Роман Часть 1 В трубке – требовательный мужской голос с каким-то едва уловимым акцентом: – Мне нужна именно она. Другие тренеры меня не интересуют. Администратор клуба бального танца потерла пальцами переносицу и, держа телефонную трубку на отлете, крикнула, обращаясь к курившим на диване пятерым молодым парням: – Кто-нибудь, позовите к телефону Мэри. Один из куривших моментально вскочил, за что тут же был вознагражден громовым хохотом приятелей: – О, подорвался, как ракета! – Иди-иди, может, снова палкой по спине схлопочешь! – И старайся руки держать так, чтобы Мэри их видела! Молодой человек не отреагировал никак, вприпрыжку спустился в зал и замер в дверях. Посреди огромного паркетного зала, удерживая баланс на одной ноге, стояла худощавая рыжеволосая женщина в длинных теплых гетрах, обтягивающем комбинезоне и черных туфлях на высоком каблуке. Руками она изо всех сил тянула вверх вторую ногу. Рядом с ней смущенно топтались двое подростков – мальчик и девочка лет тринадцати. – Ну, что? Если я могу – а мне уже далеко за двадцать, – то и вы должны, – категорично заявила женщина, аккуратно вставая на обе ноги и чуть наклоняясь, чтобы подтянуть сползшие гетры. – Так что, уважаемые гении, тренируемся – и к концу занятия сдаем мне баланс. Хочу видеть от вас отдачу за деньги ваших родителей. Женщина заметила стоявшего в дверях молодого человека, и ее лицо приняло надменное выражение: – Что хотел, Артем? – Мэри… вас к телефону в тренерской. – Мой телефон лежит на тумбе у системы, – чуть скривившись, бросила она. – Придумай в другой раз что-то более интересное. – Я не вру. Мэри, пожалуйста… Там Анна Яковлевна с каким-то клиентом разговаривает… – Хорошо. Сейчас. Она пару минут наблюдала за попытками своих «гениев» повторить упражнение, одобрительно хмыкнула и ушла наверх. Аккуратно взяв из наманикюренных пальцев администратора трубку, она произнесла чуть хрипловато: – Алло, – и услышала в ответ: – Мэри. Это я. Ты узнала. Мэри Ну, вот. Я так и знала. Предвидела, чувствовала – правда, надеялась, что не так скоро, не настолько быстро, не сейчас. Обрадовавшись, что звонит клиент, у которого завелись деньги на индивидуальные занятия бальными танцами, я совсем выпустила из вида, что на номер клуба может звонить кто угодно. Собственно, «кто угодно» и позвонил. Мне казалось – все закончилось, я все сказала, сделала все, чтобы больше никогда не видеть этого человека, не слышать его голоса, вообще никак о нем не вспоминать. Я отрезала себе все пути к возможному отступлению – но ему на это, похоже, наплевать. У него всегда свое мнение, свой резон. Если бы он вернулся в любое другое время, я, возможно, не отреагировала бы так, но сейчас его появление мне совершенно не нужно. Более того – опасно. Метро, час пик, у меня кружится голова, подгибаются натруженные за весь тренировочный день ноги, болит спина, ноют руки. Могла бы пешком пройтись, до дома не очень далеко, но нет – все болит. Развалина какая-то, а не тренер по бальным танцам. Углядев освободившееся место, протискиваюсь к нему и замираю от счастья, пристроив многострадальное тело в относительно комфортной позе. Очень хочется спать, нестерпимо, так, что глаза, кажется, засыпаны песком. Я очень рано встала сегодня, весь день почти не ела, только курила и пила кофе. И этот звонок… Чертов Алекс – как же ты некстати… Дома на автоответчике моргает красная лампочка – сообщение. Не хочу слушать, не могу, мне страшно. Пока не буду. Я иду в кухню, включаю чайник и машинально вставляю сигарету в длинный антикварный мундштук. На столе, накрытая белым полотенцем, стоит тарелка с салатом и вторая – чуть меньше – с паровой рыбой. Это Марго приходила, моя подруга, моя соседка и вообще единственный родной мне человек на этом свете. Мы много пережили вместе. В том числе и Алекса. Ровно