В любом случае дело это не скорое. Новая технология звука. Множество батальных сцен. Год, не меньше. После окончания съемок монтирование фильма – еще пара месяцев. Потом реклама и печатание копий для проката. Вложения серьезнейшие, а отдача нескоро. Окупится или нет – неясно. Так что мне важнее нечто прямо сейчас получить. Пока не начали плакать про тяжелое состояние финансов. И кстати, Лизу подсунуть. Неужели не найдется эпизода для сестры милосердия, склоняющейся над умирающим? – Вы проходите, Николай Ермолаевич. Зачем, раз больной отсутствует, очень хотелось спросить. Я сюда вроде по делу пришел, а не чаи гонять. Но не разворачиваться же демонстративно. Мне с этим семейством потребно наводить мосты на дальнюю перспективу с учетом идеи скрытой рекламы в их лентах и детективных рассказов. Ага, сказал сам себе, когда в гостиной обнаружился пожилой дядя. На вид лет шестьдесят, если не больше. Вот и первая ласточка прилетела. – Александр Алексеевич Абрикосов, – представила его хозяйка. – Специально заехал. – И посмотрела многозначительно. – Из тех самых? – пожимая крепкую ладонь, автоматически спрашиваю. Про Абрикосовых знали все. Кондитерские магазины и всевозможные конфеты с вареньями употребляла вся Россия. На удивление, их семейство не относилось к старообрядцам, а среди купцов таких множество. А еще Михаил считал их очень прогрессивными. Как-то в разговоре упомянул рабочих, живущих не в бараках, а приличных общежитиях. Имеющих возможность лечиться в бесплатной больнице и отдавать детей для учебы без оплаты в построенную Абрикосовыми для своих трудяг школу. Не знаю, насколько правда, мой репетитор утверждал, что получают рабочие чуть не вдвое обычного жалованья, но самое главное – хоть каждый день могли покупать определенное количество продукции по цене в десять раз меньше магазинной. До Республики Абрикосовы были еще и официальными поставщиками двора его величества. Это как знак качества, и он до сих пор присутствовал на многих изделиях в виде государственного герба. Как ни удивительно, изображение на бланках и печатях ничуть не изменилось, несмотря на исчезновение монархии. Вроде бы они и чаем с сахаром торговали, и куда-то деньги вкладывали помимо, но это уже нужно раскапывать, а прежде такой цели не имелось. Где я и где миллионщики. – Нас, Абрикосовых, за два десятка только прямых потомков, – сказал он серьезно. – Не все по части сладкой жизни. Я, например, юрист. – Уголовное право? – Страховое. М-да, это меня как-то меньше волнует в данный момент. Разве в дальней перспективе. В любом случае подобное знакомство может быть полезным. – Полагаю, не застраховать меня лично прибыли? – Он слегка улыбнулся. – Я человек несколько специфический и догадываюсь, в чем интерес к моей персоне. На что жалобы? Хотя… – уловил заминку, вряд ли Вере Дмитриевне интересно слушать о чужих болячках. – Татьяна, – позвала хозяйка горничную, – проводи господ в библиотеку. Ага, даже чаю не попьете, уже уезжаете, гости дорогие. Правильно понял. С Ханжонковым я в спальне работал, но не пускать же чужого, пусть и хорошего знакомого, в постель. Почему библиотека, сообразил сразу, стоило увидеть помещение. Хорошо быть богатым. Я даже академиком так не жил. Кроме шкафов с книгами, стол с удобным стулом, два мягких кресла и кушетка, на которой можно полежать. Ну, книги я потом посмотрю, хотя и любопытно. Вон на той полке в переплетах вроде сценарии. Названия от руки написаны, но парочка знакомых. Любопытно изучить на будущее. Удивительно, но взрослый человек стеснялся объяснить, от чего страдает. Или из-за моего вида не принимает всерьез? Параллельно с объяснениями изучаю его тело, не очень рассчитывая на диагноз врачей. Приходилось уже сталкиваться. Есть