На мой вопросительный взгляд Максим сказал, пожав плечами: — В наше время убивают и за гораздо меньшее. Сергей распечатал конверт с фотографиями. На фотографиях был изображен светловолосый мужчина с девушками. Снимки делались в бане или бассейне, примерно в одном ракурсе, скорее всего, тайно от объектов съемки. Не оставалось никаких сомнений в том, чем они занимались. Сергей забрал у меня фотографии, просмотрел их и уверенно отложил одну. — Это Вера, — лаконично сообщил он. Эта фотография, в отличие от других, была сделана не в помещении. Очень коротко стриженая девушка обнимала за шею своего приятеля, оба широко улыбались. Они были сняты на фоне какого-то мавританского дворца, сбоку растопырила листья пальма. Я присмотрелась: девушка была красивая, и улыбалась вполне по-человечески. Я искоса глянула на Сергея. Он поднялся, взял диск и пошел в кабинет, по дороге он оглянулся и сказал: — Присоединяйтесь. Мы с Максимом прошли за ним, я присела на низкий диванчик, а Максим облокотился на спинку кресла, и они вместе уставились на экран. Через минуту Максим хохотнул и сказал: — Интересное кино. Слушай, а вот этого мужика я знаю, он из Питера. Похоже, серьезные люди подобрались. Я привстала было, но Сергей сердито глянул на меня и сказал: — Тебе это смотреть не нужно. Образцы ты только что видела, а эти еще круче. Я жалобно сказала: — Сережа, но это ведь я нашла документы! Ты не можешь отстранять меня от расследования. Они оба посмотрели на меня и рассмеялись. Я нахмурилась и опустила голову. Максим вкрадчиво сказал: — Стася, я искренне уважаю твоего дедушку, он воспитал достойную смену. Честно тебе признаюсь, давно женщины меня так не удивляли и не радовали знакомством с ними. Но давай с тобой договоримся: в нашем, как ты выражаешься, расследовании тебе будет отведена почетная роль аналитика и эксперта по женской логике. Договорились? Сергей вылез из-за стола, подсел ко мне и строго сказал: — А если серьезно, то я просто не хочу втягивать тебя в эту историю. Из-за нее погибла Вера, а тобой я рисковать совершенно не могу. Не сердись, а? Он обнял меня, и довольно чувствительно укусил за плечо. Я сердито вырвалась: — Ты сошел с ума, больно же! Максим глянул на нас, покрутил головой и сказал: — Два часа, на которые ты отложил свои приятные занятия, истекли. Давайте, наверно, на сегодня сворачиваться. Мужчины договорились, что Максим завтра приедет на дачу к родителям Сергея, и мы расстались сразу за стоянкой. Глава 14 Сергей Шумилов Я нашарил сигареты и зажигалку, закурил. Рядом спала Стася, разметав волосы по подушке. Я с нежностью прислушался к ее тихому дыханию и натянул на ее голое плечо одеяло. Мне не спалось. Документы, которые нашла неугомонная Стася, не давали мне покоя. Завтра покажу снимки Аверину, может быть, он кого-то узнает на них. Там, в СИЗО, я столько раз не спал, снова и снова прокручивая в памяти события того проклятого вечера. Стася чувствует, что я не особо рвусь копаться в этом деле. Но даже ей я не могу признаться, почему. Пусть Вера погибла из-за того, что шантажировала кого-то этими документами и фото, но вот те обстоятельства, при которых меня лишили алиби, они бесконечно меня беспокоили. О том, что я в ту ночь соберусь на рыбалку, знали только мои домашние и Вера. Пятница была последним рабочим днем, предстояли три выходных дня по поводу празднования Дня защитников Отечества. Вера тянула меня на какое-то очередное благотворительное сборище, и я почти сдался, но тут позвонил Женька, и, конечно, я недолго выбирал между рыбалкой с мужиками и благотворительным балом. Узнав о моем решении, она умотала в город. Я собрался и практически уже уложил вещи в "Хаммер", как мне позвонил Соболев. Это наш очень капризный заказчик, и для встречи с ним мне пришлось вернуться в Москву. А вот потом начинается самое интересное. На проселочной дороге, ведущей к лодочному кооперативу Пашки Соловьева, где мы все и собирались, меня уже ждал тот джип. Кто мог знать, что я поеду туда? И в какое время я освобожусь? Кто из моих знакомых вообще мог знать дорогу от нашей дачи к этому дурацкому кооперативу? Я и сам там бывал раз пять от силы. Хотя в свое время это я навел Пашку на этот кооператив. Ему нравилось, что это