год назад таким же апрельским днем я решительно выставила его из своей жизни. Собрала все силы – и выставила. Он ушел. Но разве Призраки уходят просто так? Не-е-ет! Возвратившись домой с очередной тренировки, я нашла в почтовом ящике билет «Москва – Лондон» на свое имя. На обороте острым неровным почерком сплошным текстом было написано стихотворение. Я все поняла – и кто автор, и кому адресовано, и зачем билет. Я отказала ему утром – а он уже давно был уверен, что выиграл, потому и билет имелся. Алекс не сомневался, что увезет меня. Он так ничего и не понял… Как я жила без него весь этот год? Не помню. Как во сне. Работала, танцевала, спала, ела… иногда писала стихи, нарушив данное себе обещание никогда больше этого не делать. Успела написать роман – я же, как-никак, французская писательница Мэри Кавалье. Странное дело – я никогда не пробовала писать и публиковать книги в России. Не знаю, наверное, мой самый первый опыт произвел на меня такое действие. Книга – полудетектив-полурасследование – о моем ныне покойном муже, карточном шулере и воротиле «теневого бизнеса», наделала столько проблем в жизни, что навсегда отбила охоту связываться с русскоязычными издательствами. Нет, я – французская детективщица, и хватит. Да и этого не было бы без Марго. Правда, книги я пишу только под настроение. Основная моя работа связана с тем, в чем я действительно разбираюсь – с бальными танцами. Я отдала этому всю жизнь, и если бы не мое дурацкое замужество и ревнивый до сумасшествия муж, то, возможно, сейчас танцевала бы как профессионал, катаясь по всему миру и зарабатывая деньги. Но так случилось, что муж категорически запретил выходить на паркет. Ну, еще бы – как мог человек с фамилией Кавалерьянц перенести, чтобы его жена появлялась на людях в облегающем платье, которое можно назвать этим словом с большой натяжкой, да еще и в объятиях мужчины! Другого мужчины! Так моя танцевальная карьера прервалась на несколько лет, а потом еще была автомобильная авария – тоже не без участия дорогого супруга Кости – и травма ноги. Я долго и мучительно восстанавливалась, училась ходить, потом снова училась танцевать. Но я справилась с собой, с травмой, с обстоятельствами и теперь делаю то, что составляет смысл моей жизни: танцую сама и тренирую детей. Я одинока – если не считать Марго и ее мужа Джефа, – но абсолютно счастлива. Если бы еще не Алекс. Этот человек возник в моей жизни из-за Марго. Возник – и остался, расселся по-хозяйски, по привычке положив одну ногу щиколоткой на колено другой, закурил и заявил, что никогда не оставит меня в покое – пока я не одумаюсь и не соглашусь на его условия, не признаю его главенства, не смирюсь с проигрышем. Но он немного не рассчитал. Я не из тех, кто подчиняется, не из тех, кто прислушивается. Я стопроцентная эгоистка и самовлюбленная стерва. Мне наплевать на чужие «хочу» – у меня собственных полно. А возомнивший себя суперменом Алекс никак не хочет этого понять. Я знаю о нем многое – всего никому не дано. Алекс – ликвидатор, связанный с какой-то террористической группировкой, но мы никогда об этом не говорим. Муж Марго, Джеф, – из той же лавочки, и моя бедная подружка частенько проливает слезы по этому поводу. Я отношусь к подобным вещам философски – каждый зарабатывает как умеет. Ирландец Джеф уже год живет в Москве с Марго и за все это время отлучался от силы три раза, причем два – домой, в Ирландию. Марго в эти моменты катастрофически худела, дурнела и переставала спать, предпочитая проводить ночи в моей квартире, в моей широченной двуспальной кровати, где я обычно сплю одна. Я ночи напролет прислушивалась к ее судорожным вздохам, к тому, как она встает, бродит по квартире, грызет яблоки в кухне, вполголоса разговаривает со своей рыжей кошкой, которая перемещается в мою квартиру вместе с