Глава 12 Арон еще раз просмотрел свиток, посвященный Тауршу Коху, одному из самых одиозных представителей Ковена. Таурша он помнил из прошлой жизни. Средней магической силы, но с удивительным нюхом на деньги, этот Темный стал одним из богатейших людей империи. Цифры нижних строк свитка показывали рост его состояния за последние пять лет, там же приводились имена людей у него на содержании. Почти вся верхушка столичной торговой гильдии и треть нобилей. Деньги являлись силой этого мага, его слабостью были женщины. Гарем из нескольких сотен рабынь, то есть «добровольных пожизненных служанок», мысленно уточнил Арон, поморщившись. Империя Террун – «самая гуманная страна современного мира», как провозглашалось в официальных документах – отличалась от соседей только тем, что на положении пожизненных слуг оказывались исключительно иноземцы, а не собственные граждане. А слова о добровольном служении были столь же фальшивы, сколь красивы… Итак, Таурш. Коварен, безжалостен, двуличен. Опасен. Отчего прежний Тонгил не уничтожил его как возможного соперника в борьбе за власть? Или эти два паука смогли ужиться в одной банке? Сумели с выгодой для себя поделить империю? С пергаментного свитка добродушно улыбался благообразный толстяк, но художник сумел заметить и отразить хищную холодность взгляда. Арон отложил свиток с именем Таурша в ту сторону, где уже лежали прочие кандидаты на звание «опасный противник, желательно уничтожить». Взял следующий. Криво усмехнулся. Лорган Сирраен, урожденный ар-Сир. Однако информации оказалось досадно мало. Дар обнаружен в семнадцать лет, отречение семьи, попытка самоубийства, годы, потраченные на освоение магии. Лучший стихийник Земли в империи. Семьи и детей нет, есть постоянная любовница. В Ковене примыкает к фракции Тонгила… Арон хмыкнул, потянулся за нижними свитками. Он начал с именитых и опасных магов, а следовало с фракций Ковена. Итак, основных групп три, его – главная, включающая Таурша и некоторых других магов. Понятно, почему они еще живы. Вторую группу возглавлял Волькан – некромант, но не из обычных. Этот сумел стать любимцем Серой Госпожи. Нобиль по рождению, исторгнут из рода… В прежнем мире Арон не слышал этого имени. Северянин мог понять, почему прежний Тонгил и Волькан не схватились в открытую. Прежний Тонгил не хотел сердить богиню Смерти преждевременной кончиной ее служителя, некромант мог испытывать подобные опасения в отношении Многоликого. Третья группа, самая малочисленная, состояла из прекрасных дам. Или не очень прекрасных, тут Арон точно сказать не мог – портреты имелись не во всех досье. Женщины, в отличие от мужчин, управляли пробуждением своей магии, а жрецы Солнечного не могли определить носительницу Темного Дара. Многие девочки, осознав в себе Тьму, оставляли ее спящей. Их не проклинали родители, не лишали наследства и права на имя. Такие не случившиеся магички спокойно проживали отведенную им жизнь и умирали в положенный срок. Те же, кто добровольно или вынужденно признал Дар и развил его, составляли всего четверть от числа мужчин-Темных, но считаться с ними стоило. Отчего-то самыми сильными стихийниками Воды и Воздуха становились именно магички. Обособленной группой они считались номинально, при голосовании по серьезным вопросам примыкали то к одной, то к другой фракции и, как понял Арон, грызлись между собой не меньше, чем Темные-мужчины. Дорога до места, где собирался Ковен, заняла несколько часов. Арон спрыгнул с коня, обернулся, прищурившись на закатное солнце. Его сопровождающие вели себя, как он и приказал, скромно – никого не задирали, говорили негромко, следили за окружением внимательно. Лорган, ехавший рядом, несколько раз начинал разговор, и каждый раз на его вопросы Арон отделывался парой малозначащих фраз, после чего Темный обескураженно замолкал. В конце концов Лорган перестал спрашивать, а начал