— Тем, что ты коснешься каждого и посмотришь, что и как. — Ты хочешь, чтобы я прикоснулась к стольким людям? — Мы начнем с моего шеф-повара, когда он принесет нам обед. — Я не дрессированная обезьяна, и я не знаю, как это работает. Я понятия не имею, как часто я могу это делать, чтобы не выдохнуться. Я не могу выступать по команде. Раздается стук в дверь, и мужчина в клетчатом черно-белом фартуке вкатывает внутрь тележку с двумя серебряными куполами на ней. Ему лет шестьдесят, лысый с седеющими усами. — Ланч, сэр, — говорит он Джуду. — Спасибо, пожалуйста, принесите его сюда. У Джуда такие хорошие манеры для бессердечного ублюдка. Джуд смотрит на меня, пока старик катит тележку к нам. Он слегка дергает головой в сторону, показывая, что я должна к нему прикоснуться. — Спасибо, запах потрясающий, — говорю я, когда он поднимает серебряный купол с моей стороны. Я легко касаюсь его руки, и вот, я в видении. Мужчина сидит дома, в тихой столовой, обедает в одиночестве. Я оглядываюсь и замечаю большую черно-белую фотографию над камином. Это старая свадебная фотография. Совсем молодой шеф-повар и потрясающая блондинка. Они оба улыбаются в камеру. Они выглядят такими счастливыми. Стол накрыл еще на одного, хотя больше за ним никто не сидит. Я продолжаю оглядываться вокруг и вижу вазу на каминной полке — это урна с прахом. — Я скучаю по тебе, Джанет, — шепчет мужчина, продолжая есть. Он так одинок в этом видении, но я и сама чувствую его одиночество. — Спасибо, — говорит Джуд, когда я возвращаюсь обратно. Шеф-повар улыбается и уходит, закрыв за собой дверь. Опустив взгляд в тарелку с едой, я сосредотачиваюсь на курице, картофельном пюре и зелени. — Что ты видела? — спрашивает Джуд, беря вилку и начиная есть. — Он одинок. Его жена Джанет умерла, но он все еще накрывает для нее на стол. Они были долго женаты, и он так скучает по ней. — Молодец. А теперь ешь. Как бы мне ни хотелось объявить голодовку, этот запах заставляет мой желудок урчать от голода. Я ищу свои столовые приборы и вижу только тонкую пластиковую вилку, без ножа. Я беру вилку и фыркаю. — Ты что, издеваешься? — я хлопаю вилкой по столу. — Что? — Джуд ест, его вилка и нож настоящие. — Ты самый большой ублюдок из всех, кого я знаю. Пластик? Ты дал мне пластиковую вилку, которая даже не проколет курицу, и никакого чертова ножа. Ты просто кошмар. — Ты можешь попытаться пораниться столовыми приборами. — Я сделаю тебе больно раньше, чем себе. Но учитывая, что ты пытаешься управлять моей чертовой жизнью, вот, отрежь мне кусок курицы. — Я протягиваю ему свою тарелку. Он ставит перед собой мою тарелку и режет мясо. Закончив, ставит тарелку обратно передо мной. — Вот, держи. — Ты будешь почитать меня своим присутствием за каждой трапезой? — саркастически спрашиваю я. — Просто чтобы я знала, стоит ли мне одеваться. Он смеется. — У тебя действительно много мужества. Мне это в тебе нравится, Лекси. — Ты мне не нравишься, — автоматически отвечаю я. — Я буду присоединяться к тебе как можно чаще. Я опускаю глаза и делаю пару глотков. — Отлично. — Посмотри на меня, — требует он. Я смотрю на него, и он наклоняется ближе. — Я никогда не замечал, но у тебя один глаз зеленый, а другой — ярко-голубой. Я вскакиваю с места и бегу в ванную, чтобы посмотреть себе в глаза. Мой левый глаз теперь синее, чем был, когда мне указала на это Даллас. — Да что творится? — спрашиваю я, глядя на себя. Джуд появляется в дверях и прислоняется к косяку. — В чем дело? Я качаю головой, не собираясь ему говорить. Ему не нужно знать, это не видение, так что это не имеет к нему никакого отношения. — Неважно. — Я отступаю от зеркала и прохожу мимо. — Лекси. — Джуд хватает меня за плечо, там, где моя футболка прикрывает руку. — В чем дело? — Это не видение, так что неважно. — Если я собираюсь иметь с тобой дело, мне нужно знать. Он отталкивается от косяка и следует за мной обратно к столу. — Ладно. — Итак? — У меня глаз поменял цвет, и я пока не поняла, почему. Они оба были зелеными, но один стал менять цвет. — Я указываю на свой левый глаз. — Я пришлю к тебе окулиста, — говорит он спокойно, взяв вилку и продолжая есть. — С моим зрением все нормально. Изменился только цвет. — Нужно проверить, — настаивает он. — Я хочу знать, что все нормально. — Все нормально. Я не хочу окулиста, у меня просто изменился цвет глаза. — Ладно, тогда обойдемся. Наконец-то маленькая победа. И вдруг неожиданная мысль приходит в голову. — Ты убьешь моих маму или отца, или Даллас из-за того, что я отказалась? — спрашиваю я, затаив дыхание. — Нет, с чего бы? Я бросаю вилку. — Ты меня напрягаешь, Джуд. Ты меня напугал до полусмерти, когда сказал, что убьешь моих близких, если я уйду, а теперь кажешься таким удивленным, когда я спрашиваю тебя, убьешь ли ты их, если я откажусь увидеть доктора. — Мое правило такое: я убью их, если ты уйдешь. Но не из-за твоего отказа увидеть доктора. Аппетит пропадает снова. Я поднимаюсь и подхожу к двери, открывая ее. — Ты можешь уйти? И забери с собой еду. Она забирает свои настоящие вилку и нож и отходит от стола. — Я оставлю еду, заберу только приборы. — И я буду есть своей дурацкой пластиковой вилкой. Забери все к черту. — Тогда ешь руками. Он хлопает дверью, и я слышу, как за ним запирается замок.