хозяйкой. Я жалела Марго и искренне не понимала причины, заставлявшей ее так сильно переживать. Джеф – умнейший человек, осторожный, спокойный в отличие от нервного, вечно взбудораженного Алекса. Джеф знает ответы на все вопросы, в его руках любое дело исполняется шутя, играючи. Он надежен, как огромная скала. А Марго все время ищет какие-то причины для беспокойства, для слез – я не понимаю этого. Но такова Марго – может устроить трагедию на ровном месте, и только такой человек, как Джеф, способен это вынести. Страдаю ли я от отсутствия личной жизни? Скорее нет. Думаю, потому, что некогда задумываться. Вот уже год как мой день построен таким образом, чтобы не оставалось времени на пустую рефлексию и ненужные душевные муки. Единственная мысль, приходящая в голову после одиннадцати вечера, – это как бы лечь в постель, укутав ноющие ноги гетрами, и провалиться в сон. Правда, иногда я еще успеваю написать что-то – между душем и постелью. Но я совершенно не жалею, что в моей жизни напрочь отсутствуют мужчины. Разумеется, есть партнер по танцам Виктор, есть какие-то парни в клубе, с которыми я разговариваю, общаюсь и иногда пью кофе – но это абсолютно другое. Я не рассматриваю их как мужчин – хоть убей. Это вырабатывается годами тренировок, когда переодеваешься в одной раздевалке, когда партнер застегивает тебе платье, вытирает полотенцем мокрую от пота спину, помогает напудрить лицо и тело перед выходом – да мало ли. И воспринимать такого человека как сексуальный объект уже не выходит – они для тебя не имеют пола, как братья, родственники. А какой секс с родственником? Правильно, никакого. Другие мужчины… Хм… А они вообще есть – другие-то? Во всяком случае, то, что ошивается вечерами в нашей «стекляшке», вряд ли подходит под это определение. Но, я думаю, у меня все так запущено именно из-за Алекса. Именно после общения с ним я перестала замечать других – потому что не привыкла довольствоваться подобием или копией. А с оригиналом все вышло так… сложно и больно, что повторения не хочу. Лучше одной. Это безопаснее и комфортнее для души и сердца. Красный глаз автоответчика не давал расслабиться. Нет, я должна побороть свой страх и прослушать сообщение. Дотянувшись до кнопки, впустила в комнату чужой голос: – Как твои дела, Мэри? Ты сегодня поздно вернулась. Не задерживайся больше, я не люблю ждать. Я взвыла, закусив кулак. Это длится уже около месяца, и ничего невозможно сделать. Связываться с милицией я не особенно настроена – у меня не очень законный паспорт, мало ли… Так вышло – чтобы спасти меня, Алекс вынужден был сделать мне другие документы, а по своим я официально мертва уже около пяти лет. Вот так – нет меня, и все тут. И это обстоятельство здорово осложнило мне жизнь в последнее время. Дело в том, что за мной решил приударить один господин. И все бы ничего – если бы не его высокий пост, чрезвычайно преклонный возраст и слишком большие деньги в руках. Дедуля решил, что за свои нереальные бабки может иметь все, на что посмотрит, – в том числе и меня. Увидел меня Михаил Борисович на турнире. Он выступал генеральным спонсором, а я выставляла свою первую пару воспитанников. И то ли я была слишком ярко одета и накрашена, хотя ничего особенного не надевала, разве что ботфорты на высоких каблуках и узкие джинсы, то ли просто его взгляд случайно зацепился за мою персону… Но перед финалом, куда мои дети попали, ко мне подошел высокий мрачный парень в строгом костюме и сунул записку, в которой меня приглашали после награждения за столик спонсора. Я окинула взглядом зал, нашла этот пресловутый столик и аж передернулась – на меня в упор смотрел худой старик в дорогом костюме и ослепительной рубашке. В его взгляде было столько пошловатого обожания, что мне стало плохо. Я не нашла ничего умнее, как порвать записку и