– У меня, – сказала, сглотнув, – тоже нашли опухоль. – И показала на горло. Припухлость определенно имеется, голос с хрипотцой. Нарост мешает нормально действовать связкам. Паршиво. – Врачи говорят, метастазы, и пошло в трахею. Очень опасно резать. А не делать операцию, долго не протянешь. А если вырезать гортань, тоже радости немного. – Мне надо посмотреть, – сказал вслух. – А гляжу и лечу я руками. – Да-да, Марго так и объясняла. – Ну, тогда не стоит терять время. Прилягьте на кушетку, я положу ладони на горло и немного посижу молча. Если будут неприятные ощущения – сообщите. А отвлекать по пустякам не нужно, хорошо? Она кивнула, послушно укладываясь на спину. В принципе, мог бы сразу и на расстоянии посмотреть, однако не считал нужным тратить по пустякам Ци. Раз уж сами приходят, с какой стати совершать лишнюю работу. Иногда дополнительная капля энергии пригодится потом в лечении. Проверить требовалось не только глотку, но и нос, слуховые каналы, хрящи и даже легкие. Туда нередко идет. – Тепло, – сказала женщина. – Это нормально, – процедил сквозь зубы. – Жечь сильно начнет, обязательно скажите, не молчите. Действительно, серьезно. Два отдела гортани уже поражены, отчего клиническая картина путается, и могли не сразу разобраться в причине. Надо все ж найти медицинскую литературу. Что они лечат и как. Анну, что ли, настроить заняться? Ему уж точно никто объяснять не станет. Приперся мужик с улицы сильно вумный. Или попробовать с Евгением Карловичем побеседовать? Расстались мы с ним вполне довольные друг другом. Он мне справку на основании освидетельствования профессиональным психиатром, я ему – упражнения для правильного дыхания. Ну, выгонит, так что теряю. А вдруг чего подскажет. – Я могу попробовать, – сказал вслух, привычно разминая уставшие пальцы. – Заранее предупреждаю, дело обстоит очень нехорошо, но, к счастью, все ж не последняя стадия, когда по телу пошло во все стороны. Простите, – покаянно сказал, глядя на выражение лица, – иногда таких вещей лучше не знать. Тем не менее необходимо приложить немалые усилия. Придется заниматься исключительно вами, – прикинул, – дней пять вечером часа два-три, не меньше. В прошлый раз сам угодил в больницу, перетрудившись, поэтому сразу все делать даже пытаться не стану. – Я все понимаю, – сказала она и полезла в сумочку, с которой не расставалась, – отнюдь не бедна. Вот, – извлекая торопливо несколько купюр, – это аванс. Пятьсот рублей. В конце еще вдвое. Я слегка скривился. – При излечении втрое. Достаточно? – Тон был заискивающий. Когда смерть глядит в глаза, готов все отдать. Главное, чтоб потом не забыла об обещании. Но не договор же подписывать официальный. При любом повороте надо оставаться доброжелательным. Клиенты и так боятся и приходят не от хорошей жизни. Если с ходу поставить честность под сомнение, запросто может затаить зло. И все ж обещать полное счастье нельзя. Всегда существует шанс на ошибку или недостаточное умение. Я ведь не настоящий врач, а самоучка. – Я постараюсь объяснить предварительно. Надеюсь, – нажал голосом, – на исцеление, однако заранее обещать не могу. В худшем случае уменьшу опухоль и – три-четыре года ремиссии. – Это уже неплохо, – очень серьезно сказала после очередного приступа кашля. – Мне профессора столько без операции не обещали. – И кроме того, есть шанс, что полностью не выжгу клетки. Мелкие дефекты не всегда определяются. Я все ж не волшебник. Надо будет через годик провериться непременно. Это уж без гонорара, для уверенности и очистки совести. – Разве это условие? – бледно улыбнулась. – Мне тоже хочется убедиться в наличии здоровья и не бояться будущего. – Кстати, потом непременно сходите к вашим профессорам, только обо мне им не надо рассказывать. Лицензии на занятие подобной деятельностью не имеется. Буквально вчера в газете прочитал, как в Англии недавно американца чуть не посадили за операцию