Квелл открыл портал в Худов Путь – тонкий, продолговатый разрез, похожий на щелочку между задвинутых штор, из него тут же дохнуло холодным безжизненным воздухом, взметнув песок. Остряк, которому чуть не запорошило глаза, шагнул в щель вслед за магом, но сперва оглянулся. Амба и Юла помахали ему вслед. Они оказались на вершине холма, одного из длинной вереницы холмов, похожих друг на друга настолько, что их можно было принять за курганы – хотя Остряк понятия не имел, откуда и зачем в обители мертвых еще и курганы. Широкая долина под ними являла сейчас собой полноводную реку из серых фигур – десятки тысяч их двигались по ней единым маршем. Драные штандарты вяло болтались на древках, словно дико завывающий ветер был им нипочем. Неярко поблескивало оружие. – Нижние боги, – пробормотал Квелл. – Да он все войско собирает. – Похоже на то, – согласился Остряк, который с обнаженными саблями в руках чувствовал себя сейчас полным идиотом. Он сунул их в болтающиеся на поясе ножны. – Спускаться будем? – Я бы не стал. – И правильно. Как, Мастер Квелл, насмотрелся? Можно возвращаться? – Гляди – к нам скачет всадник. Лошадь явно была столь же мертвой, что и тот, кто на ней восседал – тощая, ободранная, в пятнах вылезшей шерсти. На обоих была броня из вываренной кожи, почерневшая и потрескавшаяся, хлопающая там, где крепившие ее ремни совсем истерлись. За спиной воина, словно искалеченное крыло, развевался драный плащ. Когда он поднялся на холм и приблизился, Остряк не сдержал негромкого ругательства. – На нем маска – это же сегулех, чтоб его! Он потянулся за оружием. – О боги, Остряк, не делай этого! Остряк с трудом заставил себя опустить руки. Кровь у него в жилах вспыхнула огнем – зверь внутри жаждал пробудиться, вздыбить загривок и оскалить клыки. Зверь хотел атаковать это… создание. Остряка била дрожь, но он даже не шелохнулся, когда всадник въехал на вершину холма в дюжине шагов от них, натянул поводья и развернул к ним лошадь. – Вот такая жизнь мне по нраву! – взревел сегулех и, запрокинув голову, разразился маниакальным хохотом. Потом выпрямился в седле – длинные грязные волосы мотнулись, словно веревки. – Ну, – пророкотал он насмешливо, – не то чтобы именно жизнь. Но все-таки похоже на нее. Похоже. Нравится вам моя армия, смертные? Мне – да. Известно ли вам, против кого приходится сражаться любому командующему? Что за противник сильнее выстроившихся напротив тебя легионов, твоих собственных слабоволия и неуверенности, неблагоприятной погоды, разорванных коммуникаций, чумы и всего прочего? С кем, друзья мои, командир ведет непрерывную, вечную битву? Могу открыть вам глаза. Истинный враг – это страх. Враг, преследующий любого солдата, и даже коня, на котором он скачет. – Он поднял руку в перчатке и взмахнул ею в направлении лежащей внизу долины. – Но с этой армией все не так. О нет! Ведь страх – удел живых, не мертвых. – К т'лан имассам оно тоже относится, – заметил Остряк. Когда сегулех вперил взгляд в Остряка, ему показалось, будто во мраке за вытянутыми прорезями для глаз что-то сверкнуло. – А, Трейков котенок! Что, желаешь скрестить мечи? – Басовитый хохот. – Да, к т'лан имассам тоже относится. Неудивительно, что яггуты не устояли. Мастер Квелл кашлянул. – Сударь, но к чему Худу армия? Он что, решил пойти войной на живых? – Если бы, – проворчал сегулех. – Таким, как вы, здесь не место, и если я еще раз в ближайшее время увижу здесь ваш гнусный фургон, я с этим лично разберусь. Тогда-то у Трейкова котенка, что того и гляди зашипит, появится наконец возможность удовлетворить свое жгучее желание, ха-ха. – Он развернулся в седле. К ним направлялись сейчас еще несколько всадников. – Взгляните-ка на них. Не хотят оставлять меня без присмотра. «Будь терпеливей», все такое. Я что, порубил двух наглых пришельцев на куски? Ничего подобного. Следовательно, должное терпение проявлено. – Он снова перевел взгляд на Квелла с Остряком. – Надеюсь, вы сможете это подтвердить? – Если забыть про то, как вы дразнили Остряка, – ответил ему Квелл, – то думаю, что сможем. – Это была просто шутка! – прогремел сегулех. – Это была угроза, – поправил Квелл, и Остряка впечатлила неожиданная твердость в его голосе. Сегулех склонил голову набок, словно тоже сейчас заново оценивал мага. – Ну, ладно, коли охота, можешь кататься со своей повозкой где заблагорассудится, не стану препятствовать. Три всадника доскакали до вершины и, переведя коней на шаг, приблизились к сегулеху, который ссутулился в седле с видом нарвавшегося на отпор грубияна. Остряк вздрогнул и невольно шагнул вперед. – Ток Анастер? Одноглазый воин вымученно улыбнулся. – Здравствуй, дружище. И прости. Был бы рад встрече, но не сейчас. Остряк отпрянул, столь холодным – и даже грубым – показался ему тон ответа. – Я… я не знал… – Смерть оказалась не из приятных. И пока что слишком свежа в памяти. Остряк, передай своему богу следующее: уже скоро. Остряк нахмурился. – Ты говоришь загадками. Если ты хочешь, чтобы я передал твои слова, выражайся ясней. Ток Анастер отвел свой единственный глаз – до жути безжизненный. – Ясней не получится, – сказал средний всадник, его полускрытое за нащечниками шлема лицо тоже казалось смутно знакомым. – Я тебя помню по Капастану. Остряк, избранный Тричем слуга. Твой бог в замешательстве, но ему придется выбирать, и скоро. Остряк пожал плечами. – Мне все это говорить бессмысленно. Я с Трейком не общаюсь. Я его ни о чем таком не просил. Да и не нужно мне все это… – Ха, – пролаял сегулех, разворачиваясь к всаднику. – Слыхал, Сакув Арес? Давай, я его убью? Сакув Арес? Помнится, его звали как-то иначе. Одна из этих кличек, характерных для малазанских вояк, – вот только какая именно? – Лучше прибереги свою ярость для Шкуродера, – спокойно откликнулся Сакув Арес. – Шкуродер! – взревел сегулех, дернув лошадь так, что та развернулась. – Но где же он? Я про него забыл! Худ, стервец, это все из-за тебя! Где Шкуродер? – Он уставился на трех всадников. – Может, Ток знает? Или ты, Брухалиан? Отвечайте, где он прячется! – Откуда нам знать? – сказал Сакув Арес. – Но в одном я уверен. – В чем же? – потребовал сегулех. – На вершине этого холма его нет. – Эх! – Сегулех ударил шпорами в бесчувственные бока лошади. Которая тем не менее рванулась вперед, нырнула вниз с вершины и понеслась по склону, словно обезумевшая лавина. Брухалиан негромко усмехнулся, и Остряк заметил, что чуть улыбается даже Ток – хотя по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом. Похоже, смерть его действительно была ужасной, словно бы у мира на все имелся лишь один ответ, единственное окончание всему, и те уроки, которые из него можно извлечь, душу не тешат. Поняв это, он помрачнел. Страдать от того, что ты нечист, доводится многим, но сколь же невыносимой делается подобная ноша, если очищения и не предвидится – ни в смертный миг, ни даже после. Глядя на оживших мертвецов, Остряк не замечал в них ничего похожего на искупление, ничего избытого – вина, стыд, досада и горе так и вились вокруг, подобно ядовитому облаку. – Если, когда меня убьют, я сделаюсь кем-то вроде вас, – сказал он, – то надо будет поберечься. Тот, кого звали Сакув Арес, устало облокотился на высокую, как принято в Семи Городах, луку седла. – Поверь, я тебе сочувствую. Скажи, как, по-твоему, заслужили ли мы покой? – А разве нет? – Ты потерял всех, кто был с тобой. – Верно. Остряк заметил, что Ток Анастер теперь неотрывно следит за ним острым, точно кинжал, взглядом. – Только здесь их нет. Остряк поглядел на Сакува Ареса, наморщил лоб. – Но ведь они, я полагаю, должны быть? Впервые за все время заговорил Брухалиан: – Дела обстоят так, как обстоят. Мы уже ни в чем не уверены. – Держись подальше от царства Худа, – сказал Ток Анастер. – Врата… закрыты. Мастер Квелл вздрогнул. – Как закрыты? Такого не может быть. Худ что, посылает теперь мертвых восвояси? Единственный глаз Тока все еще смотрел на Остряка. – Для живых граница теперь на замке. Будет выставлена стража. Дозорные. И они не потерпят никаких нарушителей. Вам не дозволено быть там, куда мы сейчас маршируем. Ныне, и, вероятно, никогда. Так что держитесь подальше, пока у вас еще есть выбор. Держитесь подальше! Остряк наконец увидел, что за боль сжимает Тока Анастера в своих тисках, сколь глубоки его страхи, его дурные предчувствия. Он понял, что слова его – все равно что предупредительный крик друга, у которого уже нет шансов, который обречен. Берегись! Просто береги себя, и тогда все это не напрасно – наш поход, война, на которую мы идем. Да чтоб тебя, Остряк, пусть во всем этом будет хоть какой-то смысл! Квелл, похоже, тоже почувствовал всю силу этого невысказанного отчаяния – и поклонился трем всадникам. – Я передам ваше сообщение. Всем навигаторам Тригалльской торговой гильдии. Почва под ногами Остряка неприятно зашевелилась.