Еще я помнила, что в самом низу лестницы, справа, на стене имеется выключатель, и уже на середине лестницы вытянула руку, готовая им щелкнуть. Несмотря на все старания обустроить подвал и придать ему обжитой вид, здесь было холодно и сыро, как в пещере. По мере спуска я улавливала и другие запахи — плесени, аммиака и чего-то тухлого. Вроде залежалого гамбургера. Добравшись до низу, я тут же принялась шарить в поисках выключателя. А как только нащупала — включила. И сразу пожалела об этом. Посреди зеленого ковра, уставившись большими голубыми глазами в потолок, лежала… о господи… Труди. В лице ни кровинки, а длинный шелковый шарфик — тот, что был на ней вчера, бордовый, в тон костюму, помните? — был туго обмотан вокруг шеи. Мне хватило одного взгляда. А потом я завизжала. Глава 4 Когда вы видите что-то жуткое, то не в силах воспринять картину сразу целиком. Во всяком случае, со мной произошло именно так. Я стояла в сыром, холодном подвале, смотрела на бедную Труди, и мысли в голове буксовали, словно заезженная пластинка на старом проигрывателе, когда иголка все время соскакивает со звуковой дорожки. Едва я увидела Труди, как иголка в моем мозгу, должно быть, на долю секунды совсем сошла с трассы, поскольку в голове вдруг стало пусто-пусто. А затем мелодия заиграла короткими и быстрыми рывками: О боже! Да здесь мертвец! Господи боже мой. Это Труди. Это и правда ТРУДИ! Мне потребовалась еще одна доля секунды, чтобы до конца осознать, что я вижу. А потом мысли снова забегали. Святые небеса! У нее что-то на лбу. С ней что-то СДЕЛАЛИ… И снова иголка соскочила с мозговой дорожки. Зажав ладонью рот, я смотрела на Труди, не зная, говорю все это вслух или думаю про себя. БОЖЕ МОЙ… Кажется, тот, кто убил Труди, сделал и еще кое-что. Кое-что ужасное. Он вырезал сердечко у нее на лбу. Глядя на это жуткое сердечко, я покачивалась под набегавшими одна за другой волнами тошноты. Да кто же мог такое сотворить?! Ноги вдруг сделались ватными, я поспешно отступила на шаг, едва не споткнувшись, и вцепилась в перила. И невольно подумала: "Выходит, сердечки, которые Труди выводила в конце своего имени, кого-то бесили еще больше, чем меня…" Я попыталась отвести взгляд, но глаза не слушались, фиксируя одну страшную деталь за другой. Кошмарную рану на лбу бедной Труди. Большие голубые глаза, уставившиеся на лампочку под потолком. Губы слегка приоткрыты, словно она начала кричать… и ей помешали. Тоненькая темная струйка просочилась из пореза на лбу. Крови совсем немного — учитывая, сколь глубокой казалась рана. Значит ли это, что Труди уже была мертва, когда ей на лбу вырезали сердечко? Дай-то бог. Страшно подумать, что несчастной пришлось пройти через эти страдания. Я поймала себя на том, что снова вглядываюсь в лицо бедняжки. Почему-то Труди казалась совсем маленькой. Возможно, при жизни она и была неприятной особой, но уж подобного точно не заслужила. Такого никто не заслуживает. Я решила, что увидела предостаточно, но тут за моей спиной раздался пронзительный вопль. Это супруги Коновер спустились в подвал, привлеченные моим собственным криком. Подняв глаза, я увидела Карла на середине лестницы, а позади него — Бекки с прижатой к губам ладонью. Кричала Бекки, но, судя по виду Карла, если бы она не догадалась это сделать, он был бы рад услужить. Оба словно примерзли к лестнице. Перегнувшись через перила, округленными от ужаса глазами они взирали на Труди. Если интуиция меня не обманывала, шанс Коноверов номер пятьдесят два накрылся медным тазом. — Бекки, Карл… — заговорила я на удивление твердым голосом, со стороны, должно быть, напоминая учительницу, отчитывающую непослушных учеников. — Мне очень жаль, что вы не подождали в гостиной, как я вас просила. Бекки закивала. Ее кудрявая головка запрыгала вверх-вниз, как у резиновых бобиков, которых некоторые водители любят присобачивать к заднему стеклу автомобиля. — Да-да, — бубнила она. — Да-да, нам следовало подождать