. Вон, недавно секта готов появилась. Смерти поклоняются. – Смерти? А зачем? – А кто их знает, я там не был. Вон тот чувак, на которого ты пялишься, – он на охранника кивнул, – как раз из готов, похоже. У него черепушка маленькая на лацкане. – Так вот что он жуткий такой! – мне почему-то и понравилось, что Тим заметил, что я на этого парня поглядываю, но и огорчило немного. Не хотелось Тиму настроение портить. А он дальше рассказывать взялся: – А жриц любви любой клуб заполучить хочет. Это типа круто очень, да и торкает от них, будь здоров. Теперь меня как-то не так кольнуло. Но и любопытно стало, конечно. Как бы объяснить… Конечно, меня учили мужчин и ублажать, и соблазнять. Потому что госпожа Эрзули считает, что мужчины и женщины должны дарить радость друг другу, и… Вот. Но деньги на этом делать? Наверное, не зря тот мужик, из бара в космопорту, про них так сказал. Что, мол, любая проститутка честнее и всё такое. – Такие крутые? – Мозги промоют и не заметят. – Жутенько… – Ну, народ на две части делится. Половина с них тащится, половина от них шарахается. Они кого на самый верх вознесут, в правительство, министерство, а кого, наоборот, с пылью смешают. – В смысле, влияния столько? – Говорят, что да. А как на деле… Про них много рассказывают всякого, и доля правды, думаю, там есть. А с Дином у них на принцип пошло. Они в обидках не за то, что он их послал, а за то, что подниматься стал. Без них. – И что, так и будут его доставать? – Ну… Не знаю. Если Грегори перестал бухать, то, может, и не будут. Он когда-то парнем резким был. – Грегори – это тот, который стрелка скрутил? Он тут за безопасность типа? – Похоже на то. Он раньше в мобильной пехоте служил, а это круто очень. Чего в охрану клуба подался, не знаю… Тут занавес подниматься начал. В зале тишина повисла. И началась форменная жуть. Вынесли на сцену носилки. Вроде бы те же самые, на которых леди Хелен до этого унесли. Сцена пустая, только возвышение такое посредине, наклонное, на него носилки и пристроили, так, чтобы тело всем видно было. И одного взгляда хватило, чтобы понять – мёртвая она. Ну, Хелен, в смысле. Да, кровь вроде смыли и всё такое, но видно же – труп. Да и чувствуется это. Музыка тихо-тихо играть начала, печальная, аж сердце заныло. И голос женский из-за сцены – чистый такой, прозрачный, нечеловеческий какой-то. Наверное, на комме вытягивали… но тогда не до этого было. И начинает он, голос этот, говорить что-то про то, что смерть приходит и забирает того, кого хочет. Что смерть и жизнь – это одно и то же. Ну и всё такое. Задумаешься – и смысла-то особого нет, но до печёнок пробирает. Потом затихло всё, и голос, и музыка. Гонг ударил. А тело на сцене глаза открыло. И вот тут-то и оказалось, что всё, что до этого было, шуточки, потому что… Понимаете, она на меня посмотрела, рuta madre! Прямо в глаза. И улыбнулась, медленно так. Я в руку Тима вцепилась и чуть не заорала: «Зомби!» Потому что кто ещё это мог быть? Тим меня к себе поближе придвинул, за плечи приобнял – типа, не бойся. Но я же чувствую, что ему самому страшно! А она смотрит и улыбается так, словно сказать хочет: я знаю, что ты меня видишь, как есть, и знаешь, что я такое, и боишься, и это, типа, клёвенько очень… А потом она – Хелен, в смысле – пошевелилась и попыталась встать. Поднялась. Шагнула и упала. Кто-то завизжал. Но никто не побежал почему-то, сидели все, как примороженные. Тем временем музыка опять заиграла. Тоже мёртвая какая-то, тягучая. И тело на ноги встало. Уже куда увереннее. И начало под эту музыку извиваться, как змея. Я видела по гало, как кобры на хвосте стоят, покачиваются. Вот и оно так же. А меня даже отпустило, и я оглядеться смогла. Смотрю – все на сцену пялятся, а персонала в зале нет. Ни официантов, ни охраны – никого. Вот тут-то и стало ясно, что надо отсюда когти рвать, и побыстрее. Но уже поздно было. Потому что оно… она танцевать начала. По-настоящему. И музыка изменилась, была холодная какая-то, липкая, а тут с каждой нотой – огонь, зной. И всё сильнее. Я не сразу поняла, что это уже она, Хелен, на кап-синте играет. Не слышали? Камеры снимают движение и под них звуки подстраивают. Как будто всем телом музыку играешь. Нет, я не знаю, почему меня это напугало, но я Тима потянула – уходим, мол, и поняла, что всё. Прилетели. Потому что… В общем, не успела я опомниться, а Тим меня уже на стол пристроил, и… Ну да. Всех, кто был в зале, накрыло. И плотно так. Надолго. Меня тогда что удивило… Огорчило? Да нет, наверное. Во-первых, я всё равно знала, как мы с Тимом вечер закончим. Конечно, хотелось бы не так… внезапно, но тоже неплохо вышло, даже хорошо очень. А во-вторых… Когда тебя лоа оседлает, и не