Прошу меня извинить, но седьмую главу я хочу начать с цитаты. Этой цитатой я не собираюсь показать свою ученость, а тем более скрыть отсутствие своих собственных мыслей и убеждений. Ведь я не защищаю кандидатскую или, скажем, докторскую диссертацию. Мне не нужно во что бы то ни стало поднимать свой авторитет, чтобы оправдать занимаемую должность. Никакой должности у меня нет и никаких степеней, званий мне не нужно, я писатель. Только и всего. А писателем может стать любой человек, без всяких назначений и даже без диплома. Почему же я хочу начать с цитаты? Были в России люди, которые, не в обиду будь сказано кому-нибудь из современников, прежде чем браться за дело, изучали его глубоко и со всех сторон. Они знали, понимали и любили свое дело. Именно поэтому многие их мысли могут осветить некоторые стороны и нашей жизни. Константин Дмитриевич Ушинский в свое время предупреждал: «Приучая детей слушать высокие слова нравственности, смысл которых не понят, а главное, не прочувствован детьми, вы приготовляете лицемеров, которым тем удобнее иметь пороки, что вы дали им ширмы для закрытия этих пороков». Прошло почти сто лет. И мысль Ушинского, казалось бы, проверена на многих поколениях… Но вот вам для примера Коля Прохоров. В семье он мало лицемерил. Зачем? Отец у него «шляпа», как он называл его в среде товарищей, а мать ослеплена любовью к сыну и пляшет под его дудку. Но где-нибудь в другом месте: в школе, на собрании или в разговоре с директором, Коля вел себя совсем иначе, чем дома. И он отлично знал, как нужно себя держать и что следует говорить для достижения собственного успеха и благополучия. Но дело не только в Коле. Мы встретимся с более взрослыми людьми, которые воспитаны как Коля… Возьмем нужное нам сейчас и высокое слово бдительность! Какая прекрасная ширма! Клевета, анонимные письма, склоки, травля, доносы для сведения личных счетов, разве все это не проделывается под прикрытием такого понятия как бдительность. А разве бдительностью не прикрывают свою подозрительность слишком осторожные люди, когда встречаются с какой-нибудь инициативой или новаторством?.. Но будем продолжать повесть. Около десяти часов вечера такси с Лолой и провожавшим ее Иваном Петровичем остановилось возле большого, построенного два года назад дома на улице Маяковского. — Тихо, тихо… стоп! Дальше нельзя! — погрозив пальцем, сказала Лола, когда Иван Петрович, расплатившись с шофером, подошел к ней. — Здесь моя тихая пристань. Телефон записали? — Да. — Звоните и мы условимся… До свиданья, Петушок! Поцелуйте вместо меня жену и успокойтесь… Просторная квартира со всеми удобствами, какие только были известны в строительной технике, помещалась на третьем этаже. Квартиру эту получила не Лола, а ее муж, доктор искусствоведческих наук, театровед Григорий Павлович Наумов. Здесь мы встречаемся с человеком, профессия которого мало известна рядовому читателю, а поэтому следует кое-что разъяснить. Искусствоведы, литературоведы, музыковеды и другие «еды» деятельно изучают наследство классиков, по-новому освещают исторические факты и тем самым двигают свою науку вперед, активно участвуя в строительстве коммунизма. Григорий Павлович числился в штате научно-исследовательского института театра и музыки, но известность получил как специалист по «Женитьбе». Кроме института он по совместительству читал лекции, писал статьи, и Лола нисколько не преувеличивала, говоря, что за счет Гоголя ей живется неплохо. Николай Васильевич в свое время даже и мечтать не смел о тех доходах, которые извлекал в течение многих лет из его «Женитьбы» Григорий Павлович. Разделавшись с Гоголем, Наумов переключился на другую тему. Изучая театральные здания восемнадцатого века, он наткнулся на замечательное открытие, сделанное каким-то предшественником, — о том, что с 1781 по 1783 год в Петербурге существовал театр Книппера, где был поставлен «Недоросль». История