в гостиной. Да-да. Да-да-да… Впервые я услышала от нее что-то определенное. Но — несть числа чудесам! — у Карла, оказывается, тоже сложилось определенное мнение. — Эта женщина мертва, — потрясенно произнес он, блуждая по подвалу мутным взором. Вот уж, действительно, нечего добавить. Я принялась ненавязчиво оттеснять их обратно на кухню. Особых усилий это не потребовало. Оба с готовностью покинули подвал. — Кто это? — спросил по дороге Карл. — Вы ее знали? Я кивнула: — Знала. Она была риэлтором, мы вместе работали. — Риэлтор? — повторила Бекки. — Убили риэлтора? Но зачем кому-то понадобилось убивать риэлтора? К тому времени мы уже почти добрались до гостиной. И вдруг я замерла на пороге, дабы обмозговать вопрос Бекки. И правда, зачем кому-то понадобилось убивать риэлтора? До того момента я рассуждала в несколько ином ключе: "Зачем кому-то понадобилось убивать Труди?" Неприятно говорить, но найти ответ на этот вопрос было совсем не трудно. А вот с ответом на вопрос Бекки — другое дело. По крайней мере, лично я всей душой на это надеялась. Тут я вспомнила кое-что еще. Уж лучше бы не вспоминала! Мать честная! В своей записке Труди сообщала, что собирается в этот самый дом на встречу с клиентом, который вообще-то спрашивал меня. Значило ли это, что случившееся с Труди на самом деле было уготовано мне? Я похолодела. — Надо позвонить в полицию. — Голос мой по-прежнему звучал твердо, но как-то подозрительно визгливо. Карл с Бекки, видимо, не заметили этого. Они лишь тупо посмотрели на меня. — Телефон в доме не работает, его отключили, как только выехали хозяева, так что схожу в машину за мобильным, — сообщила я супругам. Сотовый телефон я приобрела примерно месяц назад. Продавец, склонивший меня его купить, перечислял множество обстоятельств, при которых эта штуковина может здорово пригодиться. Например, если я заблужусь. Или мне потребуется срочно связаться с офисом. Как ни странно, он не упомянул, сколь полезен будет телефончик, если потребуется сообщить об убийстве. Я направилась к выходу, но Бекки остановила меня: — Раз уж вы будете разбираться с полицией и все такое… пожалуй, нам лучше откланяться… Я молча глянула на нее. Видимо, Бекки не пришло в голову, что, раз она видела Труди, полиция захочет побеседовать и с ней тоже. А вот Карлу, судя по выражению его лица, это в голову пришло. Однако в интересах супружеской гармонии он, очевидно, предпочел промолчать и позволить мне стать глашатаем доброй вести. — Э-э… Бекки, понимаете, вряд ли вам стоит уходить до приезда полиции. Глаза Бекки сделались как блюдца. Она повернулась к Карлу. А тот — вот уж отважный мужчина! — уставился в пол. — Что-о-о?! Но мы даже не знаем эту женщину! — Она вновь посмотрела на меня: — Это вы ее знаете! Значит, вам и надо… Я жестом остановила ее: — По-моему, это все равно что покинуть место дорожного происшествия. Если вы обнаружили труп, то должны дождаться полицию и дать показания. Бекки снова перевела взгляд на супруга, он кивнул в знак согласия. Правда, по-прежнему не отрывая глаз от пола. Бекки всплеснула руками: — Поверить не могу, что мы должны общаться с полицией! Я промолчала, хотя так и подмывало сказать: "Уж поверьте". Вместо этого я поспешила к своей машине. Коноверы, очевидно не желая выпускать меня из виду, вышли на крыльцо. Достав телефон, я вернулась в дом и набрала 911. После того как женщина-диспетчер заверила меня, что стражи порядка не заставят себя ждать, я позвонила Дереку. В недвижимости я проработала целых девять лет, и за это время приходилось говорить людям весьма неприятные вещи. К примеру: "Я очень сожалею, но ваше прошение о займе отклонено" или "Видите ли, я полагаю, ваш чудесный дом будет выглядеть еще лучше, если вы подстрижете лужайку, вынесете мусорные ведра и — о да, кстати! — уберете обертки из-под презервативов, что валяются рядом с вашей кроватью". Но все это не идет ни в какое сравнение с тем, что предстояло сообщить мужу Труди.