демонстративно опустить ее в мусорку. Мои дети стали шестыми. Я не могла понять, что происходит – они танцевали как минимум на третье место, но в распечатке стройными рядами красовались шестерки от всех десяти судей. Разговаривать с главным судьей я не рискнула – мое тренерское имя еще не было столь громким, как в свое время танцевальное. Да и не имя даже, а псевдоним – я так и шла во всех клубных бумагах как Мэри. Просто Мэри – без фамилии. Как знаменитая Кармен, партнерша Брайана Ватсона. Да, мне говорили, что от скромности я не умру… – Ничего, это ваш первый опыт, вы и так сделали практически невозможное, – сказала я своим детям, которые, кстати сказать, были вполне довольны результатом, потому что я настраивала их на меньший. Но на душе скребли кошки – я прекрасно понимала, почему так случилось. С понедельника начался кошмар. Мне привозили огромные букеты цветов – все больше экзотических, приглашения на какие-то концерты, выставки, презентации. Я не отвечала, выбрасывала приглашения, не носила домой цветы, не брала трубку, если номер незнаком. Все это напоминало уже пройденный этап жизни – именно так начинались ухаживания моего мужа. Именно так Костя преследовал меня, убеждал, уговаривал. Меня сломало тогда не повышенное внимание, а недоверие. Недоверие моего любимого человека, Максима. Если бы не это – моя жизнь пошла бы совсем по другой колее. Я, наверное, продолжала бы танцевать, не писала бы детективных романов, не моталась бы из Цюриха в Бильбао, потом в Прованс, а оттуда снова в Москву и Цюрих по «левым» паспортам. И звали бы меня Мария Лащенко – или Нестерова, например. А так… Какая я, к черту, Лейла Манукян, ну, посмотрите на меня внимательно – худая, рыжая, с вечно прищуренными глазами, с порывистыми движениями и отвратительным характером. Я – Мэри. Теперь это уже не имя – состояние души, тип психики, стиль жизни. В клубе, кажется, никто и не помнит – или просто не знает, – как меня зовут. Детям я тоже позволяю звать себя Мэри. И еще одно… Если бы не Костя – в моей жизни никогда не возник бы Алекс. Не было бы моей сжигающей любви к нему, моих слез, моих мучений, о которых он, разумеется, хорошо знает. Более странного романа у меня в жизни не случалось. И уже не случится – я уверена. Там было все: от ночной переписки в аське после понюшки кокаина до страстного танго в маленьком зале – это был наш первый и последний танец. Мы как два магнита с одинаковым зарядом – вроде как и тянет друг к другу, но в то же время поле между нами сильнее, и оно расталкивает нас в разные стороны. Я очень его любила – да и невозможно его не любить, даже когда знаешь о нем все, что возможно. Парадокс – он меня тоже любит. Наверное. Смешно, да? Да… Появления Алекса я боялась по двум причинам. Во-первых, не была готова, успела отвыкнуть, забыть, смириться. Во-вторых, Михаил Борисович. Если Алекс унюхает – с его-то чутьем и интуицией, – проблемы начнутся у всех, начиная с меня. Да, между нами ничего нет и почти ничего не было в прошлом – если не считать пары ночей, проведенных в постели. Однако по какой-то странной логике Алекс считает, что я принадлежу ему. Как и все, чего когда-либо касались его красивые руки пианиста с длинными гибкими пальцами. Его логика всегда была выше моего понимания, да я уже давно и не стараюсь понять. Мне – не нужно. Хорошо бы, еще и сам Алекс считал так же. Ранним утром телефонный звонок заставил меня оторваться от сладкой полудремы-рефлексии и взять трубку. Так и есть – почтенный старец: – Здравствуй, Мэри. Как прошла ночь? – Спасибо, хорошо. Молчание. Долгое, тягучее – как кисель. Ну, чего ему надо от меня?! – Ты сегодня работаешь? – нашелся наконец подходящий вопрос у Михаила Борисовича, и я скорчила своему отражению мерзкую рожу, как будто могла таким способом переадресовать ее звонившему.