— Они вместе с котиком важной работой занимаются! — возвестила Лапуля и поморщилась. — Тошнит? — участливо спросила Валя. — М-м-м, — простонала Лапа, — котик вчера рассердился, я стала ему про котлетки рассказывать, как фарш крутила и к унитазику бегала, потому что зайчику запах теста не понравился, а он сказанул: «Не готовь еду, купим готовую». Очень обидно! Да! Лапуля всхлипнула. — Я так старалась селедочный мусс из телятинки запечь! А котик злится! Как мне его успокоить? Еще из-за отчества заи поругались! Котя ужасно мне нахамил! Я спокойно пропустила мимо ушей заявление Барби про «селедочный мусс из телятинки» и запах теста, который источал мясной фарш. Не надо искать смысл там, где его нет, как бы Лапа не обзывала свои кулинарные шедевры, я проглочу их с восторгом. Какая мне разница, из чего приготовлены восхитительные бифштексы? Если Лапа слепила их из соленой рыбы, я возражать не стану, но слова «поспорили из-за отчества заи» повергли меня в удивление, поэтому я полюбопытствовала: — Вы с Димоном выбираете имя малышу? Лапуля схватилась за горло. — М-м-м! Фууу! Сейчас умру! — Не, выживешь, — тоном опытной, двадцать раз рожавшей тетушки заявила Валя, — мужику надо дать понять, каково тебе приходится, тогда он сострадание испытает. Димон должен получить твой токсикоз. — Согласна! — захлопала в ладоши Лапа. — Вау! Мне жутко надоело унитазик пугать! А как мне токсикозик котику передать? Ваще-то он не захочет его взять! Фууу! Чем здесь воняет? Грязными обезьянами! Я не стала уточнять, когда Лапуля умудрилась познакомиться с обезьянами, но сочла своим долгом напомнить: — Токсикоз — реакция женского организма на беременность. Димон никак не может его заполучить. — А я чихну на него, — простонала Лапуля. — Нечестно, когда один человек мучается, зайчика мы вдвоем делали. — Воздушно-капельным путем Коробок от тебя может получить только грипп, — вздохнула я. — Жизнь несправедлива. Женщине выпадает беременность, она не у всех легко протекает, а мужчина избавлен от некоторых физиологических проблем, тошнота во время вынашивания плода в их числе. — А вот и нет, — потерла руки Валентина, — моя подруга Нинка, когда ее заколбасило, начала мужу в суп подливать снотворное, мочегонное и рвотное. Мужик в тубзике поселился, то писал, то блевал, и одновременно спал! — И я так же! — всхлипнула Лапа. — Помогло ей? — Ну да, — кивнула Валентина. — Муж тихий стал, иначе как «кисонька» жену не называл. Правда, потом выяснилось, что у Нинки задержка из-за сбоя цикла случилась, не беременная она! Зато парню своему объяснила, каково нам, несчастным, приходится! Я уронила кусок запеканки, он не долетел до пола, его на лету поймала кошка. Секунду я обозревала ее, потом удивилась: — Это кто? На Геру, Леру, Клепу и Ариадну совсем не похожа! — Бонапарт, — пояснила Валя, — кот Умки, он его одного дома ночевать не оставляет. — Вы здесь со вчерашнего вечера? — уточнила я. — Ага, — кивнула Валентина. — Умка с Димоном у компа застряли. — Вот, допустим, Александр Македонский, — защебетала Лапуля. — Прибавим ему отчество и что получится? Александр Македонский Дмитриевич! Язык сломаешь! И зайчику трудно. Спросят его в садике: «Заинька, как тебя зовут?» Придется ж отвечать Александр Македонский Дмитриевич! Измучается заюшка! — Вроде узи подтвердило, что у тебя родится девочка, — вздохнула я, — ты шесть раз ходила и всегда слышала, что в животе не мальчик. — Они ошибаются, — с обидой воскликнула Лапуля. — Мой зайчик исключительно кисик! Никак иначе! Категорично мишутка! Врачи слепые! И на экранчике ничего не разобрать, там синие пятна вертятся! — Ладно, — сдалась я, — пусть по-твоему, родишь сынишку, но зачем звать его Александром Македонским? Кстати, Македонский — нечто вроде фамилии, она объясняет, что великий военачальник родом из Македонии! И по отчеству малыша назовут лет через сорок