этой постановки, как утверждал Григорий Павлович, имела большое значение для науки, и он решил ей посвятить остаток своей жизни. Можете не сомневаться в том, что это стоящая тема, и Григорий Павлович поднимет антрепренера Книппера на должную научную высоту, а студентам театрального вуза придется потом зубрить и осваивать исторические находки Наумова. Я даже думаю, что Григорий Павлович сумеет как-нибудь связать Книппера с Книппер-Чеховой и выяснить его влияние на драматургию А. П. Чехова… Когда Лола вернулась в свое гнездышко, то застала мужа с одним из его сослуживцев, доктором филологических наук, литературоведом Николаем Трофимовичем Сажиным. Специальностью этого ученого был Радищев. — А вот и хозяйка! — приветствовал он появление Лолы. — «Без хозяйки и дом сирота»… Вашу прелестную ручку, божественная! — Клавочка! Где же ты была? — спросил муж, заметив озорной блеск в глазах жены. — Я?!.. Я была на свидании со своим будущим любовником! — Да неужели? — Ты не веришь? — Нет, я верю тебе, крошка! Оба ученые, переглянувшись, весело подмигнули друг другу и расхохотались. — Ну что за прелесть! Она такая остроумная! — с восторгом сказал литературовед. — Детка! Но ты, по-моему, выпила вина… — мягко упрекнул муж. — И немало… — Ты угадал, Гоша… я пьяная… — Но ты же мне обещала… — Ну, а что делать? Был банкет, чествовали товарища… Тридцать лет работы на эстраде… Это шутка, по-твоему? — Да, да… почтенный юбилей! — заступился Сажин. — Причина вполне уважительная. — Не ворчи, Гоша… Я сейчас пе-ре-о-денусь… и буду угощать вас чаем… хотите чаю? — Великолепное предложение! — Потерпите немного… Лола ушла к себе, а ученые сели в кресла и заговорили о делах библиографических… Иван Петрович возвращался домой пешком, и я бы не сказал, что вид его был удрученный. Предстоящее объяснение с женой по сравнению с тем, что он пережил в ресторане, казалось, вероятно, пустяком. Так оно всегда и бывает. Меньшее зло по сравнению с большим вызывает чувство почти приятное. Приведу такой пример… Представьте себе, что вы получили повестку явиться без опоздания к такому-то времени и в такое-то место, а для какой цели вас приглашают — не сказано. И вот вы невольно начинаете думать — «за что?». Какую вы совершили ошибку и что вам за это будет? Нагоняй, выговор, неприятное объяснение с управляющим… И вдруг выясняется, что вас вызывали на очередную лекцию. Какое чувство вы переживаете? Несмотря на то, что лектор плохой, тема лекции жевана-пережевана, вы сидите, слушаете почти с удовольствием, и даже мысли о напрасно потраченном времени вас мало огорчают. Само собой разумеется, что, к моменту возвращения мужа, Надежда Васильевна была так взволнована и обеспокоена, что даже не вязала. — Что случилось, Ваня? — спросила она со страхом, как только он вошел в комнату. — Ничего особенного, Надюша. Ты меня извини, но я немного выпил… Пустяки… Выпил от радости… — говорил он, пытаясь повесить пальто за верхнюю петлю. — Приехал, понимаешь, директор совхоза… Он получил орден в связи с пятидесятилетием и устроил поздравления на свои средства… Да, да! На свои средства… от радости. Обмыл, так сказать, орден… Пригласил и меня… Ну, как не порадоваться за человека?.. Я не мог отказаться… — А почему ты меня не предупредил? — Не мог… Я ведь не знал, что она сегодня зайдет… — Кто она? — Кто она? — спросил в свою очередь Иван Петрович. — Я говорю, директор совхоза зайдет. — Нет, ты сказал «она». Директор женщина? — Ну, что ты говоришь, Надюша! Федор Иванович! Как же может быть Федор Иванович женщиной?.. Это тебе послышалось. — Ну, хорошо. Я вижу, что говорить с тобой бесполезно. Ты так пьян, что на ногах не стоишь. — Почему? Наоборот!.. Я могу что угодно… хоть по одной половице… — Обедать ты, конечно, не будешь? — Обедать? Да что ты… я так сыт! — Боже мой! И это мой муж… На кого ты похож… Нечего сказать, хороший пример для сына! Не