— Думаю, мы можем это сделать, — ответила спокойно, мысленно ликуя, что и в этот раз смогла предугадать разговор практически до мелочей. И, если бы не случайная встреча с Артуром, то по плану прошло бы абсолютно все. И я бы не нервничала так сильно сейчас. Но, наверное, в этом и есть жизнь, — никогда не знаешь, что тебя ждет за поворотом. Конечно, я давно поняла, что наш с Глебом брак обречен. И даже несколько раз порывалась поговорить с ним об этом. Но всякий раз меня останавливала мысль — а что будет с Никитой? Ведь он любит ребенка, привык к нему. И весь остальной мир считает, что Глеб — отец Никиты. В случае развода. Что будет с ребенком? Даже страшно представить. Глеб не отдаст мне малыша, я почти уверена в этом. Мои будущие партнеры за соседним столиком переглянулись. Кажется, вот и все. Их аргументы закончились. — Подготовьте итоговый вариант договора, и мы подпишем, — сказал один из них. Ну, вот, мои котики. Сразу бы так. — Конечно, — отвечаю, — договор будет готов уже на этой неделе. С вами свяжется мой секретарь. Встреча завершилась, я вышла из ресторана. Как же приятно снова вернуться в любимое дело. И как же сильно мне этого не хватало. Наверное, где-то в мире и есть женщины, способные получать удовольствие от пребывания в роли домохозяйки. Но это точно не я. Переговоры и выгодные контракты — это мой мир, в котором я плаваю, как рыба в воде. Хоть и о Никите не забываю теперь. К счастью, мне удалось довольно быстро найти хорошую няню, с которой я практически всегда на связи. И Никита, на удивление, быстро привык к тому, что маму частенько подменяет другая тетя. Червячок вины иногда точит совесть. Но я держусь, не уступая ему и понимая, что я тоже заслуживаю быть счастливой и востребованной. — Кир, я ведь не обманул, — звучит из-за спины хорошо знакомый голос. Конечно, Артур ведь все еще здесь. Он не ушел, как только понял, что получит меня сразу же. И как же мне хочется сейчас повернуться и сказать, что я тоже люблю. И любила все то время, пока меня не было в стране. И что теперь ничего не изменилось. Но это было бы ложью. Потому, что моя беременность и рождение Никиты изменили многое. Я осознала это, когда услышала: «Приведи себя в порядок и возвращайся к мужу». Конечно, Артур намекал на то, что он не станет оспаривать меня у брата. Но ведь он не знает, что Никита — его сын. Да и как мне сказать об этом? Слушай, помнишь моего сына? Так вот — это и твой ребенок тоже. Да он же прибьет меня на месте! Сейчас Артур подошел и встал передо мной. В его взгляде такая решимость, которой я не видела у него никогда раньше. Он не отступит. Не передумает. Разве что только, если узнает о моей главной лжи про сына. Сказать ему — значит, потерять навсегда. Такое не прощают. Не сказать — и он будет настаивать на разводе. Но тогда у Глеба будут все козыри на руках, и ребенка он, наверняка, отберет. А, если еще муж узнает, чей это ребенок, то… Боже, страшно даже представить, что он тогда сделает. И что теперь делать? Единственный способ сохранить ребенка — это держаться от Артура подальше. Как бы больно не было от одной этой мысли. Но ребенка я не смогу оставить. Не смогу проиграть его Глебу. А, если он пойдет в суд, то, с его связями, я это дело гарантированно проиграю. — И я не отступлю, — говорит Артур, заглядывая мне в глаза. Мой взгляд скользит от его глаза к губам и волевому подбородку. Хочется прижаться к нему губами, провести языком вниз к яремной впадине. — В этот раз я тебя не отдам. Знал бы ты, как много для меня значат эти слова. И как сильно я мечтала услышать их все два года. Только одно дело мечтать. И другое — столкнуться с реальной перспективой потерять сына. Какая мать добровольно пойдет на такой риск? — А как же Милена? — вовремя вспоминаю о его девушке. Вот уж не думала, что однажды обрадуюсь ее существованию. — Мы расстались. Вух! Из-за меня, да? Конечно, из-за меня. Это и так понятно. И не нужно обманывать себя. Я ни чуточки не огорчилась этому факту. Мне нестерпима мысль, что Артур может быть с другой. Я люблю его и хочу, чтобы он был со мной. Но как это сделать и не потерять сына? — Сочувствую, — произнесла в ответ. — Не стоит жалеть об этом, — тут же ответил Артур. А мне и не жаль. Совсем. Я хочу, чтобы ты был только мой. Боже, какие же у него глаза! И зачем только мужчине такие?! Никогда не перестану ими любоваться. И весь он, такой родной и красивый. Я, наверное, чокнутая, если отказываюсь от такого мужчины. Еще и костюм этот ему невероятно идет. Да он и раньше, в рваных джинсах и, пропахшей машинным маслом, майке выглядел великолепно. С трудом отрываю взгляд от его лица и иду к парковке. Мне нужно вернуться в машину, обо всем подумать, а потом… только тогда я смогу сказать, что потом. Но Артур не намерен отступать. Он идет за мной. А, стоило мне сесть за руль, без разрешения садится на пассажирское сидение рядом. В ограниченном пространстве машины автомобиля