недалеко от города, но место тихое. Оставалось думать только одно: знал все это единственный человек, мой родной брат. И те мысли, относительно адресата письма, которые высказала сегодня Стася, они тоже могли касаться Жени. Он — бывший офицер, года три назад, когда Вера только появилась в нашем доме, у них намечался, но быстро угас, как это обычно бывает у Женьки, роман. Если существовали какие-то документы, какими она могла его шантажировать, то я о них ничего не знаю. Но знаю одно: Женька очень дорожит мнением отца, а в записке прямая угроза передать документы родственникам. Тут был, правда, серьезный пробел в версии: своих денег у Женьки не было. Во всяком случае, на момент гибели Веры. Тут я вспомнил недавний телефонный разговор с отцом и с холодом в душе подумал, что это Женька мог быть замешан в денежных аферах. Господи, что его могло к этому подтолкнуть? Он был достаточно свободен в своих тратах, во всяком случае, я не помню, чтобы какое-то его желание осталось неисполненным. Подумав еще немного, я вспомнил, как Женька примчался на дачу, узнав, что я вернулся, и еще не зная, что я приехал со Стасей. Мне стало стыдно. Если я с большой натяжкой мог бы представить, что Женька может выстрелить в женщину, или заказать кому-то ее убийство, то представить себе, что он при этом будет стараться подставить под удар меня, да еще таким способом, я просто не мог. Мне вдруг стало обидно, что я один тут лежу, не сплю. А кое-кто дрыхнет без задних ног. Я с удовольствием вспомнил, как она заснула, едва я отпустил ее, и улыбнулся в темноте. Поворочавшись, я уткнулся носом в теплые волосы Стаси, и даже застонал, так это было здорово. Она мгновенно проснулась, теплой от сна ладошкой погладила мне щеку с отросшей за день щетиной, и прижалась ко мне. Я целовал ее, заводясь все сильнее, пока она не задышала часто-часто, и тогда уже было все, как положено. Когда я проснулся, Стаси рядом не было. В душе шумела вода. Через некоторое время она вошла в комнату босиком, с мокрыми после душа кончиками волос. Она рухнула на одеяло, уткнувшись мне в грудь подбородком. Сказала: — Я за тобой все утро подглядывала. Тебе снилось что-то неприятное. Ты морщился и кряхтел. Я недовольно пробурчал: — Что значит "кряхтел"? Я тебе не старый дед какой-нибудь. Это я стонал, наверное. Стася прикрыла глаза и сквозь смех сказала: — Хорошо, пусть будет "стонал". — Она перекатилась и улеглась мне на живот. — Может, ты просто переусердствовал с любовью? Я подтянул ее к себе повыше, и целовал чистую влажную после душа кожу, а потом она наклонилась надо мной, щекоча кончиками волос… В общем, проснулись мы рано, но подняться сразу не получилось. Позже я сидел в ее кухне, вытянув ноги, и молча наблюдал, как она варит кофе и собирает на стол. Кошка Маня пришла и села в стороне со скорбным выражением мордочки. Кажется, ей не хотелось опять оставаться одной. Я погладил ее, но она отодвинулась. Я вспомнил памятную новогоднюю ночь, вспомнил, как сидел здесь, еще ничего не зная о Стасе, о том, что у нас с ней будет. Похоже, она тоже подумала об этом, нежно глянула на меня, и я поймал и притянул ее к себе за халатик. Упираясь руками мне в грудь, она отвернула лицо и строго сказала: — Сережа! Ты забыл, что Наталья Николаевна нас ждет на даче с продуктами? Я, не отпуская ее, сердито спросил: — Торопишься доложить генералу об успешно проведенной операции? Она перестала выворачиваться и спросила: — А можно? Я важно сказал: — Ну, если ты попросишь, как следует… А вообще, я сегодня добрый. — Это на тебя так секс действует? Я подумал, что то замечательное, что у нас с ней происходит, меньше всего похоже на то, что я раньше называл сексом. Но вслух об этом говорить не стал, а то вообще нос задерет. Я снисходительно глянул на нее и сказал: — Секс и кекс. Давай лучше завтракать, а? Она хмыкнула: — А кто мне мешает все время? Давно бы уже позавтракали, делом бы занялись. Я посмотрел на нее и сказал: — Да я никогда никаким более важным делом не занимался! Кошка Маня укоризненно посмотрела на меня. На ее мордочке было написано: — Оно и видно, молодой человек, оно и видно! Чтобы она особо о себе не воображала, я усадил ее в кошачью корзину. Она неожиданно потерлась мне об руку.