настоящие зубры, на одной интуиции вычисляющие редкое заболевание, а попадались и с дурацкими ошибками. Ну, не стану я лечить несуществующий рак даже за приличные деньги. Человек приходит в отчаянии, а кроме него за дверью еще десяток с реально опасными болячками. Я себя слишком уважаю, чтоб мелким мошенничеством заниматься. Другое дело, бывает, не понимаю, в чем проблема, или не могу помочь. Знаний не хватает. – Простата, – говорю вслух. – Левая почка тоже не очень, с легкими проблема – при быстрой ходьбе отдышка. С сердцем могут в будущем быть сложности. Левый желудочек увеличен. – Так и есть, – смотрит как на пророка. Ну да. Его наверняка обследовали правильные врачи. С выслушиванием и выстукиванием. А я ему с метра, не касаясь и вопросов не задавая, диагноз ставлю. Гораздо проще при контакте с голой кожей смотреть, зато впечатление убойное. Производить впечатление на пациентов – уже набил руку. – Этим можно и позже заняться, не горит. С кровью у вас проблемы. Так и до тромба недолго. Поменьше б жирного и мучного употребляли. Сладкого тоже. А простатой могу заняться хоть сейчас. Сразу не убрать. Три сеанса обязательно, четвертый, возможно, не понадобится, но все равно надо убедиться в полном порядке. Две тысячи рублей. На самом деле и двух процедур достаточно, но лучше перебдеть, чем выслушивать претензии через короткий срок, да и приятнее сумма. Совесть по этому поводу меня не мучает. Человек отнюдь не бедный, может себе позволить и не такое. А меня ожидают приличные траты впереди. Брать капитал из банка нельзя, он на исследования отложен, а жить на что-то надо. С собой не слишком много имею. Почти все оставил дома. Теперь им от меня подспорья нет, а платить за гимназию нужно. Да и мало ли расходов… – На все согласен, – говорит Абрикосов со вздохом, – только избавьте. Уж больно унизительно, когда приходится каждые полчаса в туалет бегать. – Тогда снимайте штаны и ложитесь на живот. О, он еще и в кальсонах. Типично русских, на завязочках. Зимой, безусловно, теплее трусов, но в данном отношении я уперся и заставил Ульяну пошить себе несколько штук. Она так и не поняла очередной блажи, однако сделала из обычного сатина. А всех остальных поучать не пытаюсь. Даже за границей не везде используют. Мне так удобнее, и все! – Тепло, – пробормотал он. – Так и должно быть. Если жечь начнет, непременно скажите. – А говорить можно? – Если мешать станет, не постесняюсь сообщить. Что-то узнать хотите? – А остальное тоже можете поправить? – В тоне отчетливые заискивающие нотки. Еще от одного не избавился, а уже мечтает все исправить. – У вас – да. А вобще я не святой и чудес не совершаю. Инфекционных больных не принимаю. Тиф, холера, скарлатина и прочие оспы – в больницу без разговоров. Сумасшедших и с психическими отклонениями приводить бесполезно. Врожденные, – хотел сказать «генетические», вовремя остановился, не поймет, – и браться не стану. Если, конечно, не чисто внешнее. Заячья губа, например. Сложно, но поправимо. Я, как бы это сказать, в основном по части физических проблем и нарушений. Ожоги, раны, воспаления, бородавки и прочие фурункулы с папилломами. Приведение в порядок внешности, особенно женской, гораздо прибыльней во всех смыслах, и энергии меньше уходит. Надо б на специализацию переходить и не лечить всех подряд. – Могу убрать камни в почках и желчном пузыре, язву, иногда даже порок сердца или простату, как вам. Но это долго, тяжело и отнимает много сил. Вот с вами каждый раз возиться часа по два, а потом полдня восстанавливаться. Легкое преувеличение. Когда солнце есть, пусть и не греет, часа хватит на получение звездной энергии. Дома у меня уже привыкли к постоянному сидению на улице в полуголом виде. Только