говорить сам; от северянина требовалось только хмыкать, подтверждая, что слушает. Слушал он внимательно: Лорган взялся рассказывать о своей последней встрече с Вольканом и Эвитой, единственной магичкой, практикующей некромантию. Как прикинул Арон, произошло это событие через пару дней после его появления в столице. – Странно даже не то, что эти два стервятника, которые терпеть друг друга не могут, собрались вместе, а то, как мило они при этом общались с третьим в их компании, не-магом, – задумчиво сказал Лорган. – Ты узнал этого человека? – Арон передал поводья оборотню из охраны и развернулся к величественному зданию, черные стены которого в закатных лучах отливали кроваво-красным. Необычный эффект для темного камня. – Нет. – Лорган тоже спешился. – Он носил слишком качественную личину… Замок Ковена Арону, как ни странно, понравился. Обычному горожанину, к которым в прошлой жизни относился северянин, хода сюда не было. Человеку непосвященному позволялось видеть лишь крепостные стены, оседлавшие высокий холм, ров, наполненный водой и кишащий рыбами-людоедами, да стражу на стене над воротами. Все это находилось чуть ли не в самом центре столицы – постоянный, как бельмо на глазу, вызов императору, Светлым магам и служителям Солнечного. Поэтому неуемное воображение местных жителей рисовало жуткое место, населенное призраками умерших Темных. Шепотом рассказывались истории про смельчаков, сумевших проникнуть туда, вернуться и, рассказав об увиденном, умереть… Теперь, оглядываясь по сторонам, Арон задавался вопросом: не сами ли Темные распространяли страшные слухи? Уж очень реальность отличалась от легенд. Вот площадь, выложенная брусчаткой. Никаких пятен крови от человеческих жертвоприношений, никаких разбросанных черепов. Очень чистая площадь благодаря то ли местным подметальщикам, то ли магии. По внутренней стороне стен поднимаются вьюны, распускаясь красными и желтыми цветами. Неудобно для обороны, но место украшают. У Арона появилось подозрение, что за вьюны спасибо следует сказать магичкам, даже владея магией, женщина остается женщиной. На самом здании застыли, словно пойманные в движении, каменные изваяния – иногда люди, иногда звери, иногда птицы. Сияли витражи окон. По центру, как раз над главным входом, тянулась огромная позолоченная руна «Вечность» – скромный намек на амбиции хозяев. Внутрь замка вела широкая мраморная лестница, по ее краям изготовились к прыжку химеры. Ненастоящие, тоже из камня. Символ магии, меняющей реальность: полузвери, полуптицы, но при этом удивительно гармоничные. Даже захотелось потрогать, убедиться, что не дышат. Не удержавшись, Арон подошел к одному из существ и провел ладонью по гриве. – Красавцы, – сказал за спиной Лорган. – Приятно вспомнить, в какую ярость пришел Волькан, когда ты их здесь поставил. Помнишь, как некромант клялся, будто химер невозможно превратить в камень, не убивая? Сколько он на этом пари проиграл? Хотя нет, вы не на деньги спорили. Пять военных кораблей с полным оснащением… Или шесть? – Спроси у Мэля, он лучше помнит, – пробормотал Арон, усилием воли удержавшись, чтобы не отдернуть руку. Эти статуи – живые? До сих пор? Камень химеры оказался теплым, намного теплее, чем камню положено, особенно с теневой стороны. Глубоко внутри чудовища послышался толчок. Удар сердца? – Пять военных и один торговый, – отозвался полуэльф, до того молчавший. – Удачно тогда получилось. Арон повернулся, кивнул полукровке на прощанье, стараясь казаться спокойным. Он знал, что Мэа-таэля не будет с ним на собрании – не-магам путь туда был заказан. Внутреннее убранство главной твердыни Ковена можно было описать в трех словах: дорого, роскошно, мрачно. К высоким, как в храме, сводам уходили мощные колонны, пол покрывали квадратные плиты шлифованного критского камня. На стенах щедро горели масляные лампады. Внимание Арона