мужчина кажется еще больше, он, будто, заполнил собой все пространство. И ведь, сама виновата, сама привела его сюда. Мужчина тянется ко мне, обхватывает рукой мой затылок и впивается в губы. Жадно. Больно. Горячо. Моя броня трещит по швам. От нее и раньше оставались одни ошметки. Теперь же пламя в груди разгорается вмиг, затапливая каждую клеточку, вбрасывая в вены токсичный яд желания. В сознании мелькает мысль, что нужно оттолкнуть мужчину. На деле же я обхватываю его плечи, больно впиваясь в них пальцами. Глава 46 Артур. Поцелуй. Горячий, жадный. Как глоток свежего воздуха. Воспоминание о давно утраченном счастье, ставшее реальностью. Со сладким стоном, от которого в паху больно заныло. С нотками горького кофе и цветочным, едва уловимым, ароматом. Именно такой, каким запомнил. Зыбкое наваждение, которое так и не смог стереть из памяти. Сжимаю ее талию, чтобы и не думала отстраниться. Она не сопротивляется. Но я ведь знаю Киру. Пугливая овечка, так и норовит смыться в свою удобную норку. А потом сама же будет вспоминать и ругать себя за трусость. Пи**ец, как это бесит! Хватит! Больше не сбежит. Не позволю. И, пока она не опомнилась, разрываю поцелуй и выхожу из машины. Обхожу автомобиль, открываю дверь со стороны водительского кресла. — Двигай на пассажирское место, — приказываю. Кира опешила и хлопает ресницами. А как ты думала, милая? С тобой привычные схемы обольщения не работают. Ты у нас сама не знаешь, чего хочешь — отсюда все проблемы. И не только у тебя. Она открыла рот, порываясь что-то сказать. Потом, так ничего и не сказав, вернула челюсть на место. А я сел за руль, и машина тронулась с места. — Куда ты меня везешь? — спрашивает. Перепугано так, не похоже на нее даже. — Ко мне, — отвечаю. А самого так и подмывает протянуть руку и обхватить коленку, заманчиво выглядывающую из-под юбки. — Зачем? — подпрыгивает на сидении от возмущения. — Ты с ума сошел? Мне домой надо. К мужу. Разворачивайся! И она надула губы и демонстративно сложила руки на груди. — И не подумаю, — прокомментировал ее привычный порыв сбежать. — Ты не имеешь права! — она перешла со строгого делового тона на нечто среднее между визгом и писком. — Еще как, имею, — я оскалился. Кира возмущенно выдохнула и отвернулась к окну. А я сильнее вжал педаль газа в пол. Просто не будет. Но мне насрать. Мы и так до хрена времени потеряли, и теперь пришло время наверстать упущенное. Оставляю машину во дворе дома, выхожу, хлопнув дверью. А ведь сейчас она станет характер показывать, еще и тащить ее придется. Готов поспорить, так просто она не сдастся. И я не ошибся. Мое своенравное безумие сидит в машине и не думает выходит. Славно! Значит, по-плохому! Мне понравится, ей тоже. Губы сами расплылись в довольной усмешке. Открываю двери. — Детка, мы приехали, — говорю ей, подавая руку. — Никуда я с тобой не пойду, — дуется Кира. Эх, знала бы, что так только сильнее распаляет интерес, живенько бы сама выпорхнула из салона. Но она даже не догадывается о моих мыслях. Или делает вид? Впрочем, это уже не имеет значения. Подхватываю ее под локоть и вытаскиваю из машины. Закрываю дверцу и закрываю возмущенный рот поцелуем. Она выдыхает мне в рот. Сначала гневно, потом томно. В паху вмиг стало горячо и до боли жестко. Твою ж мать! Отрываюсь от сладких губ и залипаю на ее лице. Огромные глаза, пухлые, алые от горячего поцелуя губы. И взгляд этот... развратный, жадный. Провожу рукой по щеке, и она прикрывает глаза. Как кошка, трется щекой о мою руку. Поворачивается лицом к ладошке и проводит по ней языком. Сердце пропускает удар, в паху пожар, а в башке клубком торнадо пронеслись все самые развратные фантазии. И вот что с ней делать? Отпустить, как просит? Черта с два! Закинуть на капот и трахать! — Пойдем, — беру ее за руку и веду в дом. Она больше не сопротивляется. Ее пальчики немного подрагивают в моей ладони от волнения, выдавая ее с головой. А говорила, что не хочет и не пойдет. В этом вся Кира! Хочет, и боится своих желаний. Едва заходим в квартиру, прижимаю ее к стене и впиваюсь в губы. Больше не надо сопротивляться и играть на публику, она сразу сдается, жадно отвечает на поцелуй. Со стоном выгибается в спине, прижимается грудью, трется о меня, как голодная кошка. Дикая кошка. Голодная. Что ли Глеб ее не трахает? От мысли о Глебе в голове помутнело, раздражение смешалось с беспомощной злостью. Руки безошибочно нашли сочные ягодицы и сжали. Порочный стон вырвался с ее губ и прокатился по комнате, оседая болезненным жаром внизу живота. Резким движение задираю юбку и отодвигаю резинку трусиков. Она вздрагивает, но недотрогу из себя больше не строит. И на том спасибо. — Раздвинь ноги, — я сам не узнаю свой голос, настолько глухо он прозвучал. Но ее это не смущает, Кира расставляет ноги и осоловело смотрит мне в глаза. Моя рука проскальзывает между влажных складок и с нажимом проводит по клитору. Там мокро и жарко, все, как я люблю.