нынче зима и сплошные тучи. – Мешки под глазами – максимум четверть часа. Возьму меньше с одной дамы, да их четыре за тот же срок пройдет. В итоге и доход выше, и сил больше. К тому же убрать шрам от операции гораздо легче, чем самому делать. Я, извините, не хирург и права такого не имею – человека резать. Потому и не возьмусь за простейшую. Аппендицит – это вам к настоящим врачам и никак иначе. Так что в будущем займусь исключительно женским полом. «Клиника пластической хирургии» назову. – В смысле plasticus – пластический, скульптурный? – Латынь, ага. Юристов тоже учат. А прежде и в гимназии забивали голову всем подряд неизвестно зачем. – Кажется, и на греческом сходное слово есть. Для российской публики иностранное завлекательно звучит. Имел бы глаза узкие, непременно написал бы на вывеске «восточная медицина». Уже и бизнес-план имеется. Снять домик. На первом этаже смотровая и лечебные комнаты. Еще для прислуги и, возможно, кухарки. Медсестра нужна для записи и работы с посетителями. Тратить время на очередность и селекцию, а также записи не хочется. Еще и барьер необходим, чтоб не лезли, кому вздумается. Работница на приеме может быть приходящей, на пару часов. На втором этаже в планах жилье. Причем мне нужно по полной программе. Ванная, канализация, телефон и парочка комнат дополнительных для гостей и знакомых. Целый особняк получается. Есть такие для солидных господ в аренду. От тысячи и выше в год. Жалованье будущим работникам на этом фоне – смешно. Могу себе позволить. Вот закончу с господином Абрикосовым и примусь за поиски дома. Найти подходящий непросто, такие все больше в центре, что выгодно по части клиентов, зато и свободных мало. Спрос высок. Воскресенье и праздники не работаю железно. Ну, если реально озолотят, могу и подумать. Но приучать к такому нельзя. Закрыто, и все. Суббота – надо подумать. В остальные дни, скажем, с восьми утра до пяти вечера с перерывом на обед. Запись заранее. Сначала осмотр и диагностика, заполнение бумаг, аванс через кассу. Часа два. На следующий день лечение, если нет срочности. Суммы могут варьироваться в зависимости от болезни, однако брать тяжелых в исключительных случаях. И за очень серьезный гонорар. Не сомневаюсь, вот такие Абрикосовы от Ханжонкова придут без очереди чисто по дружбе. И будет у меня вторая очередь без очереди. Надеюсь, поменьше. – Как Бадмаев? – Не слышал. А кто это? История оказалась любопытная. Оказывается, не один Распутин возле царского семейства терся. Кончил восточный лекарь с таинственными травками и настоями плохо. Если Григория долго убивали, то Петра Александровича Бадмаева военные неизвестно за что посадили в тюрьму, где тот и помер. Мне такие параллели сильно не по душе. Когда мы вышли в гостиную, там обнаружились Анна с Аросевой, распивающие чаи с хозяйкой. Сам в начале визита рассчитывал на стаканчик ароматного. Они оживленно беседовали о чем-то своем, мгновенно замолкнув при моем появлении. Аж сразу кисло стало. Взгляды уж больно сомнительные. И ситуация неясная. Если Анна каким-то образом узнала о Лизе, она б не стала устраивать скандал при всех. Тем более расстались мы у полиции, практически поссорившись. А уж тащить Марго на разборку и вовсе странно. Но что обе случайно завалились – это надо быть идиотом, чтоб такое подумать. Кажется, Александр Алексеевич нечто тоже почуял, витающее в воздухе, поскольку моментально начал прощаться. Я б тоже сбежал, если б мог и было по-настоящему восемнадцать. А так принялся грызть пряник, с интересом наблюдая за происходящим. – Смешно ему, – сказала с осуждением Аросева, стоило выйти хозяйке с гостем. Вера Дмитриевна провожать пошла как правильно воспитанная. Заодно и слушать не станет, если и так не