такое случается. Конечно, лоа. А что ещё, по-вашему, это было? Вот только не Эрзули к нам сошла, ни разу. Это Геде был. Чёрный человек, лоа Смерти. Да, я уже говорила, вроде: любовь, влечение, – они разные бывают. Вот эта леди Хелен – она, чем угодно поклянусь, тёмной страсти служит, силе Геде. А я – другой. Светлой, солнечной, наверное, так сказать можно. Ну, стараюсь, по крайней мере. Так вот, что меня удивило. Я, конечно, в законах плохо разбираюсь, но ведь это по всем статьям дело подсудное, как ни крути. Нам-то с Тимом хорошо: мы вдвоём пришли, а если кто один был, или в большой компании? Но потом, когда я про местную богиню Любви узнала – кстати, странно, но имени у неё нет, – всё понятно стало. Конечно, объясню. Ну, во-первых, она скорее богиня секса, а не любви, как чувства такого… высокого. Считается, что храм и всё такое сама богиня и организовала. Что вроде как, когда колония вымирала – уж не знаю, правда это, или нет, – она сошла с небес или ещё откуда, подняла рождаемость, а когда Тирана вышла из кризиса, развоплотилась и подарила каждой из верховных жриц частицу себя. Иногда она вроде как приходит посмотреть на мир, ну или верховные жрицы её призывают. И её все почитают, так или иначе, потому что она колонию спасла и всё такое. И у неё два облика. Про один я не очень въехала. Что-то там про безумную влюблённость, поклонение и преклонение… Я так понимаю, это для посвящённых. А второй облик – там она покровительница… как они сами говорят-то… свободной, ничем не ограниченной любви, во. Ну, чтобы было весело, много секса и никаких обязательств. Вот и вышло, что с точки зрения местных это и было явлением богини Любви в этом самом облике. А не местных… Ну, не знаю. Может, на такие представления приезжих не пускают как-то? Я? Так я же вам сказала: эта Хелен знала, что я такое. Что я всё правильно увижу. И уж точно в суд не побегу. Вот только там, в клубе, никакая ни богиня Любви была, а Смерть. И точка. В общем, выбрались мы с Тимом к бару. Нам сходу – «коктейли за счёт заведения», тонизирующее что-то. Народ еле шевелится, кто-то в туалетные комнаты уполз, в зале со сценой быстро порядок наводят. Певичка какая-то поёт, хорошо так поёт, но без особого напряга. Что-то лёгкое, беззаботное – самое то. Я смотрю – Тиму неловко, он мнётся, а мне, чего скрывать – кайф… Я Тима в щёку чмокнула, «Спасибо» – говорю, ну, он вроде и перестал особо тушеваться. Не сразу, но перестал. – И вот чё это было? – говорит. – Мля! Нет, всё классно, но… – Это и было то самое супер-представление? – спрашиваю. – Или что там предполагалось? Но Тим ответить не успел. Певичка замолкла, вместо неё на сцену вышел типчик в костюме и говорит в микрофон: – Дамы и господа! Леди Хелен благодарна своим поклонникам за то, что они были с ней, и к концу вечера подарит всем вам ещё один номер, чтобы вы не скучали дома. Тим аж крякнул: – Ё… Её ж точно грохнули. – Я так ваще ничего не понимаю! Какая у вас планета весёлая… И часто здесь такое бывает? Я в шутку спросила, а Тим всерьёз задумался и обстоятельно так отвечает: – Да не. Ну, в смысле мочкануть кого, это бывает. Но чтобы покойницы танцевали, не… Впервые вижу. – Так, может, она живая вообще? Тим в затылке почесал, буркнул: – Ну, выходит, что да, – а потом официанта попросил Грегори позвать, если можно. Мол, у него сейчас спросим, потому что от этих непоняток уже башка кру́гом идёт. Но я-то знала, что никакая эта Хелен не живая, а самая настоящая зомби. И что когда носилки на сцену вынесли, на них труп лежал. А потом мне не до наблюдений было. Нет, я пыталась, но стоило на сцену глянуть, как меня опять накрывало… Ну, вы поняли. Тут Грегори подошёл. Крупный, вроде Тима, хотя и пониже, темноволосый, улыбчивый, добродушный… Пока ты на него смотришь. А сто́ит взгляд отвести – словно под сканером оказываешься. Так, наверное, киллер на жертву смотреть должен. Уже сквозь прицел. – О, – говорит, – Тим, привет! Рад видеть, – а мне представляется: – Грегори, можно Грег. – Инге, – говорю. Он в улыбке расплылся: – Очень приятно, Инге. Как вам наш клуб? – и снова к Тиму. – Сержант, ты меня поволноваться заставил. Я как тебя увидел, больше всего боялся, что палить начнёшь, – он вроде шутит, Тиму улыбается, а я чувствую, что он весь на меня нацелен. Мне как-то даже не по себе стало. – Так это, типа, шоу такое? – Тим спрашивает. – Конечно, мой друг, – и улыбается во все зубы Тиму, а у меня всё такое чувство, что он в упор на меня смотрит, и от его взгляда уже снова под стол спрятаться хочется. – На Хелен был специальный костюм. Ага. Костюм. Как же. Чуть не удержалась от жеста, как лапшу с ушей стряхиваю. Я же на неё смотрела, я же видела, как её пули рвали!