трудно заметить, что коньяк подействовал на Ивана Петровича сильней, чем это казалось вначале. Но это только хитрость. Скрыть свое опьянение от жены невозможно, а значит ему было выгодней притвориться пьяным больше, чем есть на самом деле. «Пьяному и море по колено». Пьяный, как и сумасшедший, не отвечает ни за свои поступки, ни за свои слова. Именно поэтому многие люди, как говорится, «на копейку выпьют, а на рубль пьяны». Когда Надежда Васильевна пространно заговорила о моральном облике советского человека, Иван Петрович вдруг резко оборвал ее: — Довольно, Надя! — Что довольно? — Неужели тебе самой не надоело? Скворчишь, скворчишь, как будто я маленький пацан. Ты бы мне еще соску купила и за ручку на службу водила… — Но ведь я же беспокоилась… — невольно снижая тон, возразила Надежда Васильевна. — И совершенно напрасно. Если я задержался, значит, надо, и нечего блажить. У меня общественная работа, собрания, кружки. — Какие кружки? — спросила Надежда Васильевна, услышав знакомые слова. — Обыкновенные! Историю партии изучаем… — сразу нашелся Иван Петрович. — Да, да! Каждый раз я тебе отчитываться в своих делах не намерен. И давай прекратим раз и навсегда. Я устал, а ты скворчишь. Мало нам на службе морали бубнят. Все только и делают, что воспитывают… Должен сказать, что отповедь Ивана Петровича подействовала на Надежду Васильевну так, словно он повернул рычаг стоп-крана в вагоне быстро идущего поезда. — Ты устал, Ваня… Ну, не сердись, — сказала она почти ласково. — Ложись отдыхать. Все равно скоро спать. Через несколько минут Иван Петрович лежал в кровати и раздумывал над странным поведением жены. Что это значит? Почему она вдруг успокоилась и заговорила совсем другим тоном? Надеюсь, что читателя не удивила такая резкая перемена в поведении Надежды Васильевны? Современный читатель может научно объяснить причину, потому что знаком с учением И. П. Павлова об условных рефлексах. Коля выработал у матери рефлекс, а Иван Петрович нечаянно воспользовался им. Здесь мы снова сталкиваемся с явлением, в котором следует разобраться поглубже. Условный рефлекс изучался на собаках, и спрашивается, какое отношение имеют опыты Павлова к людям? Что может быть общего между собакой и человеком?.. Ну, а стоящая на задних лапках собака, разве не похожа она на любого из подхалимов? Разница здесь только в том, что собаку вынуждают это делать, а подхалим действует по собственной инициативе… Ну, а разве не встречаются собаки, которые набрасываются на человека с криком и руганью только потому, что его не знают?.. Прошу меня извинить. Я хотел сказать — разве не встречаются люди, которые набрасываются с рычаньем и лаем… то есть, наоборот!.. Одним словом, запутаться в этом сравнении нетрудно. Так или иначе, но Павлов, по-моему, не делал ошибки, изучая условные рефлексы на собаках. Впрочем, он не оставил без внимания и обезьяну… Ну, а между обезьяной и человеком общее искать не приходиться, стоит только взглянуть на модниц или на стиляг, как оно само бросается в глаза. 8. Контрразведка действует Я нисколько не сомневаюсь в том, что некоторые мои читатели досадуют и даже сердятся на автора за то, что он иногда пускается в рассуждения и отвлекает их от действия повести. Больше того. Я уверен, что наиболее нетерпеливые, особенно молодые читатели, просто пропускают эти рассуждения, сосредоточив все свое внимание на приключениях Ивана Петровича. Ну что ж. Вкус у людей очень разнообразный и угодить на всех невозможно. Но среди читателей наверняка найдутся и такие, которым понравятся эти рассуждения. Возможно, что не все и не всегда согласятся с моими заключениями, но это тоже вполне естественно, читатель имеет не только свой вкус, но и свою собственную голову, о чем, к сожалению, у нас иногда забывают. Дверь распахнулась, и заглянувшая в комнату секретарша коротко отчеканила: — Иван Петрович, срочно к Поликарпу Денисовичу!