после его появления на свет. К мальчику будут обращаться «Саша», «Сашенька». — Сашок, — подхватила Валя, — Санька, Шурик! — Шурик Македонский Дмитриевич, — простонала Лапа, — фууу! — Назови его Иван, — посоветовала я. — Простое русское имя, отлично сочетается с длинным отчеством. — Иван дурак, — зашмыгала носом Лапуля, — всем же известно! Во всех сказках он такой тупсик! Щуку слушается! — Это Емеля, — возразила я. — Было у отца три сына, два умных, а третий Иван, — ни к месту заявила Валентина. Лапуля метнулась к подоконнику, взяла лежащую там книгу, вернулась к столу и защебетала: — Я купила словарь зайчиков. Я прищурилась и прочитала название на корешке тома: «Энциклопедия лучших имен». — Кисоньке надо найти успешное, красивое, знаменитое погонялко, — тараторила Лапа. Я заморгала. Погонялко! Лапуля сегодня полна вдохновения. — Если назвать парня Ванькой, не видать ему в жизни счастья, — согласилась Валя, — ну-ка дай! Подруга Умки выхватила у Лапули томик, раскрыла его и огласила: — Владлен! — О! Красиво! — обрадовалась Лапа. Валя откашлялась. — Положительные черты Владлена. Высокий, стройный, спокойный. — Супер, — зааплодировала Лапа. — Есть и отрицательные, — предостерегла Валя, — заносчивость. Лапуля чуть приоткрыла ротик. — А что он заносит? — Это его несет! — хихикнула Валентина. — Так! Знаменитые люди: Владлен Трюкин, ученый. — Не знаю такого, — разочарованно протянула Лапа. — Имя революционное, составлено из «Владимир Ленин», — огласила далее текст Валечка. — Вот про этого я слышала, — напряглась Лапа. — А! Он из пушки по Красной площади стрелял! Жил сначала в шалаше, а потом замерз, проголодался и решил нам перестройку замутить! Ваучеры ввел! Что-то с ним не очень хорошее потом случилось, где-то он лежит! — В Мавзолее, на Красной площади, — еле сдерживая смех, сказала я. — Залп «Аврора» дала в тысяча девятьсот семнадцатом году, и палил крейсер по Зимнему дворцу, он находится в Петербурге. Ленин умер через семь лет после революции, в одна тысяча девятьсот двадцать четвертом году, его труп забальзамировали. — Ой-ой, нехорошо с Владленом вышло, — испугалась Лапа. — Валь, поищи дальше. — Сильвестр, — предложила новый вариант Валентина. — Латинское имя, означает «житель леса». — Фу! — скривилась Лапуля. — Не хочу зайку лесника! Где ему в Москве работу найти! — Максимилиан, — прогудела Валя, — в переводе все с того же латинского «величайший из Эмилиев». — А кто они такие? — заинтересовалась Лапа. — Люди, — нашла достойный ответ подруга Умки, — и со знаменитостями у этого имечка круто. Никаких дураков и мумий! Исключительно римские императоры, герцоги и курфюрст. — Куры нам не нужны! — возмутилась Лапуля. — Не собираюсь из зайчика свинопаса воспитывать. — На мой взгляд, Максимилиан сложнее выговорить, чем Александр. — Я решила внести каплю здравого смысла в их беседу. — Малюта! — закричала Валя. — Как мило! — Симпатичненько! — возликовала Лапуля. — Легко и красиво, очень нежно! Малюта, Малышок, Мал Дмитриевич. Мне отчество ну совсем не нравится, оно грубое, я предложила вчера котику: «Поросеночек, давай зайчика запишем «Глебович», так симпатичнее. И мое любимое Александр Македонский классно совпадет!» Я уронила вилку. Бонапарт, дежуривший у стола, моментально поймал ее, подержал в пасти, потом выплюнул и укоризненно посмотрел на меня. Его взор говорил: «Приличные люди роняют куски колбасы, сыра или котлеты. Зачем мне железяка?» — Ты уговаривала Димона дать своему ребенку отчество «Глебович»? — не веря своим ушам, уточнила я. — Правда, красивенько? — оживилась Лапа. — Янович лучше, — деловито посоветовала Валя, — Александр Македонский Янович. — Глебович круче, — возразила Лапуля, — но мне Александр успел разонравиться. Говоришь, он из Македонии? Я кивнула. — Гастарбайтер, — расстроилась Лапуля. — Не, не в кассу, мимо сковородки! Мал Глебович! Суперски.