привлекли руны, покрывавшие здесь все стены. Большинство рун символизировало защиту – от стихий, от гнева богов, от Света и даже от Тьмы. Но имелись и такие, значения которых он не знал. Арон скользнул взглядом по незнакомым рунам, запоминая. Позднее он найдет значение каждой… Потом северянин огляделся по сторонам; магов приехало пока мало, едва ли полторы дюжины. Из пояснений Мэа-таэля он понял, что сегодняшнее собрание Ковена было ежегодным рутинным, где отсутствие допускалось. Темных, входящих в Ковен, насчитывалось около двух сотен. Впрочем, явится не менее половины: побоятся пропустить, если вдруг начнется дележ пирога. – Арон, нам туда, – показал Лорган. – Или ты не хочешь сегодня председательствовать? Северянин посмотрел в указанном направлении: там, за колоннами, высилась трибуна, рядом с ней высокие столы, за ними кресла, очевидно, для самых сильных магов. Стоявшее посередине выделялось высокой резной спинкой. Арон подавил желание спросить, на чем будут сидеть остальные Темные. – Не хочу, – честно ответил он на вопрос Лоргана и предложил, заранее готовясь превратить это в шутку: – Можешь вместо меня. Но Лорган лишь кивнул, не удивленный. Похоже, прежний Тонгил часто пренебрегал обязанностями главы, сбрасывая их на друга. Окружающие обращали на них внимание только для того, чтобы дружелюбно кивнуть и произнести приветствие. Северянин отвечал тем же, мысленно сличая каждое новое лицо с зарисовками из свитков. Пока неотмеченных не попадалось. – Арон, милый! Как же я рада тебя видеть! Арон обернулся на незнакомый женский голос и увидел столь же незнакомое лицо – на свитках изображение магички отсутствовало. Плохо, очень плохо. А вот внешне молодая женщина была как раз хороша. Изящная, хрупкая, с пышными золотисто-рыжими волосами и зелеными глазами. Длинные серебряные серьги покачивались в такт шагам, отражая мягкий свет лампад, на пальцах сверкали кольца. На каждом пальце. Арон еще раз, уже внимательнее, оглядел незнакомку. С украшениями у нее был явный перебор: кольца, гроздья браслетов, цепочки, словно собранные с нескольких витрин в мастерской ювелира. А еще – понимание пришло приливной волной – сильное ощущение опасности исходило не только от самой магички, но и от навешенных на ней безделушек. – Милый, я так соскучилась! – Девушка оказалась совсем близко, протягивая к нему руки, собираясь обнять. Арон отступил назад. – Достаточно! – приказал. – Прекрати этот фарс! – Арончик, ты меня совсем-совсем не любишь! – Девушка остановилась, опустила руки и трагически шмыгнула носом. – Как ты можешь, жестокосердный, после всего, что между нами было! – Не люблю, – подтвердил северянин, начиная злиться. – Совсем. С горя можешь пойти и прыгнуть с моста. Или с башни – чтобы наверняка. Неподалеку кто-то хохотнул, за спиной послышался сдавленный женский смешок. – Ну вот, – пожаловалась в пространство рыжая магичка. – Вот так всегда! Я к нему по-доброму, со всей любовью и нежностью, а он… – Как раз это и следует ждать от неотесанного мужлана, – проговорил глубокий бас, и вперед выступил еще один маг. Высокий, осанистый, с коротко подстриженной черной бородкой. – Не трать на него силы, милая. Арон посмотрел на говорившего, чувствуя, как злая улыбка сама растягивает губы. Портрет этого Темного изобразили на свитках слишком хорошо, чтобы ошибиться. – От тебя несет мертвечиной, Волькан. Или ты забыл: живым людям положено мыться? Запах действительно имелся, очень слабый сладковатый душок – характеристика самой магии некромантов, а вовсе не следствие общения с мертвецами. Никакое мытье от него, естественно, не избавляло. Несколько мгновений маги смотрели друг на друга, в воздухе тихо потрескивали разряды. – Поприветствовали друг друга, и ладно, – прервал нехорошее молчание Лорган и хлопнул в ладоши. Пустое пространство перед трибуной подернулось легкой дымкой, из которой рядами начали возникать стулья. – Как только сядет солнце, собрание объявлю открытым. Рассаживайтесь, дамы и господа, только не чувствуйте себя как дома: сперва дела, а личные разборки потом. Эвита, драгоценная, – он склонил голову в сторону рыжеволосой, – признания в любви тоже относятся к личному. – Ах! – Девушка капризно выпятила нижнюю губу. – Ах, почему так мало людей меня понимает? Эвита? Северянин прищурился, глядя на красотку. Значит, эта куколка и есть единственная среди магичек некромантка? Кто бы мог подумать… А еще, к сожалению, посвященный ей свиток не упоминал о том, действительно ли у прежнего Тонгила был с ней роман. Арон наблюдал, как Лорган ведет собрание, как привычно распределяет время между желающими говорить. Как парой слов останавливает перепалку, начавшуюся было между магами. Похоже, Темный часто замещал Тонгила, никто не казался удивленным, что официальный глава Ковена лишь молча следит за происходящим, не вмешиваясь. Собрание шло по рутинной колее, вертелось вокруг тех же вопросов, которые могли бы сейчас интересовать Императорский Совет. Первым обсудили необычное оживление Народа Песка, с равным успехом означавшее как новую с ними войну (воевать пустынники умели и очень любили), так и появление среди них очередного миролюбивого пророка (отчего-то пророки у пустынников призывали исключительно к миру и милосердию). Пока что Народ Песка отправил в столицу первое за триста лет посольство с купеческим караваном. Таурш успел первым договориться с пустынниками о регулярных поставках риед – роговых пластин пустынных ящеров, отличного средства как для многих ритуалов, так и для создания магического оружия – и теперь хвастался успехами, пытаясь представить это большой заслугой перед Ковеном. Ему не верили, но не спорили. Потом выступил Волькан, пожелавший выставить перед императором требование выборки военнопленных на «добровольное жертвоприношение» Серой Госпоже. Судя по скучающим лицам остальных магов, идея некромантом высказывалась не впервые и поддержки не находила. Ставить ее на голосование из-за отсутствия интереса среди собравшихся Лорган отказался. Волькан скандалить не стал. Обсуждения продолжались: споры о землях, замках и налогах, согласования сфер влияния между магами, два официальных вызова на магическую дуэль среди незнакомых Арону Темных… Северянин слегка прикрыл глаза, откинулся на спинку кресла. Какая-то часть его продолжала следить за происходящим, но внутри росло ощущение, будто за всей этой суетой что-то зрело, что-то приближалось, накатывало волнами. Или нет. Может, так давало знать о себе копившееся последние недели напряжение… Легкое изменение в окружающей атмосфере заставило Арона встряхнуться. Нет уж, Ковен Темных – неподходящее место для праздных размышлений и воспоминаний. Северянин прищурился, оценивая происходящее. К трибуне как раз подходила Эвита. Двое Темных, ожидавших своей очереди, поморщились, но пропустили ее вперед. Факт этот, Арон готов был поклясться, не имел никакого отношения к благородному обхождению с дамами. Некромантки просто боялись. – Братья и сестры! – Мелодичный голос магички, усиленный заклинанием, разнесся по огромному залу. – Братья и сестры, не надоело вам подбирать объедки с императорского стола? Не надоело кланяться нобилям и уступать жрецам Солнечного дорогу? Не надоело получать жалкие крохи того, что наше по праву? Были ли вопросы риторическими, хотела ли некромантка услышать ответ – неизвестно, но никто из магов не выразил ни согласия, ни отрицания. – Эвита, мы обсуждаем конкретные вещи, – мягко напомнил Лорган. – Воззвания хороши для жрецов. Назови свои предложения. Рыжеволосая улыбнулась ему. – Будь терпелив, брат. Если позволишь, я все же сделаю небольшое отступление. Возможно, не все знают, что один из нас совершил деяние, прежде почитавшееся невозможным: уничтожил императорских сихха!