без соответствующей бумаги, хотя он практикующий врач. Выяснять, чем такие вещи заканчиваются в России, не хотелось. Не за колдовство, так за незаконное предпринимательство в яму посадят. Налогов-то мамаша, без сомнения, не платит. – Само рассосалось? – с сомнением сказала. – Кто ж поверит. – Да плевать. Главное, не подтверждайте ничего официально. И все. – Я понимаю. – Знакомым при удаче можно с глазу на глаз. Она улыбнулась слегка криво. – Ну и еще… Мне б не хотелось излишне привлекать внимание. Автомобиль, чужие люди. Не будет же ваш водитель на улице все время торчать. А здесь он точно без надобности. Или в гостиницу устройтесь, и будете приходить в заранее оговоренное время, или придется отпустить его до окончания процедур и поселиться у нас. Конечно, особых удобств не обещаю. Их нет. Так что правильней в городе. – Мне не хотелось бы, чтоб кто-то случайно узнал меня, – произнесла, явно колеблясь. Я сообразил, что не знаю, кто она. Похоже, известная женщина, и слупить с нее можно было и больше. – А в молодости столько таскалась по гарнизонам не с самым большим комфортом… Полагаю, – решительно завершила, – здесь будет удобнее. Я оплачу питание и угол. – Вот еще, – сказала мать, забирая на кивок сына пять сотен. При разговорах и лечении она всегда присутствовала по его настоянию. Свидетель на всякий случай. Если дети или молодая девка, требовал и родителей. А то завтра обвинят неизвестно в чем. Воспользовался бессознательным состоянием и совершил похотливые действия. Ну его. Лучше заранее соломки подстелить. Недавний случай очень характерный. Мужик выскочил неизвестно откуда с рычанием и оглоблей в могучих руках. Да и весь из себя богатырского вида, с кудрями и пьяный до изумления. Видел я его впервые в жизни и просто шарахнулся в сторону от могучего замаха, не понимая, с чего взъелся. Его пронесло мимо. Можно было ударить в спину, но я пребывал в легкой растерянности от неожиданности и глупости происходящего, упустив благоприятный момент. – Мою Дуньку хватать за задницу? – взревел паровозом и, пуская дым негодования из всех дырок, попытался снова огреть дрыном. Уже сознательно отскакиваю, позволяя по инерции влететь в забор, ломая его мощным тараном стокилограммовой туши. Скакнул сверху, оседлывая идиота, и врезал по затылку. А потом, пока накачанный алкоголем под завязку герой пребывал в грогги[10], схватил руками за виски и быстро пробормотал формулу, вгоняя в нужное состояние. Встал и отступил, позволяя ему повернуться. – Смотри на меня, – резко сказал. – В глаза, сука, смотри. И когда тот уставился, мучительно соображая, что происходит, произнес: – С этого момента, как только выпьешь спиртного, сразу начнет рвать. Он криво усмехнулся и напрягся, готовый ударить. Тут его и скрючило. Сначала просто изо рта брызнул мутный фонтан, затем рухнул на колени и принялся метать непереваренное. Мычал при этом тяжко и, продолжая давиться, выплескивал наружу все новые порции. – Ой, Федотушка, – закричала неизвестно откуда взявшаяся дебелая девка с огромной грудью и толстой задницей, кинувшись к нему с объятиями. – Что ж ты наделал! – И посмотрела дурища на меня. Будто это я кинулся убивать постороннего человека с пьяных глаз. Девку я вспомнил. Пару дней назад приходила. Действительно, место, на котором имелась поросшая волосами немалая родинка, далеко не самое приличное. Но я ж не напрашивался и уж точно не испытывал сексуальных чувств. У меня к пациентам ничего такого не бывает. Посмотришь, как внутри кишки шевелятся или мышцы без кожи играют, так и стошнить может. Это не анатомический атлас абстрактно разглядывать. Надо в этой гадости копаться и внимательно смотреть, где проблемы. Какое уж тут возбуждение. Прямо как в анекдоте про гинеколога, которому проститутка предложила посмотреть. Не выдержал бедолага и по башке врезал. – Не будет теперь пить, – сказал я с расстановкой, постаравшись