разъяснили в подробностях, о чем речь. – А что случилось-то? – Да уж, – с чувством сказала Анна, – случилось. Наш замечательный градоначальник решил стать Соломоном. Гнать с работы начальника сыскной нет причин, а увещеваний тот не понимает. И надо было тебе при посторонних хамить, выражаясь о его профессионализме! – Злопамятная гнида, – согласно киваю, – решил доказать отсутствие ума, преследуя невинного, вместо прямых обязанностей. – Он все ж не понимает, – снова кинула реплику Аросева. – Молод еще. Иногда демарши не стоит устраивать. Тут и супруга его превосходительства не поможет. – Дело завели? – ничуть не удивляюсь. – Повестку в армию тебе выписали, – вздохнув, сказала Анна. – Призывная комиссия заждалась. Возраст-то подходящий, а на отсрочку теперь, – с ударением на последнем слове, и не понять: потому что справка о дееспособности или полицейский начальник гад, – можно не рассчитывать. А вот это паршиво. Осенний призыв проскочил и надеялся в следующем году кому нужно на лапу дать, чтоб не трогали. Брали отнюдь не всех подряд. Нужных на производстве или единственного кормильца (с этим сложно при наличии Ермолая, но где-то в Одессе не проверишь) могли и не тронуть. Разыскивать всерьез по дурацкому поводу никто не станет, да и уехать всегда можно. А вот если живешь постоянно, обязательно на воинский учет становиться. И греметь мне сапогами по плацу. Причем нельзя сказать, что глубоко проникся здешним патриотизмом и счастлив отдать жизнь за Родину. Почему-то ничего хорошего от начальства пока не видел и все достижения исключительно мои собственные. А в душе по-прежнему житель объединенной Европы. Ничего против мира без границ с общими законами не имею. И ведь заставят вместо честного зарабатывания денег лечить бесплатно офицерских жен и самих командиров с головной болью после выпивки. Заранее противно. – И овцы целы, и волки сыты, – бурчу вслух. – Только я не овца. – Не будь дураком, – резко сказала Анна и осеклась. Ну да. Подобные выпады могут и всерьез обидеть. Особенно в мой адрес, помня про недавнее прошлое. Так я вижу, не со зла. Вот сознательно хотела б уколоть, послал бы в дальние края. А это просто ляпнула без задней мысли. – Хорошо, – говорю, улыбнувшись, – давайте для разнообразия побуду умным. Вы ж приехали не пугать, а с какой-то мыслью. Излагайте. – А что тут сложного? – удивилась Аросева. – К Кузьминой надо тебе идти. Вот я и проведу в гости. В подтексте явно лежит, если заявлюсь с парадной двери, могут и не захотеть разговаривать. Причем на уровне дворецкого или как этот тип на входе называется. Только не помню никого с такой фамилией. Много их было, этих молодящихся, и если б какая запоминающаяся на манер Бенкендорфа или Оболенского, а то Кузьмин. В одно ухо влетело, в другое вылетело. – К кому, простите? – К Зое Григорьевне, – с оттенком осуждения моей тупостью говорит и, похоже, не играет по привычке. Посмотрела внимательно. – Ты не знаешь, кто ее муж? – Я лечу людей, – уже догадавшись, какого дурака свалял, каюсь. – Про должности супругов не интересовался. А он кто? – Александр Никитич, начальник управления артиллерии. Заместитель министра обороны. – Mea culpa. – Мог бы и сам догадаться или задать вопрос. Ведь видел, не простая дамочка, раз сопровождает целый капитан. – Моя вина. Буду теперь записывать все данные пациентов и их супругов. Ну что вы хотите от малограмотного мальчика призывного возраста? – Иногда у меня такое ощущение, – доверительно произнесла актриса, – что Николай издевается над окружающими. – Так и есть, – гневно заявила Анна. – Уж человек, умудрившийся за полгода выучить курс шестилетней школы и минимум два иностранных языка… Все знает, а ведь не делился. Какой маленький городок Подольск.