– Я с ним встречался. – Правда? – Она снова подняла голову и перевернулась, содрав одеяла с его ноги. – Когда? – У Калкинза. Она подобралась к нему поближе, горячим плечом к его плечу. Под заголовком «В ГОРОДЕ НОВИК!» – фотография худого седоволосого человека в темном костюме с узким галстуком: он сидел в кресле, скрестив ноги и с такой гримасой, будто ему слишком ярко светят в лицо. – Ты его видел? – Когда меня побили. Он вышел и мне помог. Из Новой Зеландии; мне и показалось, что у него какой-то акцент. – Я говорю: Беллона – маленький городок. – Она поглядела на фотографию. – А почему тогда тебя не впустили? – С ним еще кто-то был – вот он развонялся. Негр. Фенстер. По гражданским правам, что ли? Она сморгнула: – Ты и правда с кем только не встречаешься. – С Фенстером лучше бы не встречался. – И он фыркнул. – Я же рассказывала, у Калкинза там уикенд за городом. Только этот уикенд семь дней в неделю. – А как он успевает в газету писать? Она пожала плечами: – Как-то успевает. Или поручает кому-то. – Она села и похлопала по одеялам. – А где моя рубашка? Ему понравилось, как у нее трепещут груди. – Вон туда зарылась. – Он посмотрел в газету, но читать не стал. – Интересно, а Джордж у него бывает? – Не исключено. Он же давал интервью. – Мммм. Ланья снова упала на траву: – Ч-черт. Не может быть, что позже пяти утра. Ну ты сам подумай. – Восемь, – постановил он. – По ощущениям – полдевятого. – И проследил за ее взглядом в сгустившийся дым над листвой. Снова опустил глаза – а она уже улыбалась, хватала его голову, притягивала ее за уши, покачав, к себе. – Он засмеялся ей в кожу: – Кончай! Отпусти! Она медленно прошипела: – Ой, я бы сейчас, – перевела дыхание, когда его голова отстранилась, прошептала: – еще поспала… – и локтем закрыла лицо. Он погрузился в бронзовые кудряшки у нее под мышкой и распустил веки, лишь услыхав невнятный лай. Он в недоумении сел. Лай пронзал даль. Он поморгал и в яркой тьме под веками брызнула масляная пыль. Недоумение обернулось удивлением, и он встал. Одеяла опали по ногам. Он ступил на траву, нагишом в мареве. Собака вдалеке запрыгала и свернула в расселину меж холмов. За собакой шагала женщина. Изумление предчувствия запуталось в головокружительном изнеможении утра и внезапного подскока. Цепь оставила красные отметины на исподе предплечий и на животе, где он на нее давил. Он натянул штаны. В рубахе, расстегнутой поверх драгоценных слезок, он направился вниз по склону. Разок оглянулся на Ланью. Она перекатилась на живот и уткнулась лицом в траву. Он шагал за женщиной (рыжей из бара), удалившейся следом за Мюриэл. Прежде чем женщина его увидела, успел застегнуть одну пуговицу на рубахе. Женщина развернулась на отсутствии каблуков и сказала: – А, здрасте. Доброе утро. Бусины вкруг ее шеи блистали густым столбом света. – Привет. – Он поджал пальцы ног в траве, застеснявшись. – Я вчера видел вашу собаку в баре. – Ах да. А я видела вас. Вы сегодня выглядите получше. Почистились. В парке ночевали? – Ага. В свечном свете она казалась здоровенной шлюхой, но дымчатый свет и коричневый костюм выпарили всю аляповатость из жестких рыжих волос, и теперь она походила на завуча начальной школы. – Вы тут с собакой гуляете? Завуча в аляповатом ожерелье. – Каждый день, спозаранку… э-э, я сейчас уже к выходу. – А. – И решил, что нерешительность ее – приглашение. Они зашагали, а Мюриэл подбежала понюхать и пожевать ему руку. – Ну-ка перестань, – велела женщина. – Будь умницей. Мюриэл разок гавкнула и рысью пошла прочь. – Как вас зовут? – спросил он. – А! – повторила она. – Мадам Браун. Мюриэл вчера подходила вас облаять, да? Она ничего плохого не хотела. – Ну да. Я так и понял. – Вам бы только расческа не помешала, – нахмурилась она, – и полотенце, и тогда вы точно будете как новенький. – Она испустила этот свой пронзительный и поразительный смех. – Вон там есть общественный туалет – я постоянно вижу, как люди из коммуны ходят туда мыться. – И взглянула на него серьезно: – Вы же не из коммуны? – Нет. – Вам нужна работа? – Чего? – Вы хотя бы не волосатый, – сказала она. – По крайней мере, не очень. Я спрашиваю, нужна ли вам работа. – Я ношу сандалии, – сказал он, – если вообще обуваюсь. – Это не страшно. Да господи, мне все равно! Я думаю о тех, на кого вы будете работать. – Что за работа? – В основном прибираться – ну или, пожалуй, убирать. Вам интересно, да? Платят пять долларов в час, а нынче в Беллоне такое жалованье – не баран чихнул. – Еще бы не интересно! – Он в удивлении сглотнул. – Где это? Уже показались львы-близнецы. Мадам Браун заложила руки за спину. Мюриэл задела подол ее юбки. Цепочные и стеклянные излишества при таком свете не искрились. – Это семья. Знаете, где «Апартаменты Лабри»? – И качанию его головы: – Вы здесь, видимо, недавно. Эта семья – милые, приличные люди. И очень мне помогли. У меня там раньше был кабинет. Поначалу, знаете ли, здесь была сумятица, кое-какой ущерб. – Я кое-что слышал. – Вандализма много. А теперь все несколько поуспокоилось, и они спрашивают, не знаю ли я какого юноши им в помощь. Насчет длинных волос не берите в голову. Только помойтесь слегка – хотя работа вряд ли очень чистая. Ричардсы – прекрасные люди. Просто им выпало много бед. Как и нам всем. Миссис Ричардс впечатлительная – ее огорчает… все, что странно. Мистер Ричардс, пожалуй, немножко чересчур ее оберегает. У них трое очень славных детей. Он убрал волосы со лба. – Вряд ли за ближайшие дни они сильно отрастут. – Ну вот видите! Вы же всё понимаете! – Хорошая работа? – Ой, да. Безусловно. – Она остановилась подле львов, словно те обозначали некую важную границу. – «Апартаменты Лабри», на Тридцать шестой. Четырехсотый дом. Квартира семнадцать Е. Заходите в любой момент после обеда.