максимально зловеще и рассчитывая на вылезших зрителей. Все соседи сбежались посмотреть на интересное зрелище. Самое противное, ни один не пытался остановить. А что Федот крался тихо и никому не сообщал о желании свести счеты, позвольте не поверить. – Совсем. А станет – ему же хуже. Так и будет в рвоте ползать. И гордо удалился под завывания девки, которую Федот отпихивал в промежутках между очередным приступом блевания, и под перешептывания: – Сглазил Николка, как есть, сглазил. – Это ж что ж творится, боженьки? – Рабочему человеку уже и выпить нельзя? – Ну, дай ему в морду, но такое-то зачем? – Не по-мужски это. Подумаешь, за девку драться полез. Со света сживать за что? – Так и надо, – уже женский голос, – с иродами этими. Ну, про сглаз-то немалого размера преувеличение. Такого не умею. А вот легкий гипноз с подключением в ошеломленном состоянии – рядовая работа. К сожалению, такие вещи вечными не бывают, однако многие, привыкнув к определенной реакции, сами себе внушение делают. Давно прошла накачка, а рвота остается. Как видит или чувствует запах, тут ему и плохо становится. Надеюсь, с этим тоже выйдет. Ей-богу, судя по репликам, гораздо правильней, чем лупить ногами. Оклемается и дальше пойдет. А сейчас, шалишь, далекой степью обходить недоумки станут. Хуже любых синяков такое наказание. Все ж я не старенький врач с безупречной репутацией. В мое время все под запись шло. А то и засудить на основании вздорных обвинений могли. Кто сказал, что здесь такого не бывает. Лучше подстелить соломки. – Уж как-нибудь прокормим, – гордо заявила мамаша. – Вас, – нажал я. – А остальным тут делать нечего. Право слово, охрана не требуется, если важно, можем околоточного позвать. – Это лишнее. – Ничего не давать из еды кислого, соленого, острого, приправ тоже нельзя, пока ею занимаюсь, – объяснил матери. – Усиливает сухость в горле и возможны отеки. Курить вам тоже нельзя. И лучше бросить вообще. – Не так часто балуюсь, – пробормотала. – Ну, тогда все. Прямо сейчас и приступим. Ложитесь снова. Через два часа вышел из дома и уселся на крыльце. Такие вещи отнимали немало энергии, и уставал всерьез. К тому же в начале всегда проще, можно работать по площади, а вот под конец надо очень тщательно следить, не оставляя никаких следов и точек, способных расползтись снова. Затраты меньше, зато работа более ответственная. В результате одно другого стоило, и крепко выматывался. Катя, сидевшая на ступеньках, привалилась к боку, и машинально обнял. С другого уселась кошка и моментально принялась тереться, напрашиваясь на ласку. Идиллия. Еще лечь и поспать спокойно, будет вообще прекрасно. – Что ты с капитаном сделал? – тихо спросила Катя. Оказывается, тот офицеришко – капитан. Нечто вроде командира роты. За какие заслуги, хотелось бы знать. Ручки холеные, да и не похож на вояку. Уж настоящих видеть приходилось неоднократно. А этот ни рыба ни мясо, ни кафтан ни ряса. Одна видимость в погонах, оттого и хорохорится. – А чего? – Он из уборной не вылезает. Не получив своего, кошка залезла на колени, и пришлось почесывать независимо от желания. – Съел, наверное, что-нибудь. – Зачем мне врешь? Подоплека тут была прозрачная. Я ж не враг. Как сам же и говорил, воспитывая пойманную на скрывании свары в школе: «Можно промолчать о чем-то, но лгать близким или воровать у них нехорошо». Собственно, для меня в окружающем мире и была родная душа, хотя скажи, что Николки больше нет, неизвестно как себя поведет. Это был обман максимально возможный, и где-то в глубине души чувствовал себя виноватым перед девочкой. Не перед матерью с отцом. По большому счету мог хоть завтра на них плюнуть и уйти. Достаточно вжился в новые условия. Анна, что Анна? Хорошая баба, но у него таких было в прошлом много. А вот Катю обижать не хотелось. – Ну, разозлил меня, – пробурчал я. – Ничего страшного. Очищение организма на почве поноса. Не сдохнет.