– А сейчас, значит, я ей стала. Понятно, ты просто уже знаешь, что бабушка приедет только к рождеству. – Дарья к рождеству только вернется? Жаль, – цокнул языком Додо, – но не из-за этого. Даша не сводила с него сурового взгляда, домовой поежился, тяжело вздохнул и сказал: – А как же, по-твоему, разговаривают с Неприкасаемыми? – С кем? – не поняла девушка. – С Неприкасаемыми, – повторил домовой, – вон, метка у тебя особая, Неприкасаемая ты. – Какая метка, что за Неприкасаемые, да объясни ты мне толком, – рассердилась Даша. Додо взглянул исподлобья на девушку, ещё раз тяжело вздохнул и сказал: – Пойдём на кухню, в ногах правды нет. Девушка согрела чайник, разлила чай по чашкам и поставила на стол конфеты. Домовой ловко взобрался на стул, подождал пока Даша сядет и начал свой рассказ. – Ты теперь Неприкасаемая. Такого никто не ожидал. Таких как ты сейчас в цельном мире нет, Неприкасаемые рождаются раз в тысячу лет. И это дело случая. Такими, как ты, не рождаются. Такими становятся, если все совпадёт. Условий много, – домовой взял ладонь Даши и начал загибать ей пальцы, – если девочка родится в семье потомственной ведьмы, сильной ведьмы. Если дар у неё будет большой, если этот дар только начнёт проявлять себя и она сможет два раза сходить в Навь и вернуться обратно. Вроде все просто, но вот тут-то самая закавыка и есть. Из Нави никто не возвращается, это страна мёртвых, да и туда дорога одна. Такая ведьма была, но как она стала такой, ничего не известно. Сказаний много, но ни в одной из них не сказано как она выбралась оттуда. – Так значит, этот феномен ещё не изучен, – задумалась Даша, – и о нём ничего конкретного сказать нельзя. Самое интересное, в том, что я все условия выполнила… Случайно. И как-то даже очень легко, не считая испуга. И что мне с того? Что с того, что я Неприкасаемая? – Много чего, – уклончиво ответил домовой, – Неприкасаемая, потому что теперь тебе ни старые, ни новые боги не указ. Ты теперь сама расти будешь, а что из тебя вырастет, пока ещё не известно. Видишь, у тебя все линии с ладошки пропали. Теперь каждый твой шаг, который ты сделаешь в первые недели, поведёт тебя в ту или другую сторону. И какой она будет, пока не известно. Сила твоя будет нарастать с каждым днём, так что ты того… этого…поаккуратней, всё-таки в деревне люди живут. Постарайся не нервничать. Когда найдёшь с силой общий язык, можешь небо на землю опустить, или землю на небо поднять. Тебе всё будет подвластно. Только не забывай, что ты живёшь среди людей, и их жизнь будет зависеть от того, какой ты станешь. – Так я что, богом стала, что ли? – обрадовалась Даша. – Вот ещё, – фыркнул домовой, – на такое точно никто из богов не пойдет. Просто очень сильная ведьма… Очень, очень… Сильная. – А что за метка? – поинтересовалась Даша, – чего ты на мне такого увидел?. – А вот эта, – домовой показал пальцем на волосы девушки, – волос цвета луны. – А что значит Неприкасаемая? – Дашка, – вдруг рассердился домовой, – да ты заодно отупела, что ли? А то и значит, что ты не просто ведьма, ты сильная ведьма, тебе все по плечу, и никто тебе не указ. А мы, нечисть тебе в помощники дадены. Даже если обижать нас будешь, мы не имеем право тебе мстить и отпор давать, и даже при большой обиде помогать обязаны. – Вы мне подчиняетесь, что ли? – обрадовалась девушка и уже начала потирать руки. – Подчиняться не подчиняемся, но почет и уважение оказывать должны. – Ну, и замечательно, – улыбнулась Даша, – а то я уж подумала… Тут мне леший кланяться начал, так я чуть с ума не сошла. А вот на счет того, что, таких как я, нет, ты ошибаешься. Есть и совсем недалеко от тебя. Таня тоже теперь с такой меткой, – девушка показала пальцем на волосы, – мы вместе туда ходили. Её в первый раз, ещё в детстве в Навь заманили, она тогда чудом спаслась… Как и я… – Ой, беда, – схватился Додо за голову, – ой, несчастье, да как же так случилось? Такого не может быть. Неприкасаемая рождается одна, и другой не должно быть. Что же будет, что же будет? – заметался по комнате домовой, – конец света наступает. – Не