После этого дам ждала релаксация в специальной капсуле с музыкой и разноцветным светом, увлажнение всего тела кремом на основе минеральной воды, уход за руками и ногами, а также свежевыжатые соки и фиточай в специальном баре. – Я как заново родилась, – вздохнула Светлана Сергеевна. – Так и рассчитано. – Джон вытащил из кармана сотовый телефон и присвистнул: – Ого! Двадцать неотвеченных вызовов. Прошу прощения, но я должен вас покинуть. – А… – потянулась за ним Элли. – А вечером я обязательно приглашу тебя на ужин. И вас, Светлана Сергеевна, тоже. Джон ушел. – Потрясающий мужчина! – задумчиво посмотрела ему вслед Светлана Сергеевна. – Угу… – Ну вот, опять моя дочка загрустила… Ты прямо как лампочка, Элли, честно… Он появляется – ты включаешься, уходит – ты тухнешь… Ты уж как-нибудь соберись! – Что, так видно? – ужаснулась Элина. – Еще как! А тебе нужно привыкать, что Джон у юбки твоей сидеть не будет. У него совсем иная жизнь была. Нельзя привязывать такого мужчину. Он и от легких в общении женщин уходил сам, а уж если почувствует давление… Ты должна будешь сидеть и ждать, и обеспечивать ему уют, и никаких упреков, никаких домашних разборок, чтобы захотел возвращаться к тебе снова и снова, чтобы он просто почувствовал понятие дома. – Ну вот видишь… Я не актриса, скрывать ничего не умею. Не обучена я этому! – Вот уж чего в тебе нет, так того нет… – согласилась Светлана Сергеевна. – Совсем прямая, что думаешь, то и говоришь. – Разве это плохо? – спросила Элли, открывая дверь перед мамой и пропуская ее вперед, в дивной красоты сад. – Хорошо, но не всегда. Надо уметь немного прикидываться. А ты… ты читаема, как книга. – Как книга – еще ничего, не хотелось бы стать отрывным календарем, – вздохнула Элина. – Потрясающий мужчина, – опять вздохнула Светлана Сергеевна. – В нем столько харизмы… Влад был совсем другим. Но общее в них все-таки есть. Жалко, что жизнь братьев развела. – А что общее? – Добрые они. Вот ты, я вижу, думаешь, что он рисуется, ходит «петухом». А я в Джоне этого совсем не наблюдаю. Он достиг такого уровня, что ему не нужно рисоваться перед людьми. Он прекрасно знает, что красив, но личного счастья ему это не принесло. И он умен, способен трезво все оценить, понять… А что мужчина уверен в себе – так это прекрасно. За такого и можно спрятаться, как за каменную стену. А с неуверенным в себе женщине самой приходится возиться, потакать его прихотям. Оно тебе надо? – Нет. Мама, ты словно уговариваешь меня. Как будто я против! Дело в нем… Джон честно предупредил меня, что он – «не для моей чистой души», что несет женщинам только разочарование. Что не способен любить. – Так и сказал? – внимательно посмотрела на нее мама. – Ну да. – Так это же хорошо, дурочка! – хлопнула ее по спине Светлана Сергеевна. – Что ж тут хорошего? – удивилась Элли. – Если разобраться, просто страшно… – Столь категорично могут говорить только люди, очень многое пережившие, получившие сполна и измен, и разочарования. Они на самом деле думают, что не способны на большое чувство. Но если Джон вспомнил об этом чувстве, задумался о любви, глядя на женщину, то есть на тебя, значит, не все еще потеряно. Ты должна ему помочь. И ни в коем случае не разочаровать, так как можешь стать последним разочарованием в его жизни, – решительно сказала Светлана Сергеевна. Сердце Элли застучало с удвоенной силой. Глава 21 В своей комнате, глянув в зеркало, Элина отметила, что у нее и глаза горят, и кожа разгладилась, как бы засветилась изнутри. А еще она чувствовала легкость во всем теле. Элли напевала веселые мелодии и ходила пританцовывая. Накручивала волосы на пальцы, наносила блеск на губы… И ждала, ждала, когда настанет вечер и вернется Джон, и они снова будут вместе. Ей было не до ужина, главное – опять была рядом с ним. Но вечером Элину ждало разочарование. К ней заглянул Теодор и сообщил, что в Париже нелетная погода, поэтому Джон вернуться не может. – В Париже?! – оторопела Элли. – Он улетел туда на личном самолете. Сейчас позвонил и просил предупредить тебя, – ответил Тео. – А Джулия? – вдруг спросила, мгновенно «скисшая» Элина. – Что – Джулия? – Где она, ты не знаешь? Теодор потуже запахнул шелковый халат. – Вот почему вы, женщины, сами напрашиваетесь на неприятности? Джулия улетела с ним. Ну, ты же слышала, что она хотела… – Она хотела в Милан, – сказала Элли безжизненным голосом. В голове крутились самые неприятные мысли. «Вот теперь и понятно, почему Джон не пришел. При виде такой красотки не то что про меня, свое имя забудешь. Она все-таки добилась своего. Джулия такая же раскованная, как он. Я-то, глупая, вцеплялась в простыню, чтобы не лежать перед ним в купальнике, а она способна раздеться догола. Джон – мужчина. Любит, не любит, но ему нужна женщина. И я его упустила. Это как раз то, о чем говорила мама. Надо быть поувереннее в себе, пособраннее и порасторопнее, а то я так все пропущу в этой жизни…» – Элли! Ау! Вернись! Ты слышишь меня? – Голос Тео вернул ее в реальность. – Что? Извини, задумалась. – Так вот я и говорю. Джулия собиралась в Милан на показ новой коллекции, хотела что-то купить, посетить бутики. А тут приклеилась к нему просто насмерть. Узнала, что Джон летит в Париж, и сразу же заявила, что бутики есть и там. Вот и полетела с ним. Эй, Элли, что с тобой? На тебе лица нет… Ты не заболела? А то здесь сейчас за ответственного я остался, и если что, Джон мне голову снесет. – Он и не вспомнит обо мне, так что не беспокойся. Элли развернулась, собираясь уйти, но Теодор поймал ее за руку. – Эй, подруга, а не хотела бы ты посетить винные погреба? – В густых зеленых виноградниках? – вздохнула она. – Именно в них. – Сейчас – с удовольствием бы… Может, лучше будет? Тео подхватил ее и поволок в уже известное ей место. По скорости, с которой он несся, стало понятно, что мужчина и сам не против пропустить стаканчик-другой. Теодор, словно угадав ее мысли, пояснил: – Я и винодел, и любитель вина, то есть все совпало… Они снова пришли в дом с дегустационным залом и застали там двух женщин преклонного возраста. Те вручную наносили на бутылки с элитными винами этикетки и прочие опознавательные наклейки, а затем, вытирая тряпочкой, любовно складывали их в ящики. Теодор поздоровался с ними и что-то с трудом объяснил. – Плохо по-английски понимают, – сказал он Элине. Но женщины принесли им чистые фужеры, тарелку с сырами и две бутылки вина приятного розового цвета. – Эх, хорошо посидим! – потер руки Теодор. – Хорошо, – грустным эхом откликнулась Элина. – Люблю розовое вино… Это белое, которое чуть-чуть добавили красного? – Всеобщее заблуждение. Оно исключительно из красного винограда делается, только не выдержанное, еще молодое. А белого винограда здесь, кстати, нет. Вино из очень хорошего винограда, могу гарантировать. Теодор открыл бутылку и плеснул в бокал. – Рекомендую твердые сорта сыра к этому вину. Запомни: то, чем закусываешь, очень важно, тогда гармоничный вкус получается. – Угу, – со всем соглашалась Элина. Вино «упало» на благодатную почву – Элли опьянела с первого же бокала и попросила налить еще. Боль в сердце ослабла, стала отступать. Теодора второй раз просить не пришлось, и они выпили снова. Сыры тоже показались Элине самыми вкусными на свете, имели ярко выраженный вкус. И вдруг Тео взял ее ладонь в свою и сказал: – Не думай о нем! Он совсем не для тебя… Вот просто совсем! Я знаю Джона много лет, это человек, которому все время требуется движение вперед. Он просто устал и решил, что сможет осесть в глуши и жить. Конечно, поживет – месяц, два, год. Но потом взвоет здесь волком. Позовут софиты, так сказать. Потому что Джон не просто актер, а безумно талантливый актер. Бог создал его для экрана, для сцены, а не для того, чтобы сидеть здесь, среди виноградников. Это просто блажь, минутная слабость и – кризис, какой бывает у творческих людей. А то ведь еще потянет его рядом с такой женщиной, как ты, и семью завести… И что потом? Семья свяжет Джона по рукам и ногам и сделает несчастным. Такие люди не для семьи, они – для всех. – Я понимаю… Джулия… – Опять ты о ней! Конечно, это его женщина. Она и была его, и, думаю, в будущем они тоже будут встречаться. Но ревновать к ней не надо. Таких, как Джулия, у него было много, уж мне ли не знать. – Интересно ты рассуждаешь! – ахнула Элли. – Не ревновать…