наступает. Сам же говорил, что такая ведьма появилась единожды, а значит, ничего гарантировать нельзя, – спокойно сказала Даша, – не будет войны, если никто не расскажет Татьяне, что она великая волшебница. – До великих вам ещё далеко, – пробурчал домовой и исчез, но через пару минут возник обратно, – всё, казал Феофану, чтоб не болтал лишнего, но и ты не заносись, – погрозил пальцем Даше домовой. – Не буду, клянусь, – Даша приложила ладонь к груди, – к тому же, я обещала маме, что ты за мной присмотришь. – Хм, маме, – захихикал домовой. – Чего? – возмутилась Даша. – Нет, нет. Всё хорошо. Всё очень даже хорошо. – Вообще-то не очень, – созналась Даша, – бабушка приедет не скоро, и теперь всё хозяйство на мне. Больные не приходят, слава богу, а вот куры жрут регулярно. Мешок с кормом очень быстро худеет. Ты не знаешь, где бабушка корм заказывала? – Чего? – домовой выпучил глаза, – какой корм? – Обычный, который куры едят. – Не знаю, – прыснул от смеха Додо. – Эх, жаль. Баба Нина знала. Ладно, тогда у Ани спрошу, наверняка через неё можно будет купить. Слушай, Додо, а ты не знаешь, что за тайна там такая у бабы Нины была, почему она дочь свою так ненавидит? Почему Анькина мать ненавидит и дочь, и мать свою? Что за дикая история? – Знаю. – Расскажи, а? А то мама уперлась и не хочет рассказывать. – И не расскажет. И я не могу, не моя тайна. – Додошенька, миленький, ну, расскажи, пожалуйста, – захныкала Даша, – ну, интересно же. Да, кроме того, мало ли что… Может от этого чья-то жизнь зависит. – Не могу, Дарья велела молчать, под страхом смерти. – Домовые бессмертны… А если я воспользуюсь своим положением, а? – Так не честно, – в отчаянии воскликнул Додо. – Честно, честно, – Даша закивала головой, – теперь я знаю, как тебя раскалывать. Теперь ты мне всё будешь рассказывать. – Не надо меня раскалывать, – испугался Додо, – я себе целым ещё пригожусь. Домовой жалобно посмотрел на девушку, тяжело вздохнул и, придвинув к себе конфеты и чашку чая начал рассказывать. – Дело это давнее, и началось оно примерно лет двадцать пять назад. Тогда наша деревня была большой, молодёжи много было. Власть тогда в Россее поменялась и все как с ума посходили, начали выбирать себе всяких разных богов и поклоняться им. Старушки в церкву кинулись, как же, сам Президент разрешил, не прячась молиться, а молодёжь попёрла в сатанизм. Много его обличий было, но имя-то ему одно. Та молодёжь, что осталась в деревне, тяжело жила, много работала, и не до всякого баловства им было, а те, что в город уехали, поддались соблазнам и были потеряны уже навсегда. В то время как раз твоя мать, да Анькина школу закончили, вот и отправили их Нина да Дарья в город, в институтах обучаться. Твоя-то мать с рождения знала, что такое добро, и что такое зло, в доме у ведьмы не забалуешь. А вот Нинкина девица воспитана была плохо, она и тут-то, под присмотром матери, блукала по ночам, всё переживали за неё, как бы в подоле не принесла. Ну, в общем, учатся наши девицы год, другой. Мать твоя замуж выскочила, тебя родила, но учёбу не бросила, вытянула. А про Нинкину девку молчок. Все думают, вот же молодец какая, учится, старается, не развратил её город, не то, что некоторых. И тут, однажды ночью является наша красавица. Вся избитая, руки – ноги все в шрамах, в ухе серьга какая-то диковинная. Упала она у порога в беспамятстве, мать её еле до кровати дотащила и кинулась к Дарье за помощью. Та на помощь скорая, быстро прибежала, стала её осматривать и говорит Нинке-то, что, мол, беременная твоя красавица, так мало того, ребёнок этот предназначен в жертву каким-то сатанистам. Нинка в слёзы, на колени перед Дарьей бухнулась и стала умолять помочь единственному ребёнку. В общем, согласилась бабка твоя и послала соседку в церковь, грехи дочкины отмаливать. Нинка каждый день в церкву бегала, исхудала вся, а дочка-то поправилась, а из дома выходить совсем перестала. Выходила на двор только затемно, пряталась, значит, от дружков своих. Да разве от таких спрячешься? Анька уже на свет начала проситься, когда на дворе у Ники гость появился. Сам такой бледный как смерть, как будто солнца никогда не видал, а одежды все чёрные. Ворвался он в дом, оружием стал угрожать и требовал, чтобы ребёнок у него на глазах рожался. Хотел видеть, значит, что не будет подмены во время родов. Не знаю что там, да как, но дочка Нинкина в родильной горячке зарезала этого гостя. И всё это было на глазах у Дарьи и матери. Начали бабоньки думать, да гадать, что делать с телом-то, а тут Анютка появилась, Дарья только пуповину ей перерезала, а из мамаши демон полез. Хотел, значит, в ребёнка поселится. Тут значит шум, гам, заклятья разные в ход пошли, в общем, получилось так, что оказался этот демон в Нинкином теле заперт, как в тюрьме. Дарья так сделала, с согласия Нинкиного, конечно, иначе девочку было не спасти. – А мужик? – спросила Даша, сидящая весь рассказ с раскрытым ртом. – А что мужик, похоронили его по человечески, как родственника вашего, вон он на кладбище лежит, Иванов Иван Иванович. – А что мать Анюткина? – Ничего. Оклемалась после родов, да и смылась. Она, оказывается, ни дня не проучилась в институте, она даже туда и не поступила. Нинка деньги хорошие ей присылала, было на что погулять. Три года от неё ни слуху, ни духу не было. Мы уже думали, померла где, да закопали как собаку, а она опять объявилась. Остепенилась, вроде, человеком стала, замуж в соседней деревне вышла за прижимистого мужика, дом построила, хозяйство завела, а с матерью как с чужой общалась. Аньку к себе забрала, но как только тепло наступало, привозила её к Нинке и забирала только тогда, когда белые мухи летать начинали. – И что, так и сидел все эти годы демон в бабе Нине? – А как же, сидел, как миленький. Нинка-то кажный год на неделю в монастырь уходила, когда у неё глаза шибко краснеть начинали, да и Дарья ему спуску не давала. А потом случилось, что случилось. – А что случилось-то? Лично я не поняла. – Как это ты не поняла, а кто молнией демона приголубил? – Я? – чуть ли не закричала Даша, – да я его в глаза не видела. – Ну, видела – не видела, это вопрос семнадцатый, а факт остаётся фактом. Как только демон вырвался на свободу и полетел в сторону Таньки, ты его долбанула так, что от него даже дымка не осталася. Девушка покосилась на домового: – Ох, и горазд ты, брат, заливать. Ничего подобного я не видела и не делала. – Не хочешь верить, и не верь, – обиделся домовой, – а я тебе чистую правду говорю. Мирошка это всё собственными глазами видел. – Мирошка твой сказочник, – хотела сказать Даша домовому, но решила дело до драки не доводить, потому что ещё не знала, кто окажется победителем и миролюбиво спросила своего собеседника, – Додо, а что же теперь будет с Мирошкой? – А ничего с ним не будет. Дом живой под хозяйским приглядом остаётся, чего ему жаловаться-то. А то, что они из бабкиного дома летник собрались делать, так это и вовсе неважно. Даша посидела немного, молча, что-то в рассказе домового зацепило её за живое, ей казалось, что между тем, давним происшествием и делами нынешними есть какая-то связь, но какая, никак не могла понять. Она начала в голове прокручивать рассказ с самого начала, и как только дошло дело до мужика, она подпрыгнула. Точно, мужик! – Додо, миленький, скажи, а того мужика, ну, которого похоронили, ты потом никогда не видел? – А ты откуда знаешь? – спросил домовой, хитро поглядывая на девушку. – Да уж больно он по описанию на нашего молчаливого гостя похож. – А это он и есть. Надоел, хуже пареной репки. Ходит и ходит, ходит и ходит. Говорю ему, иди отсюдава, а он опять прётся. – Так он же теперь людей предупреждает о грядущих неприятностях, разве ты не понял? – Может быть да, а может быть нет, – хитро прищурившись, ответил он, – видать, мало ли какое наказание настигло его на том свете. Мирный разговор, вдруг прервал какой-то грохот во дворе. – Ой, чёй-то? – спросил домовой и в секунду исчез со стула. Даша привстала со стула и попыталась вглядеться в темноту во дворе, но ничего видно не было, тогда она встала и пошла к двери. В это время, перед